Прощай, Лоэнгрин! (СИ) - "Voloma"

— Сколько раз мы с тобой виделись и договаривались о следующей встрече, и сколько этих встреч не случилось.

— Ты прав, но теперь все изменится. С командировками покончено. Я уладила все дела и смогу полностью посвятить себя виноделию и ферме.

От этих слов Керо резко дернулся и впервые за все время нашего знакомства, меня пронзило острое и отвратительное чувство — волна подозрения и холода, таких не типичных, для Керо чувств, были слишком внезапными.

— Зря не веришь! — тут лишние вопросы не требовались.

Кажется, моему возвращение домой «навсегда» никто не верил.

— В твоих словах не чувствуется радости, — чересчур проницательно заметил он. — Но я тебя понимаю, нечто похожее собираюсь сделать и я. Мне предложили новую должность.

— Неужели Карло согласился продвинуть тебя по карьерной лестнице?

— В том-то и дело, что нет…

— О! — я вспыхнула от осознания очевидного — Керо увольнялся по собственному желанию.

Биография Лоудверча не была для меня тайной.

Парень снимал скромную квартиру в Лондоне на Орченс стрит. В свободное от работы время проводил с родителями, которые жили в Дорсете. Я и на них навела справки: мать — школьный преподаватель, отец занимал должность в местном муниципалитете. Ни домашних животных, из-за постоянных разъездов по работе, ни девушки — лишь редкие связи, которые ничего не значили. Заветной мечтой парня было приобретение парусника и путешествие по северному побережью Индийского океана. На банковском счету скромные две тысячи фунтов, а из ценностей дома — великолепная коллекция гравюр Хендрика Гольциуса, судя по банковским переводам.

Самый обыкновенный мужчина, не притязательный в материальных вещах, но жадный до людских характеров, с изюминкой. Куда интересней имущества мистера Лоудверча были его друзья. Они были словно на подбор — не стандартные умы, не последовательные, но почти гениальные: инженер из Триполи — Касур Вангхар, эпидимиолог из Осло — Харальд Лак, публицист из Марокко — Заки Укбан аль-Салим…

А вот Карло Сальвадо — непосредственный руководитель Керо был узколобым чинушей, которого держали на месте только из-за его потрясающего исполнительства.

Значит, воплощение мечты о паруснике откладывалось. Хотя, я вполне бы могла подарить ему посудину в любой момент и под любым предлогом, но подобную выходку Керо счел бы великой глупостью, а как я поняла, только к этому людскому недостатку он был нетерпим абсолютно и всецело.

«Лишать человека права на воплощение мечты, сродни тому, чтобы сделать его калекой» — и это не самый мудреный перл из коллекции этого невероятного типа.

Благо, что в этот момент к нам подошла Кассандра с подносом, на котором были расставлены чашечки с черным кофе и блюдце с миндальным печеньем.

— Угощайтесь.

— А мне? — возмущенно спросил Доба, подскочив на кресле.

— Куда тебе кофе с твоим давлением?!

— Так разбавь водой! Или я как отслужившая вещь, больше в расчет не иду?! Мне забота не нужна?

— А я чем тут занимаюсь. Иди пей свои таблетки, дорогой. И сделай тише свое радио!

— Ты опять их переложила, я бы с утра выпил, но их нет на месте.

— Хватит голосить. Оторвись от своего радио и не мешай, вон, видишь, люди разговаривают.

— А я по твоему кто?! Не человек? Или у меня от ноги цепь рабская тянется???

— Ну, началось, — протянула Кася, понимая, что наступила на больную мозоль своего благоверного.

— Я сейчас, — с интересом дослушав занятный семейный диалог, сказал Керо, после чего поднялся и пошел к катеру, на котором сюда заявился. — Схожу за вещами.

Уверенные движения этого мужчины помимо воли приковывали взгляд. Лоудверч прекрасно осознавал какое воздействие оказывает на меня только одно его присутствие. Все афродизиаки мира нервно курят в стороне. Чувство явно было взаимным, но его, кажется, только привлекало подобное положение дел.

Мазохист!..

Так, минутку. Я нервно глянула на шрам на лодыжке и судорожно сглотнула.

В нашем клубе никак пополнение!

— Что-то странный у тебя ухажер. Спокойный, как удав! — резко прозвучал голос Добы. — И когда ты его завести успела? Домой поганой метлой тебя не загонишь, вся в делах непонятных, а тут на тебе! Даже матери не обмолвилась поди. А кто завтра наведается? Банда молодчиков с масками на морде? Или налоговая или еще кто хуже? Не может быть нормальных дел, да таких, что на похороны матери мешают приехать. Не знаете вы семьи и Сюзанна, вон, такая же растет. Эх!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Доба выключил радио. Грубости старика я не пропускала мимо ушей, но ответом на них была далеко не обида. Наоборот, воспринимала его, как воплощение своего внутреннего голоса. Тут уж ни дать, ни взять стопроцентное попадание!

Удивительно, но за творившейся кутерьмой, я совершенно позабыла о странном разговоре со Сьюзан и ее просьбе. Девчонка слишком хорошо меня знала: напролом идти никогда не получалось, для начала нужно было закинуть удочку с идеей, после чего следовало затаиться и ждать, когда я перебешусь. И действительно, я пребывала в состоянии легкой эйфории благодаря Керо.

Как-то слишком все вовремя происходило, будто по нотам разыгранная гениальная пьеса.

Мне не давали достигнуть пика возмущения, когда ярость перерастала в необузданную злость и потребность что-нибудь сломать. Правда, на этот случай в доме был оборудован небольшой тренажерный зал, где я и вымещала все негативные эмоции.

Но все шло наперекосяк и самым разумным сейчас было дослушать до конца произведение неизвестного автора, чтобы потом крушить все вокруг с чистой совестью.

— День второй! Нормальной жизнью и не пахло, — подытожила я, чувствуя, что в словах старика слишком много правды.

И все бы хорошо, но вместо «но рье де рьен» в исполнении Эдит Пиаф, в мозгу пульсировал психопатически верный ритм подростковой отбитой песенки «Shimmi shimmi ya”. Та самая, под которую я одной темной холодной ночью отпиливала голову Алексу Фарроту в морге.

Поток воспоминаний благо был прерван колонной отбывающих. Во главе шествовала Кассандра, с выражением обиды на лице, затем Доба — раздраженный, виноватый и возмущенный одновременно, а замыкала эту цепочку Сьюзан — растерянная до нельзя.

Когда вся троица поравнялась со мной, Кася резко остановилась и полушепотом поведала:

— У нас срочные дела в городе…, - ее глаза забегали по сторонам. — Масло закончилось! А еще углей для жаровни надо купить, на вечер я запланировала потрясающее блюдо.

Завидев Керо, который уже возвращался с дорожной сумкой, женщина выпрямилась и адресовала самую теплую улыбку гостю.

— Вы тут, в общем поговорите, мы, если что, надолго! — более прозрачного намека я в жизни не получала.

— А мне зачем ехать? Угля завались в сарае! Им двух часов за глаза хватит! — не выдержал Доба, но Кася тут же цыкнула на него. — Я могу просто в дом не заходить!

Сью прочитала слова по губам Добы, вспыхнула, и отвернулась, пряча улыбку.

— Смолкни! — Кася страшно выпучила глаза на мужа. — Не позорь меня!

Все бы хорошо, но в этот момент послышался гул катера и вдалеке, я увидела знакомый силуэт с фигурами, облаченными в черное — команда, во главе с Андридже, сегодня должна была завершить монтаж оборудования, начатый накануне.

— Тьфу, ты! Еще и этих несет, — выругалась Кассандра и понесла свое пышное тело к пирсу, размахивая руками.

Керо с любопытством следил за творящимся таинством создания для нас интимной обстановки, с поразительной стойкостью сохраняя на лице невозмутимое выражение.

— Что-то случилось?

— Да, — тяжело вздохнула я, закусывая губу.

К этому моменту, Кася вступила в диалог с Андридже, я слышала только обрывки возмущенный фраз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Заявились, окаянные, у вас полгода времени было! Свободны на сегодня!

— Я тебе вылезу из лодки, а ну, обратно!

— Гости у нас! Все, ничего не знаю! Завтра провода докрутите!

Бойкая Кассандра замахнулась широкой сумкой на Андридже, который хотел было отмахнуться, но тут парень, бросил взгляд на Сьюзан и я обомлела.