Фабрика грез - Луиза Бэгшоу

— Прекрати, — сказала она.

— А почему? — спросил он. — Я тебя возбуждаю?

Элеонор попыталась думать спокойно, несмотря на теплый туман желания, окутавший ее. Где-то в мозгу раздавался предупреждающий сигнал, но тяжелая пульсация крови напрочь выбила всякую осторожность. Ей не хотелось быть разумной. Хотя бы раз в жизни.

Она жаждала Тома. Всегда.

— Да, — просто ответила она.

— Я хочу тебя, — проговорил Голдман.

Элеонор ответила:

— Ну так возьми.

Он очень медленно наклонился и убрал локоны со щеки Элеонор. Правая рука его коснулась мягкой кожи, а потом левой рукой накрыл другую щеку, и ее лицо оказалось у него в ладонях, как в колыбельке. Он коснулся ее губами.

Сначала поцелуй был сухой и нежный, потом он стал более страстным, наконец, его язык развел губы Элеонор, проник внутрь, и Том, словно в отчаянии, пробовал на вкус сладость ее рта. Его рука вдруг оказалась у нее на спине, он плотно прижал ее к себе, сминая в нетерпении дорогой шелковый костюм.

Элеонор и сама не могла больше сдерживать желание.

При первом прикосновении Тома в ней вспыхнул огонь, он мгновенно перекинулся на грудь, на живот, и все, что в ней было женственного, естественного, кровь разгорячила, вскипая. Она раздвинула ноги, готовая принять Тома. Он ласкал ее так, как она мечтала годами. Нежные, но требовательные ласки, мужские ласки… Она чувствовала возбуждение Тома сквозь ткань его брюк, и силу, с какой он хотел ее.

— Я всегда жаждал тебя, — бормотал он.

— Том, Боже мой…

А потом его руки принялись суетиться с пуговицами блузки, очень неуклюже, и Элеонор, отодвинувшись от него, быстро стала сбрасывать одежду — туфли, колготки. Она испытывала жажду, как подросток. Она осталась в лифчике и трусиках из итальянских кружев кофейного цвета. Очень маленьких. Голдман удержал ее, остановил, желая сам снять то и другое.

— Какая ты красивая, — шептал он, а она стонала от возбуждения, когда его ладони, обхватив ее груди, принялись играть сосками сквозь кружева. Она сходила с ума от удовольствия, ей уже стало казаться, что она больше не выдержит.

Но тут Том склонился к ней совсем низко и стал лизать ее соски; его влажные губы кружили над ними поверх кружев лифчика. Шершавость ткани контрастировала с нежностью его языка. Элеонор неистово выгибалась навстречу Тому.

— Тебе нравится, да? — хриплым от желания голосом спрашивал Голдман А потом его пальцы оказались на животе Элеонор, подушечками он прикасался к ее коже, и она чувствовала огненные следы на своем теле. Она рыдала, не в силах поверить, что способна испытать подобные ощущения. Она со стоном произнесла его имя, когда он просунул руку в трусики. Рука замерла на волосках пушистого треугольника, потом зашевелилась, и очень нежно два пальца Тома оказались внутри.

— О Боже! О Боже, Том! — задыхаясь вскрикнула Элеонор, чувствуя, как удовольствие захлестывает ее… Она достигла пика.

— Это ничего, дорогая. Это только начало, — прошептал Том.

Она почувствовала, как Том снимает с нее лифчик и трусики, скатывая их с бедер. Теперь она лежала перед ним обнаженная. Он стал гладить ее плечи, потом его руки опустились ниже, коснулись ягодиц, и Элеонор чувствовала его теплое дыхание. Он покрывал всю ее легкими и нежными поцелуями. Он лизал ее кожу, сосал, иногда прикасался кончиком языка, медленно двигаясь вдоль тела.

Элеонор чувствовала, как сознание оставляет ее. Она думала только о губах Тома и о жаре его тела. О его сильных руках, которые крепко держали ее, когда она пыталась развернуться, о его языке, доводившем ее желание до сумасшествия. Тело Элеонор, казалось, стало одной эрогенной зоной, она была охвачена пламенем экстаза и уже готова была снова подняться к вершине страсти.

— Том, ты невероятный, — лепетала она.

Он признался:

— Я хочу тебя ужасно сильно. Об этом я думаю все последние месяцы. — Он гладил и сжимал ее ягодицы. — У тебя замечательная попка, — засмеялся он. — Я так мечтал о ней, когда смотрел, как ты идешь по коридору.

Элеонор ничего не сказала, но удивилась страсти в его голосе. Она извивалась под ним и целовала в плечо.

— Ты хочешь меня, Элеонор? — спросил он; вместо ответа она взяла его руку и положила у себя между ног, раскрыв их, более чем готовая.

Она взмолилась:

— Пожалуйста, Том, я не могу больше ждать.

— Ты права, дорогая. Давай.

Он быстро сорвал с себя одежду. Элеонор открыла свои объятия Тому, обнаженному, крепкому и сильному. Они оба упали, целуясь, покусывая друг друга. Он вошел в нее одним нетерпеливым ударом. Единственное, что сознавала Элеонор и о чем могла думать, — Том Голдман над ней и внутри нее, а его напряженная, неистово двигавшаяся плоть доставляла ей такое удовольствие, о котором она и не подозревала. Его умное красивое лицо склонилось над ее лицом, глаза его взирали на нее с желанием и любовью. Она чувствовала, как он все глубже проникает в нее, словно отыскивая самое секретное местечко, спусковой крючок, запрятанный где-то глубоко внутри. Внезапно новая волна оргазма сотрясла ее. Более сильная, чем в первый раз. Более сильная, чем когда-либо в жизни. Она чувствовала, как сотрясается все ее тело от плеч до икр. Тело Элеонор забилось в конвульсиях экстаза, и она воскликнула:

— Том, я люблю тебя!

Она почувствовала, как он напрягся и излился в нее, и до нее словно откуда-то издалека дошли его слова:

— Я люблю тебя, Элеонор. И всегда любил.

А потом белая пелена блаженства окутала ее.

Глава 21

Элеонор просыпалась медленно. Сознание возвращалось к ней постепенно, плавно, по мере того как утренний солнечный свет тревожил ее глубокий сон. Она посмотрела на золотые часы у кровати. Шесть сорок утра. Через пять минут должен зазвонить будильник. Она сонно отвернулась от него, и с удовольствием потянулась, когда воспоминания о прошедшей ночи нахлынули на нее. Несмотря на то что спать пришлось мало, она чувствовала, что все ее тело такое раскованное, свободное, как будто от поцелуев Тома все косточки растаяли.

Она немного понежилась на голубых атласных простынях; крепкая широкая спина Тома Годдмана вздымалась и опускалось от дыхания. Он спал. Элеонор полюбовалась им секунду-другую, его плотным торсом с темными волосками на спине, ощутила запах его тела. Она раздумывала, стоит ли его будить, чтобы успеть заняться любовью, но решила — не стоит. Через два часа им лететь, ей хотелось одеться и приготовиться. Сделать макияж и выглядеть красивой. Для него.

Волосы были в полном беспорядке, лицо тоже, поскольку накануне у нее не было времени увлажнить кремом лицо. И еще ей надо принять душ.