Лёхин с Шишиком на плече - Сергей Радин

— Угу, — буркнул Лехин и спросил Олега: — Котлеты согрею — будешь?

— Не знаю, закуски и так много.

Вспомнив, что Олег в некоторых вопросах человек застенчивый и нерешительный, Лехин уже не спрашивал, а поставил сковородку на огонь, после чего дымящиеся котлеты вывалил на тарелку, которую поставил поближе к коллеге.

— Давай рассказывай, — велел хозяин раскрасневшемуся после первой же рюмки Олегу.

— Много не расскажешь. В основном история совпадает с тем, что ты говорил. Случилась история год назад, в августе. Соболев Дмитрий Витальевич, 45 лет, доктор философских наук(Лехин присвистнул) с кафедры истории педуниверситета, возвращался с дачи в город. Остановился на пригородной остановке купить сигарет. На него напали шестеро бритоголовых. Свидетель, продавщица киоска, испугалась происходящего и закрылась. Когда осмелилась выглянуть, на остановке никого не было: ни Соболева, ни тех шестерых. Да, там же осталась машина Соболева — старенькая "Ауди" в хорошем состоянии… Если те шестеро увели с собой Соболева, странно, что машину оставили. Ключи были на месте. Лехин, если это не секрет: как вписывается Соболев в это… ну… это дело с лабораторным человекам?

— С лабораторным? — удивился Лехин. С трудом вспомнил. — А, лабораторный. Это один из шестерых убийц.

Олег онемел. Привел его в себя кусочек котлеты, с вилки съехавший по пальцам. Олег словил его на лету, машинально сунул в рот и, только поймав себя на этом и на том, что так же машинально слизывает масло с пальцев, смутился.

— Возьми салфетку. Извини, сразу не предложил.

— Так Соболева убили?

— Здесь, Олежка, такая катавасия, что Соболева убили, но он жив. Мура сплошная, но никуда от фактов не деться.

— Ничего не понимаю.

— Эх, Олег, ты человек со стороны, и тебе позволительно ничего не понимать. А ведь, если честно, я уже несколько дней веду расследование и тоже ничего не понимаю. Вот уже где полный абсурд и позор на мою седую голову.

"Седая голова" особенно была хороша, если вспомнить, что с Олегом они почти ровесники.

38

.

Выяснив, что Олег приехал на машине, Лехин устроил его, совсем сомлевшего, в спальне. Первые две рюмки прошли незаметно, а после третьей Олег расслабился и даже ослаб, так что в спальню хозяин сопроводил тяжелое, тюфякообразное существо на вялых, подгибающихся конечностях. Сопроводил, пылая к нему острой завистью: свалился, дрыхнуть будет!..

Сам Лехин водки не почувствовал. Как вода прошла. Ни вкуса, ни последствий.

Постоял над Олегом, тяжело раздумывая о ненужном: расскажи начистоту о домовых и привидениях этому любителю погулять по Интернету — покрутит пальцем у виска. Или не покрутит, но подумает о том же. А "лабораторного человека" проглотил и не поморщился. Да ладно, это и есть настоящая фантастика: скажешь человеку совершеннейшую чушь, но добавишь парочку нужных слов: ведомство, лаборатория, генетические исследования — и получишь абсолютную веру в изначально дикую информацию.

Угрюмый Лехин вернулся на кухню.

— Спать нельзя. Палас пропал. Напиться не удалось. Какой еще сюрприз мне предложите? Давайте-давайте, выкладывайте. Я же видел, как вы ворохнулись, когда Олег назвал фамилию этого доктора философских наук.

Дознание пришлось ненадолго отложить.

Речь он произнес с порога, приглядываясь, куда бы примоститься. Один табурет был занят Джучи, кот открыл на хозяина сонный глаз и снова зажмурился. Сгонять Джучи с нагретого местечка не стоило: между пушистыми лапищами лежала "помпошка". Может, хоть кошачьих снов наберется, легче ей будет… На втором табурете сидели трое домовых. При виде Лехина Прокл попытался спрыгнуть на пол — Елисей и Никодим крепко схватили за ворот, и Прокл, жалко и испуганно помаргивая, принялся отвешивать поклоны Лехину сидя.

Чтобы успокоить домового, Лехин сердечно поздоровался:

— Добрый вечер, уважаемый Прокл!

Лучше б не здоровался. Прокл немедленно сгорбился, маленький и несчастный. Ну, не привык он к такому вниманию! И Лехин с сочувствием подумал: "Удивительно, Федька Кривой — буян первостатейный, а домовой у него забитый. Из-за того что Федька пьет?"

Третий табурет заняли привидения. Им, видимо, важно было ощущать себя людьми, и Лехин, ни слова не говоря, сходил в прихожую, освободил еще один табурет от кипы газет и журналов и принес на кухню. И получилось, что хозяин снова сел к столу и не просто так: домовые посуду прибрали и вымыли, и стояла на столе одинокая чашка с темной жидкостью, в которой тонул ломтик лимона.

— Что это?

— Кофе.

— И вы предлагаете мне это выпить?

— Настоятельно рекомендуем.

— Остыл уже.

— Правильно. Еле теплый, без сахара, с лимоном. Противный — как раз то, что надо, Алексей Григорьич.

Лехин думал только поморщиться. Ан нет. Горькая кислятина со страшной силой передернула все тело. Зато подействовала как хороший вдох нашатырки. Дремоту будто смыло водой, мозги прояснели. Кажется, присутствующие уловили состояние Лехина, так как сразу приступили к делу.

— Знаешь ли ты, Алексей Григорьич, что такое медиум? — важно спросил Дормидонт Силыч.

— Это который духов вызывает и с ними общается… О, я медиум!

— Точно так и есть, — согласился Дормидонт Силыч. — Только ты, Алексей Григорьич, можно сказать, медиум стопроцентный и активный. Тебе нет нужды вызывание обставлять диковинным ритуалом, пользуясь определенными предметами. Ты сразу посмотрел да поговорил. А вот Дмитрий Витальич Соболев — медиум частичный.

— И что это значит?

— Он тоже может поговорить с нами, но не так, как ты. Настроился, ощутил наше присутствие, заговорил только — и нет, опять глаз да ухо не так слышат да видят. Уж сколько мы с ним бились-бились, а пробиться так и не сумели. А потенциал у него огромный!

— Как вы заговорили, Дормидонт Силыч, — невольно заметил Лехин — раньше таких слов не употребляли.

— Так ведь радио слушаем, телевизоры смотрим, небось, — вздохнуло купцово привидение, — как не говорить-то на современном языке. А что на стародавний сбиваемся — так прошлое тоже охота повспоминать.

— Ладно. Возвращаясь к нашим баранам… Итак, теперь мы знаем, что Проводник — это медиум Соболев, насколько я понимаю, хорошо известный городским призракам. Что нам дает это знание?

Привидения заколыхались, и странно было видеть их колебание именно сейчас, когда, по мнению Лехина, выглядели они совершенно людьми. Трое сидели по краям табурета, как подобает взрослым, солидным людям (слегка исчезая друг в друге), а четвертой, Линь Тай, медленно кружил над ними распластанной лягушкой. Итак, привидения заколыхались, но промолчали. Зато ехидно высказался Елисей: