Ветер с Варяжского моря - Елизавета Дворецкая

– И ты еще считаешь? – воскликнула она, едва он кончил. – Возьми все, что ты мне к свадьбе дарил, я и уборы мои отдам!

Она вскинула руку с золотыми перстнями, муж остановил ее.

– Если бы у Эйрика было время, то он подождал бы, пока родичи в других местах соберут за них выкуп, – и тогда здешние бояре дорого обошлись бы своим родам или конунгу. Но у Эйрика нет времени ждать, и этот выкуп придется платить мне. Но теперь Эйрик попросит меньше, хотя и по цене обычных рабов он их не отдаст. Я не знаю еще, сколько он попросит и на сколько человек хватит моей казны. Если ты сама хочешь выбрать этих людей – у тебя есть время до утра.

– Но я даже не знаю, кто выжил! Кто погиб, а кто успел спастись!

– Этого я не знаю. Всех знатных пленников держат на дворе посадника. Эйрик предложил мне завтра самому пойти с ним туда и выбрать.

Ильмера встала и прошлась по палате, сжимая перед грудью руки и ломая пальцы, словно золотые перстни причиняли ей боль.

– Послушай меня еще, – медленно заговорил ярл. – Эйрик думает, что оказал тебе недостаточно уважения и поэтому ты не желаешь даже выйти к нему. Он знает, что в родстве со знатью этой земли ты, а не я. Он зовет тебя в палату, чтобы поговорить о выкупе. Я думаю, при тебе он захочет показаться великодушным и будет более сговорчив.

– И ты думаешь, что я пойду унижаться перед ним? – возмущенно воскликнула Ильмера, останавливаясь напротив мужа. – Что я стану торговаться с разбойником? Мало же ты ценишь свою честь, если позволишь такое своей жене. И ты меня, видно, плохо знаешь!

– Да, я плохо знаю свою жену! – в досаде воскликнул ярл. – Сначала ты требуешь, чтобы я помог вашей знати, а потом сама отказываешься им помочь! Если Эйрик продаст их мне, то потребует пять марок за человека, и я выкуплю человек десять. А если с ним будешь говорить ты, то он снизит цену до трех, до двух марок! Посчитай сама или вели Арноре – она считает на кухне яйца и лепешки, она сочтет сколько людей мы выкупим тогда! Подумай о них – они до самой смерти будут молить богов за тебя! Подумай о нас – очень скоро нам понадобится, чтобы кто-то замолвил за нас слово перед конунгом – так пусть их будет побольше!

Ильмера опустила глаза, словно устыдившись вспышки гнева, которую только что обрушила на мужа.

– Мне тоже не много радости в том, чтобы принимать у себя Эйрика и о чем-то просить его, – тихо сказал ярл. – Я делаю это ради тебя. Сделай же так, чтобы мои усилия не были напрасны.

Хозяйка помолчала, а потом прикоснулась к покрывалу на своей голове, к серебряному очелью, провела пальцами по длинным привескам и по ожерелью на груди. Оддлейв ярл поднялся: он понял, что его жена приняла решение.

Когда дверь из хозяйской половины вдруг распахнулась и в большой палате появился хозяин со своей женой, Эйрик ярл резко взмахнул рукой, приказывая своим людям замолчать. Но и без приказа викинги умолкли, разглядывая хозяйку. Они и раньше слышали, что жена Оддлейва красавица, но мала кому приходилось видеть такую красоту. Ее лицо было строго и спокойно, черные брови и яркие губы оттеняли нежную кожу, и вся она словно светилась изнутри величием и сознанием своего достоинства. Только бледность щек выдавала волнение Ильмеры, но не портила ее красоты.

Эйрик ярл поклонился хозяйке и обратился к ней с учтивым приветствием. Она ответила несколькими словами, тоже вежливо, но холодно.

– Хоть и не годится гостю приглашать за стол хозяина, я прошу тебя занять твое место на нашем пиру, – сказал Эйрик ярл, разглядывая лицо хозяйки, ее платье, видный из-под подола носок красного сафьянового сапожка.

– Я не голодна, Эйрик ярл, – ответила ему Ильмера. – Я пришла не ради твоего угощения, хоть оно и подается на мой стол, а чтобы говорить с тобой о деле. Ты в самом деле согласен продать нам пленников из Олеговой крепости?

– Возьмите любых, вы только избавите меня от труда везти их за море. Мой поход еще не закончен, впереди у нас лежат другие земли и города. За простых пленников мы возьмем на рынках по марке серебра за молодого, по полмарки за ребенка. Но ваши пленники из крепости – не простые. За каждого из них я возьму по две марки серебра. Я думаю, это низкая цена, но не хочу гневить богов излишней жадностью. Пленников достаточно много, чтобы мы не посчитали наш поход напрасным. Ты можешь выбрать любых и взять их к себе сразу, как только твой муж отвесит серебро.

Во время своей речи Эйрик не сводил глаз с лица хозяйки, но она смотрела вниз, не желая удостоить даже взглядом человека, которого ненавидела.

– Видишь, я не так уж плох и кровожаден, чтобы вы лишили меня своей дружбы, – продолжал Эйрик, пытаясь понять, что же стоит за этим смирением женщины, которая так долго отказывалась даже видеть его. – А чтобы ты знала, как я хочу отблагодарить вас за гостеприимство, я поднесу тебе подарок.

– Я ничего не возьму у тебя! – воскликнула Ильмера, впервые вскинув глаза на Эйрика. Она взмахнула рукой, словно отметая подарок, одно прикосновение к которому могло испачкать ее. – Мне не нужно твоих подарков, Эйрик сын Хакона! – звенящим голосом продолжала она, смело глядя ему в лицо, и в глазах ее горела ненависть. – Они запачканы кровью, кровью людей моего племени!

На щеках ее разгорелся румянец, подаривший ей красоту валькирии[183] в вихре битвы. Встретив взгляд Эйрика, Ильмера вдруг увидела в нем восхищение. И тут же порыв ее угас: ей показалось, что человек этот не поймет ее гнева и недостоин его. К ненависти ее примешалось презрение; Ильмера отвернулась, досадуя на себя за то, что обнаружила свои чувства перед этой, сворой бешеных волков.

Но Эйрик вполне понял ее чувства: в этой женщине он увидел почти мужскую доблесть души. Но он еще не сказал всего, что хотел.

– Ты не считаешь меня достойным поднести тебе подарок, хотя род мой не ниже, чем у Вальдамара, которого вы признаете вашим конунгом. – ровным голосом заговорил он, никак не показывая, что его задела ее вспышка.

Не желая унижать себя спором с женщиной, Эйрик все же не удержался от этой маленькой мести: он знал, что князь Владимир Святославич был таким же незаконным сыном, как и он сам, и что гордое и свободолюбивое племя словен, ведшее род своих князей от самого Дажьбога, неохотно признавало над собой власть Киева и за последние десятилетия не раз испытало на себе крепость киевских мечей.

Глаза Ильмеры сверкнули, но она крепче сжала губы и промолчала.

– Ты права – этот мой дар и в самом деле сильно запачкан кровью, – с усмешкой продолжал Эйрик. – Почему ты не спросишь меня об участи того ярла Вальдамара конунга, который жил и правил в крепости?