Пираты Каллисто - Лин Картер

— Я офицер Чак Юл, — возразил я. — Это было бы предательством.

Он сплюнул.

— Предательство? Грязный маленький хореб, ты смеешь называть Блуто предателем? Ты выставил Блуто дураком. И не посмел скрестить с Блуто сталь. Дрался голыми руками, как шлюха!

Я видел, что в глазах его все сильнее разгорается безумный огонь ярости, и сердце мое упало. Безнадежно — придется сражаться. Сражаться здесь, в подземелье, когда каждое мгновение приближает мою возлюбленную к ужасной участи.

Теперь Блуто дышал тяжело, он заводил себя, накручивал, вызывая безумный неистовый гнев, как и в тот раз, когда я побил его у ворот. Я пытался уговорить его, но напрасно.

Он выкрикнул несколько грязных ругательств и взмахнул у меня над головой саблей.

Я еле увернулся.

Он надвигался, изрытая проклятия.

Ну что ж, ничего не поделаешь. Я выхватил шпагу, и в следующее мгновение мы сцепились в мрачных подземельях Шондакора.

Глава четырнадцатая

Насмерть!

Я едва успел парировать его удар, но он был такой сокрушительной силы, что у меня онемела рука. Блуто невероятно силен и взвинтил себя до крайности.

Я пятился, он шел на меня, выкрикивая грязные ругательства, с искаженным от бешенства лицом. Он рубил изо всей силы, тяжелая сабля свистела в воздухе, я отражал каждый удар, но очень осторожно, чтобы его тяжелое оружие не разбило мою шпагу вдребезги.

Он сражался как безумный, рубил с огромной силой, не переставая грязно ругаться. Бил он неумело, но огромная сила и выносливость, большой вес и длина рук были серьезными преимуществами, и мне приходилось нелегко.

Мы бились, а он продолжал насмехаться надо мной.

— Ты… ты слишком горд, чтобы сражаться с Блуто у ворот… слишком горд, чтобы обнажить против Блуто меч, ты, грязный хореб! Но теперь ты скрестил клинки с Блуто, сталь против стали… и как тебе это нравится? — рычал он, его покрасневшие глаза горели сумасшедшим огнем, и белая пена показалась в углах рта.

Я берег дыхание и не отвечал на его оскорбления. Я решил убить его как можно быстрее, но вскоре убедился, что нелегко победить человека, который лупит как полоумный, непрерывно нанося мощнейшие удары. Я продолжал пятиться от его косящей сабли, ожидая промаха.

Если бы на его месте был обычный противник, даже с тем же самым оружием, я бы убил его через минуту. Я бы ловким поворотом запястья отвел его оружие, и шпага, пробив его защиту, вошла бы ему в грудь. Но Блуто — не обычный противник, он дико размахивал саблей, как дубиной, и мне по-прежнему приходилось отступать, иначе он в любую минуту мог оставить меня безоружным.

Он начал обзывать меня, требовать, чтобы я остановился и сражался, как мужчина, а не отступал трусливо. Но я не обращал на это внимания, осторожно выжидая промаха.

И случай представился — широкий взмах на мгновение оставил его грудь открытой. Именно этого я ждал, я сделал выпад, кончик шпаги воткнулся в мясистую грудь, как раз над сердцем.

К моему изумлению, это его не остановило, он даже не сбавил темпа.

Завизжал, как раненая свинья, но скорее от злости, чем от боли. И удвоил свои усилия, круша во все стороны, отчего мою шпагу бросало, как тонкую иглу.

Похоже, он настолько разъярился, что просто не чувствовал боли. Чтобы остановить этого помешанного, потребуется прямой удар в сердце.

Мы кружили по комнате, я продолжал отступать. Каменная комната гудела, как кузница, от ударов стали о сталь. Я осторожно пятится, опасаясь обо что-нибудь споткнуться, — я не видел, что у меня за спиной, и не решался даже на мгновение отвести взгляд от Блуто.

Мне удалось достать шпагой до горла и предплечья, но это были лишь небольшие порезы — много крови и болезненно, должно быть, но ничто не могло остановить его.

Кровь и пот текли с него ручьями, изо рта пузырилась пена, но он продолжат наступать, не выказывая ни малейших признаков усталости.

И тут внезапно поединок кончился.

Неуклюжий мощный удар застал меня врасплох и сломал мою шпагу у самой рукояти. Я понял, что дело плохо.

В маленьких свиных глазках зажглась жажда убийства, Блуто торжествующе, по-звериному, зарычал и взмахнул саблей.

Но вместо того чтобы отпрыгнуть в сторону, как он ожидал, я рискнул и бросился вперед, к нему.

Я на собственном опыте знал, что в минуты крайней опасности, когда кажется, что все уже потеряно, нужно сделать что-нибудь такое, чего противник никак не ожидает. Неожиданный поступок может дать шанс на победу. Так оно и случилось, мой опыт не подвел меня и на этот раз. Я ринулся в объятия обезумевшего великана.

Он совершенно не ожидал этого — двумя руками он держал тяжелую саблю, замахнувшись для удара, и тут я всей тяжестью врезался в него, он потерял равновесие и грохнулся на устланный соломой каменный пол.

А я — на него, как дикий ятриб.

Я все еще сжимал рукоять от шпаги — клинок сломался, но у самого основания оставался острый зазубренный обломок.

Этим обломком я перерезал горло Блуто!

Шатаясь и тяжело дыша, я поднялся на ноги. Блуто умирал в потоке крови. На лице его отразилось крайнее недоумение. Думаю, он так и не понял, что убит.

Я не хотел убивать беднягу, глупец сам напросился, он сам хотел этого — схватка насмерть, меч против меча, — но это была его смерть.

Я оставил его лежать в луже крови.

Забрав его саблю и прихватив со стола подсвечник, я отправился в глубь подземелья на поиски своих друзей.

Прошло, наверно, всего несколько минут, но мне они показались долгими часами. Может быть, уже сейчас Дарлуна стоит перед отвратительным идолом Черного Легиона, и Ул Ужасный соединяет ее руку с рукой этого подлого ничтожного типа, которому я служу.

Большинство камер — тусклые зловонные каморки с грубыми деревянными скамьями и грудой вонючей соломы — оказались пусты. В других были обитатели — мертвецы.

Я быстро шел по коридору, останавливаясь у каждой камеры и, приподняв подсвечник, осматривал темное помещение, потом шел дальше. Отвратительные голые хоребы — хищные грызуны Танатора, иногда достигающие размера небольшой собаки, — с визгом разбегались из-под ног.

Но вскоре при свете дрожащего пламени свечи я увидел тех, к кому так стремился. Бледный и растрепанный Лукор был прикован к стене грязной камеры, а у стены напротив сидел тощий, с торжественно неподвижным лицом и мигающими огромными черными глазами Коджа.

— Эй! Это ты, Джандар? — с радостью воскликнул старый учитель фехтования. — Мой мальчик, никогда еще мои старые глаза не видели более желанного зрелища!