Красавица и герцог - Джулия Куин

Не решаясь открыть глаза, она необычайно остро ощутила, как, спадая вниз, царапает кожу ее грубая полотняная ткань.

А может быть, ее кожа пылала под взглядом Джека?

Так вот что чувствовала та женщина? Куртизанка с картины? Должно быть, позируя месье Буше, она уже обладала некоторым опытом, но ведь и ей когда-то пришлось раздеться впервые. Закрывала ли она глаза, ощущая кожей, как мужчина разглядывает ее тело?

Руки Джека нежно коснулись ее лица, кончики пальцев скользнули по шее, обводя контур плеча, на мгновение замерли, и Грейс затаила дыхание. Она ждала. Настороженно, взволнованно.

– Почему твои глаза закрыты? – шепнул Джек.

– Не знаю.

– Ты боишься?

– Нет.

Грейс изумленно вздохнула и слегка вздрогнула, когда пальцы Джека легли на ее грудь.

Спина ее выгнулась словно сама собой. Как странно. Грейс никогда не задумывалась, что чувствует женщина, когда мужские ладони гладят и ласкают ее тело, а теперь с удивлением поняла, что точно знает, чего ей хочется.

Ей хотелось, чтобы Джек обхватил ладонями ее грудь. Хотелось ощутить, как его пальцы касаются сосков. Хотелось, чтобы он дотронулся… о Боже, ей так отчаянно этого хотелось, и ее желание все усиливалось. Оно разливалось по телу огненной волной, от груди к животу и вниз, к тайному местечку между ног. Грейс ощутила жар, покалывание и… жгучий голод.

Голод… там, внизу.

Несомненно, это было самое странное и захватывающее ощущение на свете. И Грейс не могла сделать вид, что не замечает его. Да ей и не хотелось притворяться. Напротив, она мечтала утолить этот удивительный голод, научиться наслаждаться им, а научить ее мог только Джек.

– Джек, – простонала она, и его ладони нежно обхватили ее груди. А потом он поцеловал ее.

Глаза Грейс широко открылись.

Губы Джека сдавили ее сосок, наслаждение было таким острым, что Грейс едва сдержалась, чтобы не закричать. Как такое возможно? Она думала, что знает, чего ей хочется, но это…

Она и представить себе не могла ничего подобного.

Задыхаясь от блаженства, Грейс запустила пальцы в волосы Джека. Ей казалось, она вот-вот лишится чувств.

– Грейс… Грейс… – шептал он, обдавая ее горячим дыханием. Ее тело горело от его поцелуев… губы Джека касались ее лица, шеи… его руки творили что-то невообразимое, они гладили и ласкали, и больше всего на свете Грейс хотелось, чтобы это никогда не кончалось.

Пальцы Джека скользнули по плечу Грейс, затем коснулись бедра, спустились к лодыжке и, нащупав подол ночной рубашки, потянули вниз.

Грейс должна была бы смутиться, когда сорочка соскользнула на пол. Но она не почувствовала ни малейшей неловкости. Джек смотрел на нее с бесконечной любовью и нежностью.

Он любил ее. Джек говорил о своей любви, и Грейс поверила ему, но сейчас она чувствовала его искренность. Читала в его сердце, в его глазах, светившихся преданностью, благоговением, обожанием… И желанием. Вот так женщина, забыв о добродетели, совершает безумство, поняла вдруг Грейс. Как можно не поддаться искушению? Как можно отказать тому, кто любит?

Джек встал и, тяжело дыша, принялся дрожащими пальцами расстегивать бриджи. «Как он красив, – подумала Грейс, глядя на его обнаженный торс. – Как может мужчина быть таким красивым?» Джек, без сомнения, вел далеко не праздную жизнь, его поджарое, сильное тело было покрыто шрамами и отметинами.

– Ты был ранен? – спросила Грейс, заметив длинный рубец у Джека на руке, возле самого плеча.

Джек покосился на шрам, продолжая стягивать бриджи.

– Французский стрелок, – подтвердил он и добавил с кривой усмешкой: – Мне повезло, что он оказался не слишком метким.

Должно быть, Джек чудом остался жив, но, как всегда, предпочел отшутиться. Отделаться короткой сухой фразой. Как это похоже на него!

Грейс улыбнулась в ответ.

– Я однажды тоже чуть не умерла.

– Правда?

– От лихорадки.

Джек содрогнулся:

– Ненавижу лихорадку.

Грейс кивнула, поджав губы, чтобы не рассмеяться.

– Мне бы тоже не хотелось оказаться подстреленной.

Джек весело прищурился, глядя на нее.

– Да уж, не советую.

И тут Грейс захихикала – так нелепо выглядела эта сцена. Джек стоял перед ней полностью обнаженный, сгорая от желания, а они обсуждали такие противные вещи, как огнестрельные раны и лихорадка.

Джек проворно забрался в постель и склонился над Грейс, жадно пожирая ее глазами.

– Грейс?

Она встретила его взгляд, лицо ее вспыхнуло.

– Да?

Он улыбнулся хищной волчьей улыбкой:

– Теперь мне намного лучше.

Им больше не нужны были слова.

Теперь в поцелуях Джека было столько страсти и неистовства, что Грейс сразу поняла: на этот раз они дойдут до конца. Ее терзало то же желание, та же ненасытная жажда, и когда нога Джека мягко раздвинула ее бедра, она тотчас раскрылась навстречу ему, не ведая ни сомнений, ни страха.

Как долго он целовал ее? Грейс и сама не знала. Возможно, всего мгновение, а может быть, целую вечность. Казалось, сама судьба свела их вместе, и Грейс задолго до рождения было предначертано 28 октября 1819 года от Рождества Христова в комнате номер четырнадцать гостиницы «Герб королевы» вручить себя этому мужчине, Джону Августу Кавендишу-Одли.

Невозможно обмануть свою судьбу. Именно так все и должно было случиться.

Грейс отвечала на поцелуи Джека, исступленно впиваясь пальцами в его плечи. Казалось, еще мгновение – и нарастающее блаженство станет нестерпимым, но вдруг рука Джека скользнула по ее бедру вверх, к лону. Это касание было очень нежным и легким, однако Грейс едва не вскрикнула от изумления.

– Джек, – выдохнула она, не в силах выразить странное, удивительное, восхитительное ощущение, захлестнувшее ее от этого простого прикосновения. Пальцы Джека гладили и ласкали ее, играли и дразнили, Грейс вдруг почувствовала, как глубоко внутри ее поднимается дрожь, тело вспыхивает жаром и становится трудно дышать. Движения Джека замедлились, словно он бережно исследовал ее тело, раскрывая самые сокровенные его тайны.

Грейс замерла, прислушиваясь к себе. Все бессвязные обрывки мыслей и ощущений внезапно слились в одно неистовое желание, и только Джек мог его утолить.

Джек внезапно выпрямился, его тело напряглось, будто уступая непреодолимой силе. Он накрыл тело Грейс своим и приподнялся, опираясь на руки. Беззвучно шепча его имя, Грейс почувствовала, что они вот-вот станут единым целым. Их взгляды встретились.

– Ш-ш, – прошептал Джек. – Подожди… Я обещаю…

– Я не боюсь.

Губы Джека растянулись в кривой улыбке.

– Это я боюсь.

Грейс хотела спросить, что он хочет этим сказать и почему улыбается, но Джек медленно качнулся вперед, осторожно раскрывая ее плоть, и Грейс ошеломленно замерла, захваченная новым, удивительным ощущением. Джек был внутри ее. Поразительно, как один человек может проникнуть в другого? Они соединились, слились. Грейс не нашла другого слова, чтобы описать это ни на что не похожее чувство.