Гиперборейская чума - Андрей Лазарчук

— …то есть мы вас просто убьем, а потом поставим эту кассету — что вы будете делать? Как я понимаю, мозг не должен быть разрушен, поэтому придется душить… Вот доктор подскажет: как нам убить товарища полковника с наименьшими повреждениями мозговой ткани?

— Он еще и товарищ полковник?

— Разумеется, давно выбыл из рядов по причине естественной смерти… в каком году? В восемьдесят четвертом?

Колдун закивал. Кажется, он уже плавал в собственном ужасе.

— Цепляли на них погоны — будто марки на конверт клеили, — сказал Альберт с досадой. — Вон, таскается у нас один — всего-то и умеет, что Алена Делона вызывать, а уже генерал… Так какие ваши рекомендации, доктор?

— Покопаюсь в аптечке, — сказал я. — Подберем что-нибудь… А если просто кровь выпустить? Он же именно это практиковал?

— Да, наверное, — прищурился Альберт. — Так сказать, подобное подобным…

— Панкратов говорил, что возьмет его любым, живым или мертвым — все равно. Судя по всему, подобного рода смерть для них не значит ни черта. Равна простуде. Я ведь прав? — Крис посмотрел на Ященко. Тот сумрачно кивнул. — Так что будем делать?

На кухне вдруг засмеялись, Альберт досадливо поморщился. Потом из кухни появился какой-то совершенно лишенный растительности человек с кейсом — похоже, тем самым, который мы вылавливали еще в Талды-Кургане. Человек приветливо мне кивнул, и я вдруг узнал в нем охранника Пашу…

— Вот, — сказал он. — Можно опробовать.

— А смех почему?

— Предыдущие записи слушаем. Там такое.

— Отставить. Отмотать на начало, скопировать, оригинал и копию мне. Ясно?

— Так точно. Разрешите идти?

— Идите.

Паша четко повернулся налево кругом и скрылся.

Альберт положил руку на кейс и стал смотреть на Ященко. А у того лицо вдруг как-то обмякло и растеклось. Заблестели слезы. Губы зашевелились.

— Я ведь тебя… — и сглотнул, Коломиец приподнялся было, но Альберт движением пальца показал: не надо. — Я тебя… маленького, вот такого… а потом? считай, до генерала и довел…

— Я знаю, — сказал Альберт.

— Алик, — сказал Крис, — давай: только я. Меня он до генерала не доводил, мне проще.

— Тебе я жизнь спас… эти обезьянки из тебя такое бы фрикасе сделали…

— А я иной раз думаю: на хрена? Лучше бы меня замочили тогда. Баллада о неизвестном джазисте… Куда бы приличнее стал сюжет, чем то, что получилось. Ты мне жизнь спас, ты ее и обгадил всю. Живу, как пидор… вон, перед Иваном стыдно…

— Это вы о чем? — спросил я.

— Хлопцы, не нужно, — быстро сказал Коломиец. — Он специально вас на тему завел.

— Да ладно, теперь уж чего… Тем более нашелся тот майор. Так и так Иван бы все узнал…

— Какой майор?

Это спросили одновременно и я, и Ященко. Но Ященко тут же понял, а я конечно же нет. Но он понял. И сказал с ужасом:

— Этого не может быть… Крис убито пожал плечами.

— Здесь что-то нечисто…

Крис усмехнулся — очень даже сардонически.

— О чем вообще речь? — встрял я. Коломиец замычал, как от зубной боли. Даже за щеку взялся.

Крис тоже поморщился, но как-то по-другому.

И начал:

— Это было в семьдесят пятом году…

Марков посветил фонарем.

— И здесь тоже…

Он спрыгнул вниз, Терешков подхватил его, удержал от падения.

— По крайней мере три вагона с гробами, — сказал Марков. — Наверняка и остальные…

— Теперь бы найти место, где спрятаться, — сказал Терешков.

— Разве что на платформе, под брезентом. — Марков был непреклонен.

— Еще есть время поискать что-то получше. Он оказался и прав, и не прав. Дверь одного из вагонов оказалась незапертой, но гробы — штабель под потолок — хранили в себе такой мощный запас подземного холода, что уже через полчаса Марков начал стучать зубами. Он хотел выскочить наружу и погреться, но по телу поезда пробежала громыхающая волна, и вагон тронулся…

— Дурак ты, Крис, — сказал доктор. — Хорошо же ты обо мне думал.

— Дурак, — с легкостью согласился Крис.

— Как будто я отморозок упертый и ни черта не понимаю.

— Ну вот.

— Проехали тему, — сказал Альберт. — Антон Григорьевич, твое последнее слово.

— Последнее?

— Да.

— Мое?

— Не тяни резину.

— Я бы… полезным… мог… Он замолчал, и никто не захотел перебить это молчание.

— Ладно. Я ничего не прошу. Я только я сам знаю, чего заслужил. И вы не знаете, и никто не знает. Много на мне грехов. Чрезвычайно. Не о прощении прошу. А прошу о милости великой: будете казнить шамана — вспомните обо мне. Как будто я это делаю. Хорошо?

— Хорошо, — сказал Альберт. И он раскрыл кейс так, чтобы Ященко смотрел в открывшееся мерцающее нутро.

— Все, ребята. Теперь отойдем… на кухню, что ли. Покурим-

Казалось, говорить просто не о чем. Хорошо, что нижние чины в присутствии начальников вели себя отменно. То есть догадались налить.

Первым нарушил по-настоящему долгое молчание барон Хираока:

— Однажды мастер меча Сета Миура отправился на легкой лодке кэга вверх по реке Агано, вытекающей из озера Инавасиро. Он плыл два дня, а не третий день ему встретилось страшное чудовище иссэро, целиком состоящее из дерьма. Чудовище сказало: «Давно я охочусь за тобой, Сета Миура! Вот ты и попался. Сейчас я съем тебя». Но мастер меча расхохотался ему в ответ: «Нет, иссэро, это я тебя съем!» И съел.

— У него не было меча? — спросил Крис.

— Был. Но поедание — это единственный способ осилить чудовище иссэро, — ответил барон.

— Грустно…

— Да. Эта история имеет еще более грустное продолжение, но я не стану его рассказывать, потому что оно совсем о другом.

— Он вернулся в деревню, где его ждала невеста, и оказалось, что уже прошло пятьдесят лет? — спросил доктор. — Ираида рассказывала, — пояснил он удивленно поднявшему бровь барону.

— Ирка-тян — мудрая женщина, — сказал барон. — Но продолжение было другим… Иван Петрович, я знаю, что ты любишь ее, а она любит тебя. Бери ее в жены. Ты будешь счастлив на весь свой век. Но учти главное: она ценнее всего, что ты можешь себе вообразить. Все, что у тебя было и есть, — ничто в сравнении с нею. И тебе предстоит постоянно доказывать себе, что ты достоин ее. Это тяжелая работа. Но нет другой работы, за которую ты получишь такую награду.

Доктор, и без того очень бледный, стал даже синеватым — но на скулах заполыхал румянец.

— Так это правда, Иван? — спросил Крис чуть растерянно.

Доктор, наверное, хотел кивнуть, но лишь сморщился от боли.

— Ффф… у-у… Да. Правда. Правда.

— Ну, что ж… Поздравляю. Прими… ну… сам понимаешь…

— Ребята, — сказал доктор. — Мужики. Барон… Я сам не ожидал, честное слово. Не думал даже, не понимал… и вдруг… Я сам от себя не ожидал. Юноша бледный… Смешно, правда? Но я — счастлив. Женя, я тебе клянусь — что, ну… ну не знаю… Барон точно сказал: ничего не было ценнее… Да вы меня понимаете…