Эпоха зомби - Александр Шакилов

Макей пару раз мотнул головой. Сначала сам мотнул — мол, не хочу, не буду, а потом — когда Фаза отвесил ему подзатыльник. Довод великана оказался столь убедительным, что оборванец без пререканий подполз к люку и отодвинул его.

Макей не напрасно отнекивался — в проем тотчас влетела здоровенная летучая мышь и вцепилась ему в грязные космы. Вообще-то кожаны и подковоносы слишком малы, чтобы заинтересовать слизней в качестве носителей, Гурбан никогда не слышал о таких прецедентах, но чем черт не шутит. Как говорится, чем ближе к Москве, тем больше зомбаков.

Опередив приказ командира, Мясник кинулся к люку и вернул его на место. Стальным кругляшом он сбил на лету еще парочку крыланов, успевших проникнуть внутрь. Одного затоптала Ксю, второго пронзил ломом Коля Бек.

— Макей, помочь? — спросили у оборванца с ближайшего гамака.

— Сам, — прохрипел тот, стоя на коленях и пытаясь оторвать от себя серо-черный комок ярости.

И все же у вопрошавшего из гамака в ладони появилась заточка — выскользнула из рукава. В прошлом заточка была алюминиевой ложкой, держак которой превратился в острое — хоть брейся — лезвие.

— Держи! — Заточка упала возле люка.

Макей схватил ее, пара ударов — и летучая мышь, не трепыхаясь, упала на пол. Несколькими быстрыми движениями оборванец искромсал слизня, облепившего весь череп животного.

Гурбан даже чуток зауважал оборванца — столько в том было ненависти к паразитам. Жаль, надежда, что у зомбаков не хватит пороху соваться под колеса поезда, не оправдалась.

— Командир, надо бы скорее дела обтяпать. — Мясник сам собой возник рядом, незаметно подкрался. И выглядел он озабоченным вовсе не из-за летучих мышей. — Калуга скоро. Почти добрались уже.

— Ну и что? Калуга — бандитский острог, но поезд там не тронут. Соглашение у Калуги с Маркусом. — Гурбан скрестил руки на груди. — Сережа, есть что сказать, говори. А нет — молчи. Не люблю я трепа пустого.

Мясник кивнул и потянулся за сигаретами.

— Неспокойно в Калуге. — Клацнула зажигалка, пахнуло жженым табаком. — Люди оттуда к нам, зареченским, добирались. Серьезные люди, авторитетные. Говорили, что острогу конец настал. Зомбаков море, нет сил сдерживать. Патроны, вода, провиант — всё на исходе.

Гурбан усмехнулся:

— Шваль, что в Калуге осела после Псидемии, столько караванов ограбила, столько добра поимела с честных людей, что на сотню лет хватит жрать и стрелять. Не верь всему, что бродяги говорят.

Мясник еще раз затянулся и, уронив, затоптал окурок:

— Как знаешь, командир. Мое дело — предупредить.

— Спасибо, Сережа. — Гурбан подмигнул ему, мол, оценил твою заботу, и повернулся к Макею: — Цел?

По щеке того стекала струйка крови — когти летуна подрали кожу на голове.

— Более-менее.

— Тогда открывай опять. Первым пойдешь. Я за тобой.

— Начальник, ты сам видел, тут зомбаков щас столько, что…

— Вот и будешь их на себя отвлекать. Мясник, ты за мной. Остальные минут через пять, а то мало ли. Задача ясна?

Кивки в ответ.

Макей попятился:

— Я… я не пойлу!

— Пойдешь. И советую достать из нычки карабины, иначе без страховки поползешь.

Угроза оказалась действенной. Карабины с ремнями обнаружились в грязных спальниках, которыми был прикрыт лаз. В кожаные петли этих нехитрых приспособ продевались ноги, ремни обтягивали поясницу и грудную клетку. Макей в два счета нацепил причиндалы на себя, затем помог вдеться в «сбрую» Гурбану и Мяснику.

— Сколько еще таких комплектов?

— Три.

Не надо быть академиком, чтобы посчитать, что на всех чистильщиков «сбруй» не хватит.

— Доктор, останешься тут, прикроешь. К люку никого не подпускай.

— Есть!

Теперь надо закрепиться на тросе и скользить по нему, перебирая руками под днищем вагона, зависнув спиной над шпалами. Занятие само по себе достойное, а ведь еще летучие мыши…

Макей проследил за взглядом Гурбана, который уставился на трупик рукокрылого хищника.

— Проворные зомбаки, недавно появились. Раньше по ночам только филины сновали и совы еще некоторые, но те под колеса соваться не решались.

— Хватит трепаться, лезь уже!

— Щас, только фомку возьму.

— Зачем это? — спросил Бек.

— В носу ковыряться. — Достав из второго спальника фомку и сунув ее за пазуху, Макей полез: отодвинул люк и быстро юркнул в рассветный полумрак, особенно густой под составом. Сделал он это с каким-то даже лихачеством — вот я какой, кто сумеет так же?

Кряхтя, Гурбан присел у люка, велел держать себя за ноги, затем протиснулся в лаз, вцепившись в вибрирующий тросик, и один за другим закрепил два карабина — на груди и животе.

— Отпускайте! Следующий! — Он пополз, держа ноги на весу и перебирая руками по тросу, для удобства передвижения смазанному какой-то вязкой, жирной дрянью.

Так и хотелось повернуть голову и посмотреть на то, что внизу. Расстояние тут плевое. Гурбан слышал от кого-то, что диаметр колеса пассажирского вагона около метра… И хорошо, что не оглянулся, ибо скоро попался участок колеи, где между шпалами очень густо росла высокая трава, жесткие стебли которой ощутимо прошелестели по спине. Поддайся Гурбан любопытству — и мог бы без глаз остаться!

Макей впереди двигался быстро, сноровисто — не впервые ведь совершает этот опасный рейд, закрома Острога-на-колесах для него чуть ли не дом родной. Гурбану пришлось постараться, чтобы сократить расстояние, он едва поспевал за оборванцем.

— Эй, Гурбан! — Это Мясник догнал командира чистильщиков. — Давай быстрее, чего копаешься?!

Серега Мясник, выходец из деревеньки под Новосибирском, был значительно моложе Гурбана, и как бы командир не хорохорился, а годы все же сказывались.

Гурбану удалось догнать Макея, когда метров через десять от люка тому пришлось отстегнуться, чтобы перекинуть карабины за скобу, в которую был протянут трос, провисающий совсем немного. Макей прошел препятствие, теперь была очередь Гурбана закинуть на скользкий от смазки трос предплечье, отстегнуть карабин, что на груди, и вновь застегнуть уже за скобой. И, продвинувшись немного вперед, повторить трюк с карабином на животе, но уже зацепившись за трос ногой — лишним маслянистым разводом на штанах стало больше.

Только вроде перебрался, как пришлось повториться — дальше «игольные ушки», в которые была продета «нить», располагались чаще. Куртка на груди и рукавах просто-таки пропиталась жирной вонючей дрянью, от холодного металла задубели пальцы.

С предосторожностями миновав сначала колесную тележку, потом сцепку, а потом опять колесную тележку, Макей ускорился по ровному — без перестежек — участку пути и добрался-таки до люка. Гурбан немного замешкался под колесной тележкой, никак не мог отцепить карабин на животе. Вдруг охватила уверенность, что толстые пружины-амортизаторы сейчас лопнут и вагон просядет, всей тяжестью размазав его по шпалам… Наваждение сгинуло, стоило только карабину защелкнуться. К тому же отрезвила боль — Гурбан расцарапал палец о зацеп на тросе.

А Макей уже открыл люк. Для этого ему пришлось воспользоваться фомкой. Заглянув в проем и убедившись, что на складе никого нет, он сначала отстегнул карабин на животе, затем на груди, и юрко, как хорек в курятник, проник в продовольственный склад.

Гурбан как раз вышел на финишную прямую. Палец его кровоточил, голова кружилась, от постоянного напряжения болели все мышцы. До люка два метра, метр, подтянуть тело ближе к проему…

Мясник, который не отставал ни на сантиметр, вновь воспользовался мощью своих легких:

— Быстрее!!!

Эдак он докричится до того, что его проводники услышат.

— Давай же!!!

Мясника заглушил скрежет. Это поезд налетел на что-то вроде противотанкового «ежа», подкинутого на шпалы. И вот этот стальной «еж», сваренный из ржавого лома, цеплял днища вагонов и бетонные шпалы, оставляя на металле царапины, если и замедляя ход состава, то незначительно — те, кто сделал «ежа», неверно выдержали размеры.

И «еж» рядом уже, его отлично видно в свете фонаря, направленного Мясником. Окисленный металл порвет Гурбана в клочья — и он все ближе и ближе!

Рука, задрапированная в рванину и скотч, вцепилась в Гурбана и потянула на себя, вторая отщелкнула карабины один за другим. Это Макей помог командиру влезть в склад. А уж Мясника не пришлось долго уговаривать — он ласточкой влетел в проем, оказавшись внутри за миг до того, как вагон налетел на «ежа». Вагон тряхнуло, Мясник выронил фонарь, внизу скрежетнуло, мелькнули неровные ржавые выступы и сгинули, на миг зацепившись о край проема.

Гурбан привалился спиной к чему-то твердому. Он тяжело дышал, сердце колотилось.

— Добро пожаловать в склад! — Макей по-хозяйски развел руками.

На складе царил полумрак. Всего освещения — зарево рассвета сквозь решетку единственного не заваренного окна, да еще блики прожекторов, установленных на крыше и дирижабле. Так не годится. Гурбан достал из рюкзака фонарь.