Хвак - О`Санчес

– Так это – богиня Луа? Ты знаешь, Джога, а я ведь чуял, что за мною по пятам кто-то погнался! Только я думал, что это Ларро с мечом.

– Бог Войны Ларро… да простят боги и повелитель мой случайный смешок!.. Бог Ларро, повелитель, был очень недоволен, когда наковальня бога Чимборо попала ему прямехонько в голову! Это тебе не секирой сквозь передник по соску! Думаю и уверен, что ему очень и очень не понравилось впервые за вечность катиться кубарем по земному праху, среди собственных соплей, ушей и зубов, подобно… Впрочем, наковальне досталось куда больше от этого столкновения, и теперь богу Чимборо придется ваять новое кузнечное имущество. Надо думать, что они с Чимборо уже залечили свои раны и порезы. И Умана тоже.

– Так им и надо! А этой-то я чем не угодил? А она-то чего… эта… Луа? Вон, глянь, какой синячина – мне сидеть больно, не то что ходить!

– Тем не менее, повелитель, исцелить сию радугу на тыльной части твоего туловища будет неизмеримо проще. Я бы дерзнул – хотя мне и страшно – если бы ты позволил мне, повелитель, прикоснуться моею сущности ко следу той, кто…

– Не-е, я сам. Так, а за что она меня ударила-то? Причем, первая, ведь я же ей ничего такого не сделал!

– Изволь, повелитель, солнце почти в зените, разум и силы мои пришли в относительный порядок, и я надеюсь успеть до захода солнца перечислить все те святые храмы и места, а также захоронения, а также и кошельки святых жрецов… Нет, ну не все разумеется, а лишь те из них, чья принадлежность Богине дорог Луа – неоспорима. Итак, разреши мне начать с вооруженного ограбления святых паломников в день празднования…

– Цыц. Понял я… Вот ведь какая тварь злопамятная! И еще я понял, Джога, почему за мною нет погони.

– Кстати, почему, повелитель? Сие для меня – загадка, причем весьма и весьма тревожащая. Хоть ты и крепок оказался, как голова тургуна, и опасен…

– Матушка им запретила, Матушка Земля! Э… э… Джога, ты куда? О, ишь, как перепугался! Вылезай, не трясись. Да я же к имени Её со всем почтением!.. Матушка Земля – она как матушка для меня! Даже роднее! У меня ведь нет ни отца, ни матери, я ее одну единственную и почитаю! Вот она меня и спасла!

– Лично тебя, да? Снизошла и спасла! Нет, повелитель, скромность – отнюдь не тот смертный грех, в коем гнездится твоя погибель! С чего ты взял?

– Я-то?.. – Хвак задумался. А действительно, с чего он так решил? Никаких таких знаков и свидетельств этому Хвак не получал, с предполагаемою покровительницей не встречался ни разу, ни наяву, ни во сне… И все-таки, Хвак был убежден, что истина где-то здесь, иначе и быть не может. Он чует это всей своей душой. Он любит Матушку, благоговеет пред нею – и никогда, ни за что, ни под каким видом не принесет ей ни малейшего огорчения! Нет и нет! А будет с его стороны только любовь, почтение и полное послушание… – Да вот так вот! Знаю и всё! А вот это – что было такое, а, Джога? Две таких, знаешь, вроде как сущности зубастые налетели?

– О-о, повелитель, я как раз хотел поговорить о них, но ты меня опередил. Первая – как ты ее называешь, сущность с зубами – была, вернее, был – демон Асарот, а второй – ничуть не менее могущественный демон Бавал, оба – домашняя пристяжь богова. Теперь уж нет никого из них, об секиру порезались навечно…

– То есть, как это… порезались?

– Я шучу, повелитель. Твоя секира, направляемая могучей дланью, пресекла существование обоих. Между прочим, это были могущественные демоны, что один, что другой.

– Нет, не слыхал про таких. А… какие они были – добрые, злые? И вообще – чего они на нас набросились?

Джога рассмеялся, но Хваку в который уже раз в этот день смех демона Джоги показался ненастоящим, как бы натянутым…

– Демоны злы, повелитель, все демоны принадлежат злу, повелитель, добрых среди нас не бывает. Эти двое – могуществом своим затмевали всех существующих демонов мира… ну, разве что кроме одного меня! Я бы согнул любого из них! Наслали их боги, с целью тебя покарать, по каким-то сверхъестественным причинам не будучи в силах сами это сделать… Да, может ты и прав, насчет… Верховной… больше некому бы остановить бессмертных… А демоны кончились, оба. В человеческих преданиях рассказывается только о двух случаях, когда смертный сразил демона подобного могущества и уровня. Первый был – герой Аламаган, мечом поразивший морского демона Перицона, а второй – герой-близнец Чулапи, на исходе третьих суток поединка задушивший в своих могучих ладонях ужасного демона Рыф. А ты один управился, в два замаха… Ты очень и очень стал силен, повелитель, и, между прочим, силы и сущности этих двоих влились в тебя, стали принадлежать тебе.

– Что??? Это как – это еще двое насельников ныть и галдеть тут будут, уши мне точить?

– О, нет, повелитель, нет. Соседям бы и я не обрадовался. Нет, просто их ауры поглощены тобою, их силы – стали частью твоей силы. С уверенностью полагаю, что ныне – ты самый-самый сильный смертный на всей Земле.

Хвак ухмыльнулся и вновь тяжело задумался, прервав для мыслей череду собственных заклинаний, даже плечо и задницу ощупывать перестал…

– А может… Слышь, Джога, а может я вовсе и не смертный человек, а это… ну… сам уже бог?

В этот раз Джога смеялся искренне: он то хохотал, то хихикал, то принимался повизгивать и похрюкивать, то опять переходил на хохот, но Хвак терпеливо ждал, пока демон отвеселится вволю.

– Нет, повелитель. При всем моем преклонении перед тобою, перед твоими телесными и умственными возможностями, ты не бог, а простой смертный. Только – очень уж сильный и неуязвимый. Боги бессмертны, повелитель, боги всемогущи в своих пределах, им, в отличие от людей и демонов, не надобно колдовать, ибо желаемое исполняется по слову их, если, конечно, божественному желанию не препятствует иное равноценное. Боги вправе принимать любое обличье и вселяться в любое тело, не зная, в отличие от демонов и колдунов, тех или иных ограничений, в то время как ты… твое тело… Короче, не майся дурью, повелитель, довольствуйся тем немалым, что у тебя есть. А я – так и вообще главная твоя драгоценность… Я и секира… Мы с секирою Варамана – твои главные сокровища. Береги нас.

– Угу, тоже мне сокровище нашелся. Он и секира! Дать бы тебе пинка, такого, как мне только что дали – тогда бы понял! И улетел бы отсюда за тридевять земель!

– Некуда мне лететь, повелитель… Предатель я и святотатец.

Хвак принялся растирать синяк на ягодице – сразу же отдалось ноющей болью в спину… Однако… вроде бы опять полегчало… Угу, похоже, что дланью своей он как бы вытирает, вычерпывает потихонечку этот пинок…

– Ну, ладно, ладно тебе, Джога… расхныкался… Тебе не надобно казниться из-за содеянного, ибо ты – при мне, как я делаю, так и ты вынужден, так что не кручинься. А вот у меня в башке ясности прибавилось, Джога! Ух, я навроде как поумнел сегодня!