Красавица и герцог - Джулия Куин

– Могу себе представить, – пробормотал Джек.

– О нет. – Грейс в ужасе округлила глаза. – Это было что-то невероятное, даже для нее.

Джек сделал вид, что задумался.

– Право, не знаю, жалеть мне или радоваться, что я пропустил эту сцену.

– Пожалуй, к лучшему, что вас там не было, – с забавной гримаской пробурчала Грейс. – Герцогиня так и кипела от злости.

Джек собирался сказать, что иначе и быть не могло, но Грейс вдруг радостно вспыхнула и выпалила:

– Но знаете, мне решительно все равно! – Она весело хихикнула – так упоенно смеются те, кто никак не может поверить своему счастью.

Джек невольно улыбнулся. Ее веселье оказалось заразительным. Разумеется, он не собирался отпускать от себя Грейс, вдобавок Джек подозревал, что Томас подарил ей дом вовсе не для того, чтобы она жила там как миссис Джек Одли. Но он хорошо понимал ее восторг. Впервые за долгие годы у нее появилось что-то, принадлежавшее ей самой.

– Простите меня, – произнесла она, неумело пряча улыбку. – Мне не следовало быть здесь. Я вовсе не собиралась вас подстерегать, просто мне хотелось поделиться с вами этой замечательной новостью. Я знала, что вы меня поймете.

Грейс смотрела на Джека сияющими глазами, и демоны один за другим принялись нашептывать ему в уши слова соблазна, пока наконец он не ощутил себя просто мужчиной, стоящим перед любимой женщиной. В эту минуту, в этой комнате ему было уже не важно, что он снова в Ирландии, его больше не одолевало предательское желание выскочить за дверь, сесть на какой-нибудь корабль и сбежать неведомо куда. Прошлое больше не имело над ним власти.

В эту минуту, в этой комнате стоявшая перед ним женщина была для него всем.

– Грейс, – прошептал он, протягивая руку, чтобы коснуться ее лица. И когда Грейс ласково потерлась щекой о его ладонь, Джек понял, что погиб. Его самообладание, выдержка, воля, благоразумие – все развеялось как дым. – Поцелуй меня, – прошептал он. – Глаза ее широко распахнулись. – Поцелуй меня.

Грейс хотела поцеловать его. Джек понял это, заглянув ей в глаза, почувствовав кожей, как мгновенно сгустился воздух в комнате.

Джек наклонился ближе…

– Поцелуй меня, – повторил он в последний раз.

Грейс встала на цыпочки. Не приникла к Джеку, не обвила руками его шею. Просто запрокинула голову и поднялась на носочки, пока их губы не встретились.

А потом попятилась.

– Джек? – прошептала она.

– Я… – Слова признания уже готовы были сорваться с его губ. «Я люблю тебя, люблю».

Однако Джек сумел сдержаться. Он знал: стоит ему заговорить, разрушить хрупкое волшебство, произнести вслух то, что Грейс читала в его глазах, и она испуганно отшатнется.

– Останься со мной, – взмолился он. Джек уже не стремился сохранять благородство. Может, нынешний герцог Уиндем, истинный образец бескорыстия, всю жизнь только и творил добро, но он, Джек, слишком эгоистичен для этого.

Он поднес к губам руку Грейс.

– Мне не следует, – пролепетала она. Джек поцеловал другую руку. – О, Джек…

Он прижал к губам обе ее ладони, жадно вдыхая пьянящий запах ее кожи.

Грейс робко посмотрела на дверь.

– Останься со мной, – повторил Джек. Взяв Грейс за подбородок, он заставил ее запрокинуть голову и нежно коснулся губами ее губ. – Останься.

Губы ее дрогнули. В глазах отразилось смущение и нерешительность. Грейс отвернулась и произнесла:

– Если я… – Ее голос упал до боязливого шепота. – Если я останусь…

Джек ласково обвел пальцем контур ее подбородка. Он терпеливо ждал, когда Грейс решится поднять глаза.

– Если я останусь… – Она с усилием сглотнула и на миг зажмурилась, словно набираясь храбрости. – Ты сумеешь… позаботиться, чтобы не было ребенка? Наверное, существует способ?

Джек замер, не в силах произнести ни слова, потом кивнул. Да, он знал, как избежать появления ребенка. Он успешно справлялся с этим всю свою жизнь.

Но прежде Джек имел дело с женщинами, которых не любил. Он и не помышлял о том, чтобы беречь их и лелеять до конца своих дней. А с Грейс все было иначе… и мысль о ребенке, их общем ребенке, чудесном плоде любви, привела Джека в восторг. Это было похоже на волшебную, сказочную мечту. Какое счастье – стать одной семьей, смеяться и поддразнивать друг друга! Детство Джека было именно таким, радостным и беззаботным. Ребята устраивали шумную возню, носились наперегонки по полям, удили рыбу в ручьях, неизменно возвращаясь домой без улова. За столом они всегда весело переговаривались, обменивались шутками, хохотали от души. Вот почему чинные, торжественные обеды в Белгрейве напоминали Джеку диковинные китайские церемонии.

Как бы ему хотелось окружить себя ватагой смеющихся детей, их с Грейс детей! Просто раньше Джек не понимал, как страстно мечтает об этом.

– Грейс, – шепнул он, сжимая ее руки, – это не важно. Я женюсь на тебе. Я хочу жениться на тебе.

Грейс покачала головой. Резко, непреклонно, почти яростно.

– Нет. Ты не сможешь… если станешь герцогом.

– Смогу. – И Джек наконец не выдержал. Черт возьми, он просто не в силах был дольше молчать, желание открыться жгло его изнутри. Когда чувства так глубоки и искренни, невозможно таить их в себе. – Я люблю тебя. Люблю. Я никогда не говорил этого другой женщине и никогда не скажу. Я люблю тебя, Грейс Эверсли, и хочу жениться на тебе.

Грейс закрыла глаза. Лицо ее исказилось от боли.

– Джек, ты не можешь…

– Могу. И женюсь.

– Джек…

– Я устал слушать, как все вокруг говорят, что мне можно и чего нельзя! – воскликнул Джек и, выпустив руки Грейс, стремительно пересек комнату. – Разве ты не понимаешь, что мне все равно? Мне плевать на это проклятое герцогство, а на старую герцогиню тем более. Для меня существуешь только ты, Грейс. Ты одна.

– Джек… – Грейс сокрушенно покачала головой. – Если ты герцог, тебе следует жениться на женщине, равной тебе по положению.

Джек чертыхнулся сквозь зубы.

– Ты говоришь о себе как о портовой шлюхе.

– Нет, – возразила Грейс, стараясь сохранять терпение, – это не так. Но я хорошо знаю, кто я такая. Бедная молодая женщина из почтенной, но простой, ничем не примечательной семьи. Мой отец был деревенским сквайром, а матушка – дочерью такого же деревенского сквайра. Мои предки никогда не принадлежали к аристократии. У мамы был троюродный брат – баронет, вот и все.

Джек смотрел на нее так, будто не слышал ни слова. Или слышал, но не вслушивался.

«Нет, – с горечью подумала Грейс. – Он так ничего и не понял». И, конечно же, первыми его словами было:

– Мне все равно.

– Но остальным не все равно, – попыталась урезонить его Грейс. – Если ты герцог, шума и без того не миновать. Поднимется страшный скандал.