Богоборцы 4 - Алексей Викторович Широков

Вепрь Молот двенадцатого калибра, снаряженный через один пулевыми и картечными патронами, представлял из себя значительную боевую силу. Особенно это было важно для Матвея, у которого не было особых способностей. Да, он пошаманил над нашей бронёй, значительно повысив её надёжность, но этого было недостаточно. И дробовик прекрасно компенсировал ему недостаток боевой мощи. А то, что это было не совсем законно… ну, что делать, если эти придурки-бюрократы были готовы скорее потерять несколько команд, чем дать нам настоящее боевое оружие. Жить захочешь, не так раскорячишься.

— Бери оба, — я увидел, что кузнец достал всего одни дробовик. — Если что, Белка сможет перезаряжать один, пока ты палишь из другого.

— Ты так говоришь, будто мы готовимся отражать атаку целого полка, — рассмеялся было Матвей, но под моим взглядом быстро заткнулся и сник.

— Не надо, — остановила меня Бенедетти, когда я уже был готов взорваться. — Он всё понял. А если нет, я объясню. Не стоит терять время. Ты запасную флягу с водой взял? Помнишь, что там нельзя ничего есть и пить, если хочешь вернуться?

— Конечно, — я кивнул и ещё раз выразительно поглядел на смущённого кузнеца. — Матвеич, давай серьёзней. Не в бирюльки играем. Размести печати по периметру, сделай ловушки. Не мне тебя учить.

— Всё будет нормально, я прослежу, — успокоила меня Белка. — Ты лучше быстрее возвращайся. Хрен с ним, с этим алкашом.

— Он тоже человек, — резонно возразил я, но тут же поправился: — Но главное — это закрыть проход раз и навсегда. Тут ты права. Ладно, держи всё под контролем. Матвей, надеюсь на тебя. Береги Белку. Я пошёл, а то действительно времени мало.

Попрыгав напоследок и убедившись, что ничего не болтается, я ещё раз критичным взглядом окинул своё снаряжение, проверяя, ничего ли не забыл. Бронекомбинезон со щитками дополнительной защиты были доработаны Матвеем. На поясе боевой нож, ещё один на лодыжке и последний, из кости зверобога, в закрытых ножнах на спине. За спиной рейдовый рюкзак с сухпайком и тремя флягами воды. Алла была права, там, куда я иду, что-нибудь съесть или выпить — означает пропасть.

Не забыл я и печати. Они лежали в подсумках, распределённые по категориям. Ловушки, защита, лечилка. Изгнание тоже было, но я сомневался, что там, куда я направляюсь, оно сработает. Странно изгонять духов у себя дома. Двадцать метров верёвки, кошка, набор штырей для скалолазания. Мало ли, с чем придётся столкнуться. Ну и, конечно, Смешер. Молот мелко дрожал в нетерпении, я впервые видел его в таком состоянии. Можно даже было подумать, что это что-то личное. И хоть звучала подобная мысль как бред, но с потусторонними артефактами и не такого можно было ожидать.

Никаких гаджетов у меня с собой не было. Даже простейшего фонаря, пришлось довольствоваться химическими световыми элементами, благо они были лёгкими, и в рюкзак можно было закинуть пару десятков. А что делать, если любая электроника дохнет в зоне паранормальных аномалий. Даже служебные смартфоны не рекомендовалось туда заносить, хоть они являлись по факту артефактами с диким уровнем защиты.

Это, кстати, дико бесило инспекторов бюро из числа неодарённых, ибо приходилось верить боевым группам на слово. Неоднократно пытались протолкнуть инструкцию об обязательных съёмках, вне зависимости от уровня аномалии, мол, даже из владений Хозяина места вынь да положь видеоотчёт. Обычно это заканчивалось парой сотней сломанных гаджетов, после чего инициативный умник получал по шапке, и всё возвращалось на круги своя.

Не знаю, к чему я это вспомнил, хотя… чего нет. Знаю. По сути, сейчас я нарушал десятка с три инструкций, внутренних распоряжений и прочих уложений, отправляясь в неизвестное место в одиночку. Другое дело, что половина из них противоречила другим инструкциям, где требовалось принять все меры для спасения людей вне зависимости от их поведения и личного отношения к ним боевой группы. Короче, куда ни кинь, всюду клин. Так что я решил рискнуть, ибо, если получится, будет что предъявить. А нет, ну тогда мне будет уже всё равно. Потому как шансы не вернуться у меня весьма высоки.

Радовало, что фонарь, по сути, мне был не нужен. Хватало света от сияния, звёзд и луны, выплывшей над болотами. После алхимии и наследия зверобога я ночью видел почти так же хорошо, как днём, разве что цвета хуже различал, так что на этот счёт не парился. А вот шлем пришлось оставить. Глупо, но он мне больше мешал, чем помогал. В нём я и слышал хуже, и видел. Ну а что голова без защиты, так надо сделать так, чтобы по ней не били, и всё. Этим я и собирался заняться. И, обернувшись, махнул ребятам рукой, направляясь в сторону густого тумана, клубившегося стеной в двадцати метрах от машины. Меня ждало неизведанное.

Туман лишь слегка колыхнулся, когда я шагнул в него, и тут же затих серыми клубами. Казалось, его можно потрогать, но пряди хоть и скользили дымкой сквозь пальцы, не давали себя ухватить, мгновенно растворяясь в воздухе. Видимость упала настолько, что вытянутую руку уже не было видно. И звуки ночного леса тоже пропали, как отрезало. Только под ботинками хлюпало болото, но довольно скоро звук изменился. Можно было подумать, что я просто вышел из низины на возвышенность, вот вода и ушла, но я точно знал, что в этом направлении находятся только топи на многие километры. Но теперь под ногами у меня была твёрдая земля, шуршащая невысокой травой. А затем я услышал пение.

Поначалу оно было далёким, на грани слышимости, но даже такое заставило дёрнуться, как от удара. Я вдруг поймал себя на том, что иду на звук, хотя не помнил, когда повернулся и куда. Песня звала, манила за собой, постепенно набирая силу, и, дёрнувшись пару раз, я сдался. Раз зовут, чего не сходить. А там на месте уже разберёмся.

Голос становился всё громче, и было ясно, что я приближаюсь к нему. И чем ближе я был, тем лучше мог оценить красоту песни. Даже без музыки она завораживала, заставляла внутренности сжиматься, а настроение то взлетало в небеса, когда звучали радостные ноты, то падало в бездну, когда неизвестная певица грустила. И да, голос был женским, тут ошибки быть не могло.

Слов в песне не было, но я и так понимал, о чём она. Можно было подумать, что исполнительница научилась передавать информацию картинками прямо в мозг, хотя я бы сказал, что в душу. Недаром даже зверобог