Вечный колокол - Ольга Денисова

— Ладно. Слушай. Дело в том, что Вернигора и Млад любят одну женщину. И оба хотя на ней жениться.

Волот скривился: истории о любви его совершенно не волновали.

— Ну и что тут такого?

— Это очень умная и красивая женщина, она профессор университета. И она пока не выбрала между ними. Согласись, и Вернигора, и Млад Мстиславич тоже в своем роде заслуживают внимания женщины.

Волот никогда не задумывался о таких вопросах, женщины в его жизни пока оставались символом женской половины терема, так же как длинная рубашонка, которую он носил, пока был на их попечении. Наверное, он до сих пор гордился тем, что вырос и больше не имеет никакого отношения к женщинам. Хотя дядька время от времени намекал ему на то, что пора бы посматривать в сторону девушек не с презрением, а с интересом.

— Я не понимаю тебя, — Волот посмотрел на доктора удивленно — зачем ему обязательно надо это знать?

— Ты еще ребенок, — снисходительно улыбнулся Велезар, — они соперники, теперь понимаешь? Любовь — сильнейшая из человеческих страстей, ты и представить себе не можешь, на что способны люди, желающие избавиться от соперника и овладеть предметом своих мечтаний. Нет, Млад, по моему мнению, не допустит даже мысли о том, чтоб причинить зло Вернигоре. А вот Вернигора… В нем я не вполне уверен. Это сильный человек, привыкший добиваться своих целей, не очень заботясь о средствах. И его желание спросить богов о той самой таинственной силе, в существование которой я не очень верю, оно очень похоже на способ достигнуть этой цели. Я понятно объяснил тебе свою мысль?

Волот задумчиво кивнул. Как, оказывается, мало он знает людей… Как, оказывается, сложно складываются их отношения… А он-то думал, что Вернигора — друг волхва.

Происшедшее в суде сразу предстало перед князем совсем в другом свете: Вернигора не сумел избежать поединка между татарином и волхвом. И нисколько не возражал, когда Марибора предложила это тяжелое испытание. В отличие от Смеяна Тушача, он, наверняка, мог предвидеть, что волхв вызовется первым… Хотел выставить его трусом? Лжецом?

И что теперь с этим делать? Вернигора казался ему человеком, лишенным камня за пазухой, а выяснилось… И у него за душой есть то, что он скрывает от остальных. А может, он нарочно говорит о том, что волхв сильней Белояра, чтоб об этом узнали те, кто Белояра убил? А может… Волот стиснул кулаки: и снова недоверие, снова разочарование!

Ему пришлось приложить немало сил, чтоб доктор не заметил, как ему горько и тяжело.

5. Карачун

Дана прижималась к его боку, сидя в санях, уютно кутаясь в шкуры. К ночи подморозило, перестал валить снег, и сквозь низкие рыхлые облака на Волхов смотрела блеклая желтая луна.

— Младик, скажи, а ты сразу знал, что у тебя это получится?

— Что? — переспросил он.

— Взять в руки угли и не обжечься.

— Нет. Я не ожидал. Мне нужно время для таких штук, пляска шамана, обереги, бубен…

— И ты не испугался? — она потерлась лицом о его плечо.

— Почему, испугался. Не сразу, конечно. Когда почувствовал жар, тогда испугался. Но это быстро прошло.

— Ты удивительный человек. Как ты мог не догадаться? Как только Марибора предложила это, я сразу поняла — татарин струсит.

— Я не знаю… Я поверил. Ведь когда-то так и делали, чтоб выяснить, правду ли человек говорит. Я говорил правду, значит, я это мог.

— Тебе было больно?

— Почти нет. Только в самом начале. А потом просто горячо, но не больно.

— И как же ты не испугался? — она удивленно покачала головой.

— Я же говорю, я был прав. Ради Правды можно сделать и не такое, — Млад помолчал, — знаешь, когда я был маленьким, я сотни раз видел, как мой дед пляшет на углях. Я тогда еще не был шаманом, я только помогал ему. У меня был свой бубен, и маска, и обереги, я умел петь и плясать, как положено шаману, но не взлетал — чего-то не хватало. Я делал все, как дед, но на углях плясать не мог. Однажды я решил попробовать — мне казалось, это у меня получится. Мне казалось — стоит взойти на костер, и я взлечу вверх вслед за дедом. Я очень этого хотел…

— И что?

— Обжег пятки, — Млад засмеялся, — дед очень ругался. Тащил меня домой на закорках и всю дорогу ругался. И отец ругался тоже. Только мама меня жалела и защищала. Я несколько дней не мог ходить, а было лето, и мне очень хотелось к ребятам — купаться, раков ловить…

— Чудушко ты мое… — Дана вздохнула, — это было удивительно… Видел бы ты, как на тебя смотрел князь! Он же ребенок совсем, для него это настоящее волшебство.

— В этом нет никакого волшебства. Я знал, что я прав, только и всего. И я верил, что смогу. Сомневался немного, но верил. Мне было жалко татарина — ведь он не мог верить так, как я.

— Ты еще Сову Беляевича пожалей! — фыркнула Дана, — вот подлец, каких свет не видел! И татарин — тварь трусливая и продажная.

— Нет. Он не трусливый. Он просто здраво рассудил: зачем ему калечить руки? Ради денег? Деньги того не стоят. И выгораживать Осмолова ему после этого не было никакого смысла — денег бы он все равно не получил.

— Ты не побоялся руки покалечить…

— Я был прав. Это меняет дело. Ради Правды… — Млад пожал плечами.

— А Родомил говорит, что Правды нет, — вдруг сказала Дана и посмотрела на него пристально, словно хотела услышать ответ.

— Правда есть. Только она не всегда нужна. Родомилу, например. Кости для жребия мне и татарину приготовили разные…

— И ты с ним не согласен?

— Почему же? Например, война — это обман противника. Только, обманывая, я должен помнить об этом и не надеяться на помощь богов. И, опуская руки в огонь, понимать: без ожогов не обойдешься… На войне — другая правда. Родомил считает, что это тоже война.

— А ты?

— Право, Сова Осмолов слишком мелок для того, чтоб с ним воевать, — Млад улыбнулся, — он вроде мародера на этой войне… Или маркитанта. Продает все, что продается. И своим, и чужим.

— Он богатый и могущественный… — ответила Дана, улыбаясь.

— Сегодня я этого не заметил. И потом, мародеры всегда богаче честных воинов…

— И кто, по-твоему, настоящий враг?

Млад вздохнул: Михаил Архангел с огненным мечом в руках? Он два дня хотел рассказать об этом Дане, но так и не нашел повода. А тут вдруг все его видения из будущего показались ему сущим вздором, бессмыслицей, достойной мальчишки-выдумщика. Отец Константин, пустой жрец — враг? Позавчера, когда Млад чувствовал себя побежденным, ему именно так и казалось. А тут, выйдя в победители, он перестал всерьез относиться к проповеднику. А ведь сам говорил недавно Ширяю, что нельзя недооценивать противника…