Попытка говорить 3. Нити понимания - Анатолий Нейтак

Может, друид пятой степени и мог бы поговорить с ним. Но сомневаюсь. Сомневаюсь. Для меня такой разговор оставался далеко за гранью возможного. В иное время я мог бы войти в транс, чтобы сократить дистанцию между нами хотя бы в части темпа мышления… но сейчас мы со Схеттой явились сюда не ради самого заметного элемента ландшафта.

"Ждите. Мы выйдем к вам через минуту", – объявило периферийное тело высшей, похожее на шестиногую обезьяну, и, развернувшись, резво убежало обратно в Коренной Лес.

- Ты как, любимая?

- Почти нормально. Какое-то у меня… предчувствие.

- Вот как…

Я сосредоточился на тенях будущего, но ничего особенного не обнаружил. Следовало ожидать: здесь, на кольцевом поле, отмежёвывающем Древотца от Коренного Леса, фон Силы Сьолвэн имел такую интенсивность, что моё ограниченное предвидение работало плохо. Можно даже сказать, вообще не работало. Как зрение в заилённой воде… или, скорее, как слух – на складе, забитом до потолка тюками с ватой.

Тихий возглас Схетты привлёк моё внимание к реальному миру.

- Ты видишь ЭТО?

- Да.

- Уф. А я уже подумала, что…

- Да?

Резкое движение головой, всколыхнувшее чернь синеватых волос. Вспышка Силы.

- Не важно. Не обращай внимания.

Ну-ну. И почему для меня это её "не важно" прозвучало таким неприятным диссонансом? Не потому ли, что жёнушка, выражаясь мягко, соврала?

Впрочем, выяснения лучше отложить. Сейчас нам предстоят совсем иные семейные заботы.

Или – не только семейные?

ЭТО приближалось к нам со скоростью быстро идущего человека. Но по контрасту с не рядовыми размерами ЭТОГО казалось, что оно едва ползёт.

"Боги и Бездна! Сьолвэн…" Когда я увидел её впервые, в высшей – точнее, в её центральном теле – имелось три метра роста и четверть тонны живого веса. Но те времена (можно сказать, минутной давности, если вспомнить её общий возраст) миновали. Причём, похоже, безвозвратно. У ЭТОГО, напрочь негуманоидного тела, формой отдалённо похожего на гусеницу, вес плоти, пожалуй, превышал сотню тонн. А то и все полторы сотни. Две железнодорожных цистерны. Гладкие колышущиеся бока травянисто-зелёного оттенка, впереди, в венце длинных не то щупалец, не то великанских вибрисс, – четыре расположенных горизонтальным ромбом глаза. Круглых, крупных, чёрных в лёгкую прозелень… немигающих. Да и чему там мигать, когда век нет?

"Диетой ЭТО не исправишь…" На загривке у Сьолвэн ехало очередное периферийное тело. Специализированное, похожее на кентавра: голова и нагой торс человеческие, – более того, очень точно (вплоть до ауры) копирующие Схетту. А внизу, после изгиба, нечто мохнатое, с четырьмя не ногами даже, а какими-то отростками. В руках же у этой… кентавры, химеры, как бы её назвать…

- Сын!

Коротко и резко плеснул Хоровод Грёз. Кентавра моргнула обиженно, поводя опустевшими руками и шаря вокруг подслеповатыми глазами… Схетта ушла в созерцание ребёнка, спящего уже на её, а не чужих, пусть как угодно ласковых руках. Я придвинулся, приобнял жену.

Но глядел – на Сьолвэн.

"Спасибо, что позаботилась о нашем сыне".

"Это не составило большого труда".

"И… Схетту извини. За резкость".

Чужой смех в моей голове показался больше похожим на рёв торнадо, чем на что-то более близкое и одушевлённое. Да. Меняется высшая… и уже изменилась. Очень сильно.

"Не за что извиняться. Потому что в этой резкости виновата я сама".

Щёлк – щёлк – щёлк. Безо всякой Параллели, в рамках нормальной чёткой логики, одно предположение цепляет боками другое. Кто программировал материнские инстинкты Схетты? Для чего? В смысле – Сьолвэн ведь даже не таится…

"И какую роль мы должны сыграть на этот раз?" "Какую захотите".

"Вот так просто?!" "Да. Я же знаю вас обоих, и знаю неплохо. Любая ваша импровизация будет мне на пользу".

"А ты изменилась, высшая".

"Нет. Я просто стала меньше притворяться. Кроме того, теперь вы двое доросли до уровня полноправных союзников, – а союзникам не лгут".

"Значит, раньше ты нам лгала?" "Нет. Напрямую – никогда. Это не мой стиль. Но я позволяла себе умалчивать, а вам – добровольно заблуждаться".

Жёстко. Но даже где-то лестно, прах побери!

"И о чём же ты умалчивала, позволь спросить?" Эта реплика принадлежала не мне. И (что в последнее время стало типично для всех действий Схетты, совершённых в союзе с её Силой) оказалось невозможно определить, с какого момента она вслушивается в наш приватный мысленный диалог. Может, с самого начала? А её заворожённость маленьким чудом на руках – только для отвода четырёх зеленоватых глаз?

"Я умолчала о том, сколько раз пыталась создать союзников, подобных вам. Как вы понимаете, потенциальных высших через сплетённую мной сеть ускользнуло много. Тысячи. И большинство – в смерть. Не каждый примат, даже взяв в руки палку, способен стать человеком разумным. А искренне заблуждались вы в степени собственной самостоятельности… ну, Рину нынче эта проблема знакома с обеих сторон. Есть предложения, которые делают потому, что адресат не может их отвергнуть".

"Иначе говоря, даже рождение моего ребёнка ты не предусмотрела, а спланировала. Легионэй, явившись в Квитаг, выполняла более одной миссии, не так ли?" "Так. Позволять себе зачать ребёнка там и тогда по собственной воле ты бы не стала. А чем закончилось бы это разумное решение, нетрудно понять и так".

"О да!" Я не прибегал к сарказму. Но даже холодные рассуждения, выплёскиваемые в канал связи между тремя мыслесферами, отдавали хиной. Целебной горечью.

"Схетта не беременеет – значит, уходит со мной. Мы оба попадаем в ловушку Ордена… ну а далее понятно. Я не сижу в кутузке тихо и спокойно, подспудно подготавливая прорыв к вратам Предвечной Ночи; Схетта из аналогичных соображений тоже не смиряется с происшедшим. Итог – путешествие на Дорогу Сна для обоих, только в один конец. А раз Схетта осталась, то всё замечательно. Я прошёл посвящение, она тоже в итоге его прошла, да плюс ребёнок стал якорем для нас обоих, побуждающим вернуться в Теффор…" "Не только в Теффор, Рин. В Сущее – тоже".

День откровений. Я посмотрел на Схетту, встретил прямой взгляд озёр расплавленного серебра… неприятно сознавать, но одной любви недостаточно. Эта женщина подобна мне самому, а значит, не теряет рассудок даже в своей страсти. А один только рассудок – плохая опора для того дерзкого, который (или которая) надеется хотя бы отчасти покорить Дорогу Сна. Да, любовь тоже сыграла свою роль, и разум сыграл свою роль; но там, где не хватало ни любви, ни свободной воли, вступал в игру материнский инстинкт.

Тот, который вложила в плоть и кровь Схетты высшая.

- Ты, – сказал я, снова поворачиваясь к громаде тела Сьолвэн, – Многое открыла. Но не стала упоминать ещё одного нюанса. Даже сейчас, когда мы теоретически стоим на одной ступени, ты не намерена оставлять попыток нас использовать.