Лёхин с Шишиком на плече - Сергей Радин

— Чего он какой вялый?

— Замаялся, бедняга, а подкрепиться нечем. Сны-то у тебя в последнее время нехорошие. Да и не настоящие. А чужими снами он питаться не может. Только хозяина.

Лехин обозлился, но тоже вяло.

— Ну-ну, конечно! А хозяин не замаялся и спать ни чуточки не хочет!.. Все! Хватит! Пока Олег ищет — ложусь спать и дрыхну до его звонка! Все ясно? Вопросы есть?

— Вопросов нет, но возражения найдутся, — обеспокоенно сказал Елисей. — Спать-то тебе, Лексей Григорьич, никак нельзя.

— А я хочу спать. Всего лишь часок-другой отдохнуть! Что здесь такого?

— Эх, Лексей Григорьич, ты, пока спал, за этими страхолюдами вниз дважды выходил. Дорожку в свой сон им проторил. Теперь у тебя что ни сон — все открытая дверь, да еще со спины…

— И что мне теперь — совсем не спать?

Хотел выкрикнуть со злостью, а получилось жалобно, почти со слезой. Спать хотелось. Очень. Так, что брякнуться бы здесь прямо на диване, тиснуться головой в утолок и медленно уплыть в уютную темень.

Рядом кто-то засопел еле слышно, а потом Лехиной ладони стало тепло. Шишик — товарищ по несчастью — улегся на пальцах. Сочувствует, что ли?

Домовой посмотрел-посмотрел, подошел к стене и постучал.

Привидения откликнулись сразу.

— Случилось что? — затревожился Касьянушка. Разговаривала половина его головы, торчавшая из стены, — лицо. Остальное он вытащить якобы не мог — якобы уши не пускали. Призрак развлекался, воображая себя человеком из плоти и крови.

— Алексей Григорьич спать хочет, — коротко объяснил Елисей. — Посторожите?

— Все вместе? — усомнился призрак безымянного агента. — Давайте дежурство устроим.

— Эй, объясните, о чем вы говорите?

— Ты, Лексей Григорьич, устал, а значит уснешь глубоко и крепко. Если страхолюдные зверюги следят за тобой, тут же примчатся. Но можно отдохнуть и в легком сне. А для этого надо их видеть, сны-то. Помнишь, как тебя драться учили? Призраки вошли в твой сон. Вот и сейчас войдут, начнут сниться, и будешь видеть только верхние сны, куда тем зверюгам не добраться. Очень уж они тяжелые, страхолюды-то.

— Делайте, что хотите, — сонно сказал Лехин.

Он уже снял со спинки дивана маленькую подушку, думку, и лег наконец, разлегся, вытянувшись. Он еще почувствовал, как одна нога уперлась во что-то мягкое, еще услышал, как это мягкое Джучиным голосом недовольно мявкнуло и некоторое время энергично отпихивало его ногу…

И уснул. И увидел неопределенно-светлую пустоту. Потом в ней появилось такое же "неопределенное" темное пятно. Лехин стал вглядываться в пятно и догляделся до Шишика. "Помпошка", все еще вялая и тихая, таращилась куда-то в сторону. Проследив направление взгляда и намучившись с определением какой-то мути, Лехин получил тщедушную фигурку Касьянушки. Привидение что-то с воодушевлением рассказывало, чего Лехин не мог расслышать. Звука не было. Потом стало ясно, что Касьянушка не рассказывает, а поет: время от времени старательно разинутый рот надолго оставался разинутым — из чего Лехин сделал вывод, что привидение поет колыбельную. Возможно. Поет выразительно, почти как "помпошка" — тараща глаза и взметнув брови так немыслимо, что высокий лоб сморщился в гармошку.

Шишик моргнул. Лехин тоже. Касьянушка исчез. Теперь, вместо него, притоптывал сапожищами Дормидонт Силыч. Он явно рассказывал весьма неприличные анекдоты, потому как сам откровенно ржал, пока рассказывал, и, раскачиваясь, то и дело лупил по своим коленкам.

Лехин так увлекся зрелищем беззвучно орущего купца, что даже не пытался понять, а только следил за бурной жестикуляцией. И не один он. Шишик, казалось, аж привстал — если это движение возможно для "помпошки". Во всяком случае лохматый шарик вытянулся довольно заметно, и Лехин невольно подумал: слышит ли Шишик, что говорит Дормидонт Силыч, а если слышит — понимает ли, в чем соль анекдота.

А потом стало все равно, почему привстал Шишик и о чем рассказывает купеческое привидение. Дормидонт Силыч благополучно растаял, а на вахту заступили призраки безымянного агента и китайчонка. Эти двое оригинально поняли свою миссию. Они не развлекали Лехина шевелением ртов, а устроили жуткую потасовку. Правда, присмотревшись, Лехин сообразил, что это не просто драка, а учебный бой. Двое лупили друг друга до тех пор, пока безымянный агент не валился с ног от какого-нибудь хитроумного приема Линь Тая. После чего мальчишка показывал этот прием медленно и заставлял старшего друга повторять до полного усвоения, а в следующей части тренировочного боя вновь включал прием… и агент вновь падал.

В общем, они застряли на трудном, сногсшибательном приеме, а Лехину наскучило смотреть на одно и то же. И стал разглядывать странное пространство сна (он знал, что спит), и обнаружил, что, кроме Шишика и двух сторожей, в его сне мелькает еще что-то, пока трудно различимое. Что-то бледно-желтое. И оно никак не хотело быть узнанным.

Лехин заинтересовался. И как только заинтересовался, агент с Линь Таем будто уехали в сторону, а Лехин очутился на улице, все еще по-летнему теплой, но темной. Где-то недалеко, видимо, недавно скосили газонную траву. Остро пахло холодной горечью свежесрезанной зелени.

Освоившись в темноте, Лехин обнаружил, что стоит у дерева, во дворе двух домов. Несколько фонарей и прожектор от одного из подъездов хорошо освещали место. Однако дерево прятало Лехина в черной тени, в то время как происходящее развертывалось почти как на сцене.

Желтое снова мелькнуло. Круглое и высоко.

Лехин схватился за дерево и начал дышать ртом, хотя Рыжий прятался за подъездной дверью через газон и дорогу — от Лехина достаточно далеко. Но тишина, зыбкой тьмой растекшаяся по земле, казалась гулкой: шепни слово — прогремит громом. Поэтому Лехин и затаился. За дерево он схватился левой рукой — стоял так, а правой, едва узнал Рыжего, медленно провел по бедру — и похолодел: меча нет. Буквально щелкнуло в памяти тем щелчком, когда снял с себя грязную одежду после драки с преображенными зверюгами и отстегнул с ремней меч-складенец.

Рыжий шевельнулся, А Лехину подумалось: случись драка — плевать на отсутствие меча. Другое оружие имеется — спасибо призракам, хоть чему-то научили.

Интересно, кого сторожит Рыжий?

Лехин чуть выдвинулся из тени.

На скамейке у подъезда, где прятался бритоголовый, сидели двое — пацан и девчонка. Пацан был из крутых, в футболке и широченных штанах. Девчонка — под стать: в полумраке длинные белые ноги, длинные белые руки из черного в обтяжку. Крутая, в общем. Не хухры-мухры. И беседа вели круто: пацан небрежно и чуть гнусаво (так и чудились пальцы веером), девчонка — кокетливо, жеманно растягивая слова.