Дезертир флота - Юрий Валин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звезды начали бледнеть. Квазимодо пришлось встать и помочь затопить лодку. Груженную камнями долбленку не без труда утопили между двух скальных обломков. Ни с берега, ни с реки лежащую на дне лодку заметно не было. Разве что преследователи пройдут прямо над ней. Вора покачивало, мысли в голове едва шевелились – начинался жар.
Первой в неглубокую нору, наскоро выстланную тряпками, загнали леди Атру. За ней беспрекословно залез вор. Им овладело полное безразличие. Когда пришлось лечь и прижаться к теплому и упругому телу синеглазой пленницы, одноглазого парня никакие соблазны не беспокоили. Невыносимо хотелось закрыть глаза, спать, ни о чем не думать, и вообще – матрац и хорошее одеяло были куда предпочтительнее женской плоти. Вор придавил задом несчастную леди к камню, положил голову на влажный кожаный мешок и с облегчением закрыл глаза. Следом заполз Ныр, притиснулся спиной к товарищу. Ныряльщик упирался светлой макушкой в весла, удерживающие «крышу» крошечного убежища. Теа еще долго возилась снаружи, подсыпая землю и камни, маскируя ткань, закрывающую щель в теле холма. Когда девушка проскользнула в убежище и осторожно закрыла входное отверстие, никто бы не заподозрил, что на голом склоне могут прятаться четыре человека.
В тесноте фуа умудрился на ощупь разделать небольшого сомика. Они с рыжей жевали, вора еда в данный момент не интересовала – он крепко спал. Леди Атра очень хотела есть, но ей никто не собирался развязывать рот, да в таком скученном положении это было и невозможно.
Квазимодо просыпался несколько раз. В нору пробивались крошечные лучики солнечного света. Лицо покрывали крупные капли пота, но вору по-прежнему было холодно. В шею дышала леди Атра, она была теплая, и это было приятно. Спереди к вору прижимался не очень теплый, похожий на деревяшку фуа. Зато закинутая поверх него худая и длинная нога рыжей грела как тлеющее полено. Хорошие кости. Фуа и рыжая о чем-то неслышно шептались. Квазимодо двигал за щекой комок-жилку, снова засыпал.
Он не слышал, как ближе к вечеру по берегу прошли два десятка солдат. Псы, бегущие впереди, ничего не заподозрили. Рыбина, уже подтухшая и расклеванная чайками, воняла сильно и интересовала уставших псов куда больше неопределенного запаха выше по склону. Впрочем, тухлой рыбы по берегам валялось предостаточно. Солдаты прошли дальше, не останавливаясь. Еще раньше по прибрежным холмам несколько раз проносились конные разъезды. Прошла по реке и целая флотилия лодок. За головы беглецов и освобождение леди Атры была обещана неслыханная награда, но пока следов преступников никому из преследователей отыскать не удалось.
Проснулся Квазимодо от свежего холодного воздуха. Ткань, засыпанная землей, была откинута, и над головой сияли россыпи звезд. Квазимодо никак не мог понять, почему в крыше столько дыр. Болела голова. Пальцы на изгрызенной руке распухли.
– Вставай, – сказал фуа. – Лечить тебя будем.
Маленький костер горел, прикрытый тканью. Рыжая мелькала по склону холма, собирая немногочисленную сухую траву. Где-то рядом торчал дозор воинов Калатера, и следовало быть особенно осторожными. Квазимодо вяло подумал, что движется костлявая бывшая узница на диво тихо, пожалуй, потише самого вора.
Забулькал котелок. Костер тут же потушили. Фуа принялся скрести что-то черное и отвратительное в густой отвар.
– Цела косточка? – слабо обрадовался вор.
– У тебя, Ква, не только косточку, но и целого единорога в мешке найти можно. Таскаешь целый склад, – проворчал ныряльщик.
Квазимодо покорно хлебал ошеломляюще горький отвар. Фуа пошушукался с рыжей, и они принялись за руку вора. Местами повязка присохла. Квазимодо кряхтел и сдерживал проклятия. Рука выглядела не так паршиво, как можно было предполагать. Воспаление пока не началось, но глубокие рваные раны вызывали опасение.
– Засыплем костным порошком. Единорог – верное средство, – предложил фуа.
– Сначала очистить нужно, – возразила рыжая.
Квазимодо смотрел, как они с умным видом разглядывают рану, и ему было смешно. Тоже лекари нашлись – если вспомнить, как девка бинтовать умеет, то перед ее лечением, лучше самому себе руку резануть. От настоя вор слегка опьянел и теперь ярко представлял, что с ним будет без левого глаза и левой руки. Уж точно какой-нибудь аванк сочтет своим долгом такому уроду и левую ногу откусить. Это почему-то казалось очень смешным.
– Что ты скалишься, одноглазый? – окрысилась рыжая. – Руку хочешь потерять?
– Не хочу, – с трудом выговорил Квазимодо.
Девчонка дернула курносым носом:
– Ныр, иди сумку проверь. И тряпку чистую найди. Руку замотать этому шуту.
Фуа беспрекословно встал и пошел к норе.
– Не смей называть меня шутом, – с трудом выговорил вор.
– Не буду, прыщ лысый. Морду отверни и глаза закрой.
– И что будет?
– Лечить тебя буду. Не бойся, больно не будет.
– Заклинанием, что ли?
– Чем же тебя, помойку ходячую, еще проймешь? – Теа насмешливо оскалилась.
Квазимодо отвернулся. В лекарские заклинания он не очень верил. С другой стороны, никогда не слышал, чтобы от них был вред.
По руке скользнуло что-то теплое и легкое. Вор вздрогнул. Прикосновение было скорее приятное, но уж очень неожиданное. Мягко скользнуло прямо по ране, оставило успокаивающий холодок. Квазимодо машинально глянул – Теа склонилась к самой руке, ее длинный язычок мягко скользил по рваной плоти.
– Ты что делаешь?! – ошалело спросил вор.
– Лечу, шнырь безмозглый, – тихо рыкнула девушка. – Рожу отверни, если не хочешь по ней получить. Псина.
Она держала больную руку в своих руках. Квазимодо смотрел на серебрящуюся в лунном свете реку. Глаза слипались. Зализывающий рану язык нес спокойствие, рука уже почти не ныла.
Квазимодо слабо помнил, как заматывали руку, как залезал в нору. Как приваливался спиной к теплому, все еще слабо пахнущему духами телу.
* * *Квазимодо проснулся от духоты. Снова крошечные лучики солнечного света пронизывали темноту ткани над головой. Снаружи был жаркий день. Рука не болела.
– Слушай, Ныр, я пить хочу, прямо не могу, – прошептал вор.
Фуа шевельнулся, бережным движением извлек откуда-то котелок. Квазимодо взял легкую посудину. Сверху посыпалась пыль.
– Тише ты, – зашипел фуа. – Ерзаешь как стурворм беременный. Развалишь все. Там уже два раза проезжали.
– Так мне что, сразу подохнуть, что ли? – пробурчал Квазимодо. Он не очень понимал, как в такой тесноте вообще можно шевелиться. На дне котелка плеснула вода. – Это что, все, что осталось?
– Уже вечер. Терпи. Ты дрых, а мы пить хотели, – объяснил ныряльщик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});