Хроники Второго пришествия (сборник) - Владимир Соловьев

Глава 16

Енох не скрывался в ближнем Подмосковье. Он выбрал место под стать своему характеру – Красноярское море. Не надо меня поправлять, может, название и небезупречное, но придумано оно не мной. Енисей перекрыли плотиной, вот и получили море. Красота! Просторы! Масштаб – не чета городскому. Глаз отдыхает, скользя по поверхности бесконечного водного зеркала. Вода чистейшая и все время холодная, да и глубоко. А уж по берегам леса какие дремучие – тайга, редко где мобильные телефоны берут! Да и кому тут звонить? Местные обитатели все больше по старинке живут – охотой да собирательством, трепаться часами в этих местах не принято.

Правда, у Еноха телефон был спутниковый. Модные все-таки парни эти пророки, научно-технический прогресс им явно по душе! Не удивлюсь, если в его избушке на курьих ножках окажутся широкоформатный телевизор и лэптоп с высокоскоростным подсоединением к Интернету. Домишко еноховский мне тоже пришелся по вкусу. Прямо как с картины «Меншиков в Березове» – добротно срублен!

– С местом ты промахнулся, дружище, – засмеялся я. – Относительно неподалеку тут Шушенское, где Ленин с Наденькой на охоту хаживал со стариком Сосипатычем! Вот это место так место, историческое!

– Это сын того самого святого? – не понял пророк.

– Размечтался! – хмыкнул я. – Просто у кого-то из родителей несчастного было плохо с чувством юмора, вот по святцам и назвали. А как пацану в жизни мучиться с таким имечком придется, и не подумали. Вот такие были на Руси суровые времена. Представляешь кого-нибудь из современных россиян с именем Енох? А дети его – Геннадий Енохович, как звучит!

– Замечательно звучит, – насупился старик, – благородно!

– А планы Ильича особым благородством не отличались. В результате их осуществления вся Россия юшкой умылась, про Бога и вовсе забыли. Так что думай, дед, что ты сделаешь и зачем!

Мы стояли неподалеку от избы пророка, метрах в двадцати от воды. Из соседних домов нас видно не было, что было очень даже хорошо, а то вопросов потом не оберешься. Я как выскочил босой из московской квартиры, так и стоял в одном халатике на голое тело, переминаясь с ноги на ногу. Енох же был принаряжен по последнему писку местной моды. На нем были какие-то невнятные сапоги, замызганные брючки и пиджачок с дырками на локтях, надетый на старую тельняшку. Одним словом – два алкаша! Не хватало только «Беломора» в зубах и трехлитровой бутыли с самогоном.

– Не боишься, что я тебе тут всю репутацию испорчу? – спросил я. – И кстати, чего это ты без такси?

Енох довольно ухмыльнулся:

– А я тут только на выходных отдыхаю, а так в Красноярске ишачу. Хотя машина, должен тебе сказать, ужас! Все-таки эти ваши «ГАЗы» не чета «Фордам». Если бы не кой-какие ветхозаветные штучки, из ремзоны бы не вылезал. А соседей не бойся, их тут немного. В основном старики. Они и не слышали, что царь-батюшка помер.

– Николай Второй? – съязвил я.

– Нет, Леонид Пятизвездный, – невозмутимо парировал Енох.

– Но-но, ты наших не тронь!

– А до своих я по земле еще не дотопал, – гордо ответил старик, – Господь за праведность жизни призвал на небеса до эры царей израильских. Кстати, тебе босиком не холодно, может, в избу пойдем?

– Не пойдем, – огрызнулся я, – ты тут мне зубы не заговаривай! Наговорил мерзостей, вытащил из теплой московской квартиры в какую-то глухомань, по телефону нагрубил, а теперь в гостеприимство играешь? Надавать бы тебе тумаков за такое поведение, неблагодарный старик!

– Но-но, молокосос, не зарывайся! – Пророк по-стариковски погрозил мне кулаком: – Что это ты себе позволяешь? Тумаков ты уже нараздавал – вся страна видела. Милосердия в тебе ни на грош! Да и сила твоя не чета моей, я-то слуга Господа, а вот ты сам понимаешь, кому достался. Смотри, как бы самому по рогам не надавали!

Если поначалу Еноху удалось меня расслабить настолько, что я уже и не жаждал выяснять с ним отношения, то теперь волна холодного гнева стала снова заполнять меня.

Кстати, не могу не отметить, что начинаю получать удовольствие от прихода этого чувства. Когда я был помоложе и не находился на службе у Даниила, гнев у меня был другой – парообразный. Его зарождение и развитие идеально описывались процессами, происходящими с кипятящейся в чайнике водой. Пар – субстанция легковесная, и гнев мой тогда был похожей консистенции – постоянно уходил в гудок.

Со стороны все это выглядело даже забавно. Толстый дядька (а тогда я был настоящий шарик на жирных ножищах) закипал в момент: рожа краснела, вены на шее взбычивались – прелесть, что за картина! Я походил на самовар! Довольно быстро наступала кульминация – я раскрывал пасть и весь гнев уходил в рев. Орал я самозабвенно, но недолго. И оставалось после всего этого только глубокое чувство неземного опустошения. Да и эффект был недолгим. Граждане пугались, у них даже портилось настроение, но не более того. С годами я даже выяснил, что привыкание людей к моему ору происходит крайне быстро. Уже на второй-третий раз эффективность практически нулевая – не боятся, не пугаются и даже не вздрагивают! Одним словом, провоцируют и в душе хихикают, а я давление для них по жилам гоняю, рожей краснею, вены надуваю – и все без толку!

Все равно орал – по поводу и без повода, придумывая себе самые разнообразные оправдания. Самое популярное: если прямо сейчас, именно в эту минуту не выскажу всю правду – умру от инфаркта. Вранье чистой воды! Другое пояснение более точное: не наору – хватит апоплексический удар. И действительно – давление подскакивало, затылок начинало ломить, глаза навыкат, пасть растворяется, а оттуда такой жуткий ор…

Однако правда гораздо прозаичнее. Я получал колоссальное удовольствие от крика. Физическое, близкое к радости интимных утех. Даже природа этих двух процессов близка. Все дело в приливающей крови, хотя органы и разнятся. Когда я срывался на людей, мне становилось удивительно сладко. Чувство радости и неги наполняло мое тело. Я будто наблюдал за происходящим со стороны. Смысловые нюансы произносимого не имели ни малейшего значения, но вот сам ор был упоителен. Ненадолго я впадал в состояние транса шаманов: все полости начинали резонировать, звуковое давление возрастало и крик начинал свое самостоятельное существование. К сожалению, недолгое. Как я теперь понимаю теток, орущих на своих мужей! Ведь у них кайф от этого посильнее сексуального, и без всяких тебе хлопот с опостылевшим партнером.

Однако все это в прошлом. Теперь мой гнев иной природы. Никакой парообразной субстанции, я весь уплотнился – и духом, и телом. Даниил дал возможность перейти на качественно иной уровень всем моим чувствам и ощущениям. Открылось новое измерение. Мой гнев уже не парообразная субстанция, и сам я не аморфный тюфяк. Я воин, призванный моим Господином, и гнев мой подобен лаве – прекрасен и смертоносен! Не стоит становиться на моем пути – уничтожу! И лик мой будет прекрасен, а не искажен гримасой предыдущих жалких потуг, когда мое предназначение еще не было открыто для меня. Хвала призвавшему меня! И не этому жалкому, выжившему из ума старику становиться у меня на пути. Да что я трачу время на пустые разговоры с ним?! Уничтожить надо этого беглого врага, не желающего подчиниться воле моего Господина!

Я почувствовал, что мое тело меняется. Как на публичной казни ныне ушедших журналистских мразей, я вновь преображался в ветхозаветного старца. Глаза горели неистовым холодным огнем, и стихия, подчиняясь моему решению, выстраивала в боевые порядки несметные полчища клубящихся облаков. Ангелы – предвестники смерти начали свой ритуальный танец, и их мертвенно-бледные лики высматривали приговоренных к страшной, но справедливой расплате.

Глава 17

– Мальчишка! – орал на меня пророк, размахивая руками. – Что же ты себе позволяешь? Совсем из ума выжил? Хочешь повоевать – ну давай, покажи, на что способен!

Крики жалкого старика не могли отвлечь меня от принятого решения. У меня на кончиках пальцев уже зарождались молнии, и им не терпелось отыскать свежую плоть для сожжения. Это было новое ощущение – раньше мне не подчинялась огненная стихия, я лишь просил Даниила и через него вершил правосудие. А теперь и сам удостоился чести решать.

Я не спеша поднимал руки вверх, чувствуя, как полчища ангелов, послушные моей воле, ускоряют свое сумасшедшее верчение в предвкушении скорой жертвы. Мой гнев достигал своего апогея, и я получал непередаваемое удовольствие от осознания собственного могущества и возможности свершить казнь над ветхозаветным бунтарем. Гнев очистил меня от сомнений и подсказал единственно верное решение. Даниил вернул этому проходимцу жизнь, но он так ничего и не понял. Ну что же, пусть свершится суд и на все вопросы будут даны ответы. Енох исчезнет в Геенне огненной или воссядет у престола! Хотя, уверен, там все места уже заняты и стульчика с его именем не предусмотрено.