Время шакалов - Станислав Владимирович Далецкий

известила о начале ненастья. Редкие капли дождя со стуком упали на мостовую, их стук участился, потом слился в единый гул, и сплошная стена дождя обрушилась на землю под победоносные раскаты грома и сверкание молний.

Михаил торопливо проскочил в дверь своего подъезда и оглянулся. Видимое пространство сузилось до ближайшего дома – всё остальное скрылось за пеленой дождя. Струи воды пульсировали, усиливаясь и ослабевая, чтобы снова и снова промыть эту землю от накопившейся скверны и грязи, но они не могли промыть душу Михаила, почерневшую от внезапной потери близкой женщины: неожиданно появившейся в его жизни и также неожиданно исчезнувшей.

– А обещала предупредить, если надумает уходить и вот обманула, ушла внезапно, – тоскливо подумал Михаил, закрывая за собою дверь с таким видом, будто задвигал крышку гроба над своей Оксаной.

– Нет у меня, теперь, цели купить квартиру: ни к чему она мне одному. Продам, к черту, эту комнату и уеду к матери доживать свой век. Напрасно прожитые годы – здесь, в Москве, не дали мне ни семьи, ни друзей, ни достойной работы. Вот и Оксана, покинула меня ради какого-то удачливого прощелыги, который, наверняка, не приютил бы её – встретив на остановке, где я встретил её: будь прокляты эти богачи, которые наворовав денег, покупают женщин и покупают им квартиры.

Михаил вошел в свою комнату. Не раздеваясь, лег на диван и уснул, тяжело ворочаясь и бормоча во сне. Ночью он проснулся, разделся, попил воды из чайника, стоявшего в углу на тумбочке, где хранились хлеб, печенье и сахар – для чаепития не выходя из комнаты: так придумала Оксана, снова лег и проспал до утра спокойным сном усталого от жизни человека.

Утром, уход Оксаны уже не показался ему такой потерей, как накануне. Рано или поздно это должно было случиться: она молодая женщина, ей надо устроить свою жизнь и жизнь своего сына, а что ей мог предложить Михаил, кроме московской регистрации и российского гражданства?

Квартиры нет, работы нет, да и что это за работа: охранником? Непрестижно и малоденежно. Надо было продолжать деятельность предпринимателя по стопам тестя, Семена Ильича, но он испугался бандитов – вот и оказался в охранниках. Смешно! Другие воруют, а он охраняет воровское добро.

Банк – это узаконенное воровство денег у населения путем начисления процентов за кредиты, но всё по закону, а возьми батон хлеба в магазине, не заплатив, и получишь тюремный срок за воровство: пусть и мелкое, но незаконное.

Успокаивая себя неизбежностью ухода Оксаны, он провалялся весь день на диване и только на следующий день собрался с силами и пошел добывать еду – в магазине грузчиком.

Месяц шел за месяцем, минули лето осень и зима, прошел год, а Михаил так никуда и не пристроился: везде ему отказывали или предлагали смешную зарплату, на которую в Москве, даже одинокому человеку с жильём, прожить невозможно.

Надо сказать, что Михаил Ефимович был негеройского вида: среднего роста, сложения тоже среднего, поэтому он не годился на роль держиморды – охранника в магазине и прочих торговых заведениях, а в банки и офисы его уже не брали по возрасту, предпочитая молодых и подтянутых мужчин.

Вскоре грянул очередной кризис и множество клерков и охранников лишились работы по сокращению штатов и банкротству предприятий: торговых и посреднических.

Хорошо, что магазин продолжал работать, обеспечивая Михаила едой, но свои сбережения он постепенно тратил, не помышляя больше об отдельной квартире.

Демократическая свобода, о которой мечтал Михаил, получив бесплатное высшее образование, и бездельничая в своём НИИ тоталитарного периода в ожидании бесплатной квартиры, обернулась хищным оскалом безработицы и нищеты для него и большинства людей. Единственной целью населения страны стало добывание средств к выживанию, когда за всё приходиться платить: за жильё, образование, медицину и прочие услуги, на которые при советской власти не обращали внимания ввиду их бесплатности или копеечной стоимости, например, городской транспорт и оплата коммунальных услуг за жильё.

Прошел ещё год бессмысленной жизни Михаила в столице он всерьёз задумался о переезде домой к матери: продать квартиру и переехать в поселок, где в достатке можно прожить несколько лет на вырученные деньги, а там уже и пенсия замаячит на вечернем горизонте его жизни.

Михаил позвонил соседке матери, спросив, как там мать и, сказав, что он хочет вернуться домой.

– Приезжай, Миша скорей, совсем твоя мать плоха стала. Редко выходит из дома, всё больше лежит, почти не ест и высохла вся. Я спрашиваю, когда захожу: ела ли? А она и не помнит. Приезжай, как сможешь, при тебе мать оживает, подкормишь её – глядишь, и поживет ещё с сыном. И то сказать: восьмой десяток твоя мать донашивает –дай бог каждому такую длинную жизнь, да и не болела она сильно никогда. Поторопись Миша, уж так она скучает по тебе, – закончила соседка своё известие об его матери.

Михаил решил ускорить продажу комнаты дал объявление о продаже со своим телефоном в газету бесплатных объявлений. Сразу объявился риэлтор, который предложил продать комнату ему, но цену предложил много меньше, чем в объявлениях. Михаил понял, что продажей надо заниматься самому и всерьёз, к тому же – после кризиса, цены на жильё ещё не поднялись, и он решил немного выждать для своей выгоды.

Ждать долго не пришлось, потому что позвонила соседка матери и сообщила об её смерти. Это известие ошеломило Михаила. О своей матери он вспоминал редко, почти не писал ей и не звонил через соседку, но инстинктивно чувствовал материнское участие в своей судьбе, которое незримыми нитями связывало сына и мать и помогало ему продолжать своё существование в Москве. Вот эта связь оборвалась, и он почувствовал себя полностью одиноким на всем белом свете.

Процедура похорон прошла словно в тумане. Он приехал вечером накануне похорон, переночевал у соседки и на следующий день принял участие в ритуальной церемонии. Наблюдая сухими глазами, словно со стороны, как гроб с телом матери, которую он не узнал – так она изменилась за эти последние годы одинокой жизни и так изменила её смерть, опустили в могилу, вырытую именно там, где она и указала Михаилу в его последний приезд: справа от могилы отца и быстро забросали землей.

Эта земля скрыла под собой останки единственного человека, которому Михаил был нужен и дорог сам по себе: самим фактом своего существования – плоть от плоти матери.

Потом соседи собрались во дворе у пустой квартиры матери на поминальную тризну, пили горькую водку и говорили хорошие слова