Мир чеченцев. XIX век - Зарема Хасановна Ибрагимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Введение князем А.И. Барятинским «военно-народного» управления носило преимущественно полицейский характер и могло служить только переходным этапом от военного положения к мирной жизни. Сами чиновники в неформальной обстановке называли данное управление «военным». Создавая в Кавказском крае наместничество, так называемое «военно-народное» управление, не разрешая населению иметь земства, не предоставляя Кавказу прав иметь общеимперские судебные органы, ограничивая деятельность городских управ, правительство по существу не управляло Кавказским краем, а продолжало вести себя здесь как в недавно завоеванной стране, хотя время шло и обстановка менялась. Лишая народы Кавказа законных прав в области местного самоуправления, правительство ставило эти народы в исключительное положение неполноправных граждан с широким кругом дополнительных обязанностей.
Не смотря на все свои очевидные недостатки, военно-народная система обладала и рядом преимуществ. Военные начальники не были втянуты во внутреннюю борьбу в горских обществах, большие полномочия позволяли им оперативно реагировать на любые чрезвычайные ситуации, – быстро пресекать междоусобицы и мятежи. Участие в управлении представителей населения, использование в судопроизводстве адата и частично шариата позволяло приспосабливать российское управление к обычаям горцев, их складу ума и поведения.
Однако уже к началу XX века сложившаяся система административного управления на Северном Кавказе все заметнее приходит в противоречие с укрепляющимися здесь капиталистическими отношениями. Неразделенность функций управления отдельными отраслями народной жизни, нередко отсутствие специальных знаний у должностных лиц, невозможность, и иногда и нежелание охватить вниманием все стороны жизнедеятельности населения, наложенные на его инерцию и консерватизм, вызванные различными запретами, становились тормозом в хозяйственном, культурном развитии местностей с военно-народным управлением. Данные недостатки административной системы нередко вели к росту народного возмущения.
Революционный подъем 1879-80 гг. в России сменился реакцией, которая в центре проявилась в политике контрреформ, на окраинах страны – в усилении колониального гнета. В целях дальнейшего усиления контроля над многочисленным горским населением, сохранившим стремление к сопротивлению чуждым для него законам, был применен режим полицейского надзора. Смена курса национальной политики была окончательно закреплена при Александре III, в виде политики «русификации». На первый план в государственной идеологии, потеснив «имперскую» политическую идею, которая требовала, прежде всего, лояльности всех подданных без различия национальности и веры своему императору, вышла идея «национальной монархии», где русский царь должен править русскими подданными. В правительственных кругах многие понимали значение произошедших изменений, но не все их одобрили.
1881 год обозначен в нашей отечественной истории в качестве рубежа, разделившего вторую половину XIX века на две исторические эпохи. В правительственной политике усиливается тенденция к централизации управления, и потому поднимается вопрос о допустимости такой формы управления, как Кавказское наместничество. Отмена наместничества и учреждение на Кавказе в 1882 году должности Главноначальствующего гражданской частью с несколько расширенными по сравнению с генерал-губернаторскими полномочиями не создало, вопреки ожиданиям, условий для ускорения экономических и социальных процессов. Главноначальствующие имели особые права лишь в сфере пресечения нарушений общественного и государственного правопорядка. Опыт централизации управления Кавказом из Санкт-Петербурга, с учреждением на месте должности Главноначальствующего гражданской частью с расширенной несколько властью обычного генерал-губернатора, длившейся свыше двадцати лет, дал довольно печальные результаты. Кавказ, вместо того, чтобы идти по пути развития за центром империи, отстал от него, и вина в этом лежит в основном не на местной кавказской власти, а на центральных учреждениях. Многие проекты, не встречавшие понимания в центре, были провалены: например, упразднение военно-народного управления, переустройство судебных органов и сельского правления.
Итоги периода 1881–1888 г.г. для Кавказа были противоречивыми. Если для Закавказья в результате ликвидации наместничества и роспуска Кавказского комитета были установлены общероссийские формы взаимодействия между государственными органами и региональной администрацией, то на Северном Кавказе аналогичные преобразования практически зашли в тупик. К концу 1880-х годов весь этот регион оказался под контролем военного ведомства. Таким образом, с точки зрения установленной Петербургом послевоенной задачи унификации по общероссийскому образцу форм взаимодействия северо-кавказской администрации с центральными государственными органами, произошел даже определенный откат назад, поскольку было полностью восстановлено значительно ослабленное к началу преобразований влияние военной администрации на коренное население Терской области.
Введение земства означало бы конец самоуправству чиновников. Общероссийское юридическое законодательство полноправно распространилось бы на данный регион. Однако местные бюрократы опасались потери своей абсолютной власти и докладывали в вышестоящие инстанции, что горцы еще не готовы к принятию земской системы.
Служба на Кавказе и управление недавно покоренным краем требовали одновременно гибкости и твердости, умения вести тонкую восточную интригу, руководить сложным хозяйством области; удовлетворять нужды населения и при необходимости силой поддерживать авторитет правительства. Благонадежная администрация – это та опора, с помощью которой должно было строиться здание российской административной системы, особенно в русле задач, стоявших перед правительством применительно к Кавказу и вообще к окраинам империи, а именно – приобщение их к общероссийской государственности и гражданственности. Кроме того, в условиях, когда право принятия важнейших решений для судеб населения в подавляющем большинстве случаев находилось в руках администраторов, принадлежавших к великоросской нации, вся ответственность за ошибки властей, за бедственное положение населения, жителями Северного Кавказа, в отличие от находившихся в таком же положении жителей центральных губерний, возлагалась уже не просто на «власть», а на «власть русскую». Данное обстоятельство создавало благоприятную почву для поддержания сепаратистских настроений у определенной части населения.
Между тем, с течением времени сохранившееся отсутствие местных кадров на сколько-нибудь значимых должностях в управлении Терской области неизбежно вело к усилению отчужденности между основной массой населения и властью, стремительно увеличивалась дистанция между ними. Очевидно, что в первые десятилетия существования Терской области, после длительного военного противостояния, ограниченное участие горцев в местном административном управлении было предопределено. Только таким образом, по мнению российских властей, можно было гарантировать полный контроль над подвластным населением со стороны имперских властей, спокойно управлять новыми территориями и постепенно двигаться в направлении слияния данной территории с остальными частями империи.
В более поздний период основная причина ограниченного участия горцев в местном административном управлении заключалась в самом характере «военно-народной системы». «Военно-народное» управление обеспечивало участие местного населения в судебной сфере и на уровне сельского управления. Именно здесь, по мнению властей, участие местного населения не только оправдано, но и необходимо. Вместе с тем, в рамках «военно-народной» системы горцы не допускались на те уровни власти в управлении Терской областью, где принимались серьезные политические решения. В первую очередь это касалось уровня областного правления. При этом надо заметить, что формально-юридических ограничений по этническому или религиозному принципу для участия местных кадров в управлении Терской областью в российских законодательных актах почти не
