Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века - Геннадий Седов

— Как вам, а?

— Бред какой-то, — отзывалась она, — уши вянут.

«Тот же вольноопределяющийся, — продолжала читать Измайлович, — в другом письме описывает, как ему удалось застрелить немецкого мародера. «Вы не можете себе представить, как омерзительно на поле брани мародерство. А между тем у немцев это сплошь и рядом обычное занятие. Когда меня прикомандировали к разведочному отряду для зарисовки местности, мне удалось увидеть воочию эту мерзость и застрелить даже одного мародера. Это было ночью. Наш отряд зашел слишком далеко вперед, неприятеля не было видно, а так как работа наша продвигалась отлично, то решено было не возвращаться и заночевать. Я с четырьмя товарищами устроился в ложбинке, а отряд в лесу, в нескольких саженях от нас. Ночь была лунная, и я даже успел закончить при ее свете один из чертежей. Удручающе действовали на нас только трупы наших и германских солдат — жертв последней стычки, которых некому было убрать. Вдруг нам показалось, что один из трупов поднимается и ползком перебирается от одного к другому. Мы инстинктивно схватились за винтовки и стали напряженно вглядываться. «Труп» продолжал передвигаться и обшаривать убитых. На нем была шинель внакидку, из-под которой мелькал свет электрического фонарика. Сомневаться в том, кто это, было излишним. Мы приложились, и через минуту мародер был убит, а фонарик, не поврежденный пулями, выпал из-под шинели и осветил довольно большой круг. Замечательно, что после убийства этого мародера два других «трупа» поднялись и пустились бежать без оглядки».

— Ну и ну! — вырывалось у нее.

— Слушайте дальше!

«Очень интересное письмо начальника тюрьмы одного из пограничных городков, в котором несколько дней хозяйничали немцы и где, между прочим, освободили двести человек арестантов. Арестанты, оказывается, совсем не прониклись чувством благодарности к своим освободителям. «На другой день после освобождения, — говорится в письме, — арестанты куда-то исчезли. Разрешение грабить и убивать, выданное им немцами, совсем не прельстило арестантов. Несколько человек из них были расстреляны «освободителями», и вот по какому поводу. Дня через два после освобождения человек пять арестантов, среди которых было два немца, обратились к германскому коменданту с просьбой принять их в солдаты. Комендант рассмеялся и воскликнул: «Как же я могу принять убийц в ряды германских войск?» Один из арестантов, очень обиженный, ответил: «А разве ваши войска не хуже убийц. Разве убийцы поступают так с мирными людьми, как ваши солдаты?» Все пятеро тут же были расстреляны за дерзость. Большинство же остальных, как потом выяснилось, отправилось в ближайшие города и добровольно явилось властям».

— Развесистая клюква! — хохотала над ухом Александра Адольфовна. — В редакции сочинили! Дураку понятно! Хотите еще?

«Интересно в заключение, — продолжила, — привести еще и письмо 14-летнего гимназиста С., бежавшего «на войну» недели три назад и доставившего немало горя своим родителям. Теперь родители получили от юного беглеца письмо, посланное из Лодзи. «Дорогие родители, — пишет юный «доброволец», — очень извиняюсь, что причинил вам столько неприятностей. Я очень недоволен русскими войсками. Сколько я ни умолял офицеров принять меня в солдаты, все только смеялись, а для самостоятельной отправки на войну у меня нет денег. Милые родители, простите меня и вышлите мне денег. Даю вам слово, что я не поеду на войну, а вернусь домой»…

— Околпачили людей! — задумчиво произносит она. — Эта война — подарок для Николая. Пока мы томимся по тюрьмам и ссылкам, уводят возмущенные массы подальше от баррикад. Суют им привычную кость — защита дорогого Отечества. Чтобы перемолоть в мясорубке будущих борцов. Всех вообще мыслящих граждан…

— Ясно мыслите, Фаня. В самую точку. Как настоящая эсерка.

— Я давно уже эсерка, Александра Адольфовна.

— Сколько вместе соли съели, — отзывается та, — а вы меня по-прежнему Александра Адольфовна.

— Не буду больше, Саша.

— Спасибо, товарищ, — обняла ее за плечи.

1915–1916 гг.: газетная хроника

«Русские ведомости»:

17 АПРЕЛЯ, ПЕТРОГРАД (ОТ НАШЕГО КОРРЕСПОНДЕНТА НА КАВКАЗСКОМ ТЕАТРЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ АЛЕКСЕЯ ТОЛСТОГО):

«Здесь храбрость и ловкость одного человека — солдата или офицера — имеют существенное значение. На том фронте за боевую единицу считают группу людей — взвод, роту, эскадрон; здесь один человек может решить участь битвы.

Около лагеря, где я был вчера, стоит гора пять с чем-то тысяч футов; ее занимали одно время турки; их позиции были сильны, и наши войска повсюду попадали под жестокий обстрел.

Один из казачьих (пластунских) сотников — отчаянная голова — провинился в то время, не помню чем; генерал призвал его и сказал, что свой поступок он может совершенно загладить каким-нибудь не менее отчаянным делом, то есть вместо суда получить «Георгия». Сотник тряхнул бритой головой, попросил день срока, в ту же ночь выбрал двадцать восемь пластунов, сказал им речь такого рода, что они рассвирепели, и полез с ними на знаменитую гору. Пластун, выведенный из раздумья, стоит троих; что произошло на горе, никто хорошо не знает: слышали недолгую стрельбу, крики; турки в составе двух рот поспешно очистили гору, оставив множество оружия, убитых и раненых. Сотник получил крест».

Daily Telegraph:

22 АПРЕЛЯ, ЛОНДОН (ПО ТЕЛЕФОНУ): «Сегодня днем немецкое командование применило на Ипрском участке британской обороны отравляющий горчичный газ, вызвавший многочисленные потери в войсках его величества».

7 МАЯ, ЛОНДОН (ПО ТЕЛЕФОНУ): «Неопознанная германская подводная лодка атаковала сегодня в Северном море британский пассажирский корабль «Лузитания». Потопленное судно унесло жизнь 1198 пассажиров».

«Новости дня»:

22 АВГУСТА, ПЕТРОГРАД: «Воздадим должное замечательному героизму солдат и офицеров Юго-Западного фронта, осуществивших под водительством генерала Брусилова прорыв глубоко эшелонированной обороны австро-венгерских войск в районе Луцка. Наступлению предшествовали тщательная разведка, обучение войск, оборудование инженерных плацдармов, приблизивших наши позиции к австрийским. Начатой 3 июня операции предшествовала артиллерийская подготовка, приведшая к сильному разрушению первой полосы обороны и частичной нейтрализации артиллерии противника. Перешедшие затем в наступление 8-я, 11-я, 7-я и 9-я армии прорвали одновременно на тринадцати участках хорошо укрепленные позиции австрийцев, которыми командовал эрцгерцог Фридрих.