Вечный колокол - Ольга Денисова

Волхв совершенно не заботился о том, как выглядит, в нем, казалось, нет ни капли того, что принято называть гордостью: важности, надменности, высокомерия. Его чувство собственного достоинства не выпячивало себя, покоилось глубоко внутри, ничем непоколебимое, уверенное и ровное.

Волот вспомнил, какой небывалый подъем охватил его тогда, на вече, стоило волхву заговорить. Белояр говорил мудро, говорил честно, но, слушая его, радости Волот не испытывал. А тогда, на вече, ему не пришло в голову усомниться хоть в одном слове волхва: этот человек мог говорить только Правду. Словно боги вложили слова в его уста. А может, так оно и было?

Он мог бы вести за собой войско…

Сова Осмолов хорошо подготовился к суду, разбивая обвинения Вернигоры одно за другим. Волхв молчал и, казалось, скучал. Свидетель Осмолова — толстый татарин — продолжал кивать в ответ на все вопросы, и Волот усомнился на минуту, а понимает ли он по-русски. По всему было видно: Осмолов хочет свести дело к поединку между волхвом и татарином, и исход этого поединка предрешен — татарин сильнее.

А в судебной палате собралось много людей: ректор университета, друзья волхва, женщина, по-видимому его жена, товарищи Осмолова из его ближайшего окружения, и просто любопытствующие новгородцы. В первых рядах, у стены справа стояла Марибора-посадница, внимательно глядя на происходящее, и иногда кивала Смеяну Тушичу.

Поединок не входил в планы Вернигоры. Он блестяще доказал, что на пергаменте, скрепленном печатью Амин-Магомеда, раньше значился совсем другой текст, который просто соскоблили и заменили новым, но Сова Беляевич возразил: соскоблить текст с пергамента мог кто угодно, сам хан, например. Вернигоре пришлось согласиться — грамота не доказывает предательства волхва, но не доказывает и его оговора со злым умыслом.

Оставался татарин. По-русски он все же понимал, главный дознаватель выяснил это парой вопросов. И продолжал кивать, когда его спрашивали о деньгах и грамоте, переданных волхву незадолго до гадания. Осмолов довольно улыбался, глядя, как Смеян Тушич и Вернигора по очереди пытаются выудить из татарина хоть одно слово: тот лопотал по-своему, и пришлось позвать толмача из дружинников — Осмолова это не напугало. И по-татарски свидетель боярина повторил то же самое: его послали из Казани в Новгород передать волхву деньги и эту грамоту. Он не знал, что в ней написано, читать не умел, и просто исполнил поручение. Вернигора подбирался к нему со всех сторон: расспрашивал, где он встретился с волхвом, во что тот был одет, какая погода стояла в тот день, кто посылал его из Казани и когда, сколько денег ему заплатили за выполнение поручения, как его нашел Осмолов. Татарин был туп, как пень, не с первого раза понимал вопрос, но в итоге ни разу ошибся в расплывчатых, многословных ответах.

— Млад Мстиславич, — вздохнул Воецкий-Караваев, огорченно качая головой, — что ты скажешь на слова свидетеля?

Волхв поднялся с места, неуверенно оглядываясь по сторонам, словно ему было удивительно и неприятно отвечать на вопрос, и пожал плечами:

— Этот человек лжет. Я в первый раз увидел его на вече, и никогда больше с ним не встречался.

— Это поединок… — шепнул князю Вернигора и недовольно поморщился, — Сова Беляевич хорошо натаскал своего свидетеля. Как в воду глядел, подлец, поздоровей выбирал…

— Значит, твое слово против его слова? — уточнил Смеян Тушич, — я правильно тебя понимаю?

— Да, — тихо ответил волхв — наверное, он понимал, что речь идет о поединке, но ни страха, ни сомнения не было в его голосе, он смотрел на татарина с недоумением.

— Это поединок! — крикнул кто-то из товарищей Осмолова, и его крик подхватили остальные — со свистом и гиканьем.

Смеян Тушич пожал плечами и повернулся к князю:

— Это поединок, Волот Борисович, ничего не поделаешь…

— Это нечестный поединок, — вспыхнул Волот, — я бы предложил волхву взять наймита, и татарину взять наймита тоже. Тогда их силы уравняются.

— Нет никаких причин для такого поворота, — тут же влез в разговор Осмолов, — оба взрослые мужчины, не старики и не младенцы, оба здоровы, не калеки, не больные. Почему они должны брать наймитов?

Его поддержал десяток вопящих глоток — даже любопытствующие новгородцы присоединились к товарищам Совы Беляевича. Князь понимал, что неправ, что закон на стороне Осмолова… Он оглянулся на Вернигору, но тот покачал головой, подтверждая правоту боярина.

И тут Марибора оторвалась от стены и знаком попросила слова. Это, конечно, было против правил, Смеян Тушич смутился, но князь не мог ей отказать — величественная боярыня внушала ему уважение и некоторый трепет.

— Послушайте старую женщину, — начала она, обращаясь не столько к суду, сколько к собравшимся зрителям, — в стародавние времена в Русской правде имелась статья на такой случай: если один поединщик заведомо сильней другого, они не сражались, они брали в руки угли из костра. И тот, кто удерживал их в руках дольше, признавался правым. Я думаю, такой поединок будет честней боя.

В наступившей тишине ахнула женщина, пришедшая вместе с волхвом, а потом новгородцы разразились одобрительными криками. Волот посмотрел на волхва, так же как и Вернигора, и Смеян Тушич — тот виновато улыбнулся и кивнул. Зато сильно заволновался Осмолов.

— Русская правда давно канула в небытие. Это варварский обычай, не имеющий к Правде никакого отношения! Сила должна решать правоту, сила, а не горящие угли! Нет в судной грамоте таких статей, нет и не может быть!

Его поддержал дружный ор товарищей.

— Нет — так будет, — ответил Смеян Тушич, — мое дело судить по чести, а не заниматься крючкотворством. Что толку в поединке, если один поединщик сильней другого? Наши предки были мудрее нас: правота придает человеку сил. Мое слово: пусть возьмут в руки угли. Кто удержит их дольше, тот не лжет. Согласен, Волот Борисович?

— Я согласен. Это будет честней, это уровняет поединщиков, — кивнул Волот.

Татарин и без перевода понял, о чем идет речь, и, в отличие от волхва, подрастерял уверенность, вопросительно глядя на Осмолова. Боярин делал ему какие-то знаки, но татарин их не понимал.

— Смотри, смотри, — пряча улыбку, зашептал князю Вернигора и кивнул на Осмолова, — больше денег обещает.

А Волот вдруг подумал, а смог бы он взять в руки пригоршню горячих углей, чтоб доказать свою правоту? Не испугался бы? И решил для себя: смог. Ради чести, ради Правды — смог бы, не испугался. Он не вполне понимал ценность денег, но решил, что деньги того не стоят. Смеян Тушич оказался прав: предки были мудры.