Двери в полночь - Дина Оттом

В общем, вот так примерно и вышло, что мы с Дэвидом шли прочь от Института через Дворцовый мост, и я тихо ругалась себе под нос. Мокрый снег с дождем, приправленный ветром, дующим сразу отовсюду — наше фирменное питерское блюдо, — бил в лицо и глаза, заставляя щуриться и поднимать воротник.

Шофер шагал рядом легко и свободно, снег только припорашивал его темные волосы и оседал эполетами на плечах.

— Ты зря дуешься на сэра Алекзандера, — наконец заговорил он, когда мы перешли мост и оказались около Ростральных колонн, — он беспокоится о тебе и хочет добра.

— Добра он хочет! — огрызнулась я. — Нужно оно мне, его добро и его забота?! Да я всю жизнь прожила постоянно с оглядкой, постоянно ничего и никак не происходило! А тут — нате вам, давайте меня опять защищать! Он мне что, отец? Или, может, мама?!

Снежинки садились на мое разгоряченное лицо. Дэвид смотрел на меня с легкой иронией.

— А тебе, значит, надо на передовую?

— А почему нет? — Я засунула руки поглубже в карманы куртки. — Для чего я еще нужна? Умом не отличаюсь, вообще… ничем вообще не отличаюсь. А так у меня есть шансы сделать что-то, понимаешь?

Я взглянула на него. Кажется, Дэвид и правда пытался меня понять.

— Ну и, — я решительно шмыгнула носом, — да, очень хочется быть крутой теткой. Ну, знаешь, как Лара Крофт…

Дэвид помолчал. Мы подошли к самой Стрелке, врезающейся в Неву и будто вспарывающей ее.

— Ты ориентируешься на кино, — вздохнул он, — и совершенно не представляешь, что происходит на самом деле.

— Пока меня не будут подпускать — и не представлю.

Мы шли какими-то закоулками, которые Дэвид называл «университетские переулки». Они начинались как-то совершенно внезапно и уходили куда-то в темную глубь. За спиной был еще нарядный, светящийся центр, Стрелка и колонны, а повернешь голову — и только темнота. В которой что-то есть.

То, что темнота эта не пуста, точнее, наполнена не только старыми зданиями и растениями, до меня дошло, когда боковое зрение уловило какое-то легкое движение. Я дернулась, обернулась, пытаясь уловить неясный образ, но тщетно — меня снова окружал только ночной воздух.

Дэвид рассмеялся:

— А я все ждал, когда же ты заметишь!

— Замечу что? — недовольно пробурчала я, вглядываясь в ночь. Там что-то шевелилось, но на самом краю зрения, и стоило повернуть голову — замирало.

— Всех этих, — Дэвид вынул руку из кармана и широко обвел ей темноту вперед нас, — существ. Лепреконов, если угодно.

Я удивленно покосилась на него.

— Ну не буду мучить всякими подробностями, вот тебе историческая справка, — Дэвид подышал на замерзшие руки и спрятал их обратно в карманы. — Когда Петр I прорубил свое знаменитое окно в Европу, в Россию с ее медведями и балалайками хлынули не только товары и науки. Хлынуло все, что населяло Европу, — в том числе и европейская, если так мне будет позволено выразиться, нечисть. А чего бы нет, чем они хуже?

— А как же… — Я наморщила лоб, припоминая какие-то обрывки статей из маминых ученых томов, — привязка к земле и все такое?

— Молодец, — Дэвид улыбнулся, сворачивая в очередной проулок, — это, конечно, так. Сложность в том, что в мире нелюдей все обстоит примерно так же, как и в мире людей: сильный пожирает слабого. Нет, не в прямом смысле, конечно… Хотя иногда и в прямом, да. Ой, не зеленей лицом, пожалуйста! Так вот. Куда деваться этим слабым расам, если их выгнали со своих земель? И не забывай про фактор человека — эта тварюга влезет своими смертными сапожищами куда только может, разворотит все норы и сопрет все горшки с золотом в конце радуги, поверь мне!

Я с сомнением покосилась на «капитана Наземки» — еще один человек, не любящий свой род. Мне вспомнилась Вел, с удивительной злобой отзывающаяся о хомо сапиенсах. Было как-то странно и немного неприятно. Но Дэвид хотя бы говорил это с иронией, как будто шутил, оставляя возможность не воспринимать его слова всерьез и откреститься от мерзкого чувства гадливости.

— Куда мы? — спросила я, чтобы перевести тему.

— В гости, — Дэвид хитро улыбнулся, — только постарайся не смеяться над ними. Просто представь, что оказалась в «Сказках старой Англии».

Только я хотела заметить, что в этом мраке в гости можно разве что на кладбище зайти, как вдруг все изменилось.

Сначала неясно, затем все четче и четче, как медленно раскаляющиеся лампы, из темноты стал проступать небольшой домик. Низенькая дверь, крохотное окошко, деревянные срубы. Он весь светился теплым приглушенно-рыжим светом. Я ахнула, невольно останавливаясь.

— Нравится?

— А то! Такая красота. У нас бы тут была избушка на курьих ножках, — хмыкнула я, прибавляя шагу.

— У нас такого нет. Это в Москве.

Однако вблизи все оказалось еще интереснее. Стоило мне присмотреться, и стало заметно, что это никакой не домик, а лишь часть одного из факультетов СПбГУ со светящимся окном и явно закрытой обычно дверью — с уличной стороны на ней даже было написано что-то весьма красноречивое. Но как только я отводила глаза — все снова превращалось в милую уютную избушку. Я с интересом наблюдала за мгновенно проступающими и исчезающими отличиями, когда Дэвид положил мне руку на плечо:

— Ничего не ешь.

— Поче?.. — начала я, но он оборвал меня, вдруг громко с кем-то поздоровавшись: — Здравствуйте, Госпожа! — Он склонил голову и надавил рукой мне на затылок, заставляя тоже поклониться. Я осторожно перевела взгляд на дверь. В проеме, частично загораживая свет, стояла женщина.

Ростом она едва доставала Дэвиду до груди, спина согнута, а руки опираются на узловатую палку. Седые волосы гладко зачесаны назад и собраны в тяжелый узел. На плечи, поверх болотного цвета платья наброшена изумрудная шаль.

— Здравствуй, Дэ-е-евид, — протянула она, и ее незаметные губы растянулись в улыбке. Только усилием воли мне удалось не вздрогнуть: зубы были совершенно не человеческие и даже не звериные, к которым я стала привыкать, работая в НИИДе. Это был частокол мелких острых клычков, не различающихся по форме и наводящих на мысли об акуле. Мне вдруг ясно представилось, как вот это впивается в мое тело…

Кажется, я сглотнула несколько громче, чем собиралась.

— Кто это у тебя, Дэ-е-евид? — Старушка повернула ко мне тяжелую голову, казавшуюся слишком большой для ее тела — как и набалдашник ее клюки. Они вообще были как-то очень похожи со своей палкой. — Кто это у тебя-я? Новая игрушка?

Игрушка? У Дэвида? О чем они…

— Нет, — быстро перебил ее капитан, — она из Института. Работает на Шефереля.