Всеобщая история - Александр Маныкин

Деньги Франции действительно были крайне необходимы. Они требовались на обслуживание роскошного королевского двора, на оплату многочисленных государственных чиновников, а главное, на финансирование постоянных войн, которые велись в то время опять-таки во славу «величия Франции». За 54 года единоличного царствования Людовика XIV Франция воевала в течение 32 лет. К этому надо добавить, что «король-солнце» проводил политику религиозно-церковной унификации, пытаясь сделать XVII век временем реванша католицизма. В 1685 г. был отменен Нантский эдикт о веротерпимости и возобновились гонения на гугенотов. Около 300 тыс. человек вынуждены были уехать из Франции.

Итоги царствования Людовика XIV были весьма противоречивы. С одной стороны, Франция достигла высшей точки своего влияния. Она стала сильнейшей европейской державой, диктовала свою волю многим мелким европейским государствам. Ей принадлежали огромные владения в Северной Америке, Вест-Индии, Индии, Северной Африке. Она вела активные торговые операции по всему миру. Возрос экономический потенциал страны. Париж стал крупнейшим культурным центром Европы, бесспорным законодателем мод. Стиль жизни французской элиты копировали власть имущие в других странах. Пышно расцвела французская культура. Имена и произведения Корнеля, Мольера, Расина, Лафонтена золотыми буквами вписаны в сокровищницу мировой культуры.

Однако за все это Франции пришлось заплатить немалую цену. Замах на величие оказался явно больше реальных возможностей Франции. Ей приходилось содержать огромную по тем временам армию (более 300 тыс. человек), численность которой за годы царствования Людовика XIV выросла более чем в 10 раз. Это требовало колоссальных средств, предопределяло постоянный рост налогового пресса, душившего экономику, вело к обескровливанию прежде всего сельского хозяйства. Многократно вырос государственный долг. Если добавить к этому серию неурожаев и эпидемий, обрушившихся на Францию, то нетрудно понять, что к концу царствования Людовика XIV страна вступила в полосу затяжного кризиса. Он стал зримым проявлением того, что потенциал абсолютизма в деле развития общества, его совершенствования практически исчерпан.

Последний исторический шанс этой формы политической организации общества был связан с так называемым «просвещенным абсолютизмом». Данное явление получило распространение в ряде стран Европы в XVIII веке. Это была попытка реформировать абсолютизм, приспособить его к изменившимся условиям, поставить на службу монархии некоторые из идей просветителей. Наиболее яркими примерами просвещенного абсолютизма историки традиционно считают правление Марии-Терезии в Австрии (1740–1780) и Иосифа II (1780–1790), Фридриха II в Пруссии (1740–1786), Карла III в Испании (1759–1788) и Екатерины II в России (1762–1796). Что объединяет эти царствования?

Во-первых, понимание того, что для сохранения базовых устоев «старого порядка» обществу нужны определенные перемены. Всех перечисленных выше монархов можно назвать консервативными реформаторами. Набор осуществленных в этот период преобразований был примерно одинаков во всех этих странах: поощрение торговли, развитие образования, ограничение сферы деятельности цеховых структур, попытка оптимизации финансов и государственного управления и, наконец, очень осторожные шаги, нацеленные на модернизацию аграрных отношений.

Во-вторых, изменение взглядов элиты на мир, само общество, государство. Трансформировалась вся иерархия ценностей, которыми руководствовались просвещенные монархи и их окружение. Раньше в основе мировоззрения и верхов и низов общества лежали церковные догматы. Отталкиваясь от них, определяли нормы повседневной жизни, взаимоотношений между различными социальными группами, обосновывали принципы государственного устройства, выводили задачи государства на международной арене. Теперь стремились найти рациональное объяснение и обоснование всех сторон жизнедеятельности общества. Покровительство науке и искусству стало признаком хорошего тона.

Наконец, отход от теологических императивов готовил почву для постепенного перехода к гражданскому обществу. Конечно, его создание никто не планировал. Но объективно все те реформы, о которых шла речь выше, все подвижки в менталитете элиты, мощный взрыв гуманитарных знаний предопределяли углубление кризиса старого общества. В итоге внешне пышный расцвет абсолютизма лишь камуфлировал его многочисленные внутренние изъяны.

В-третьих, изменение взглядов на сущность государства, его природу повлекло за собой ускорение начавшегося еще в середине XVII века процесса формирования концепции государственных интересов ведущих стран Европы. Это способствовало укреплению системных начал в международных отношениях, сплачивало отдельные европейские страны в единый комплекс, живущий по своим, общим для него нормам, укрепляло правовые начала. Иными словами, просвещенный абсолютизм дал импульс формированию такого явления, как европейская цивилизация. И не случайно именно в это время зарождаются первые проекты создания «Единой Европы».

Кризис абсолютизма в наибольшей мере проявился во Франции. Стремление Бурбонов утвердить свою гегемонию в европейских делах требовало наращивания мощи страны. А это в свою очередь предполагало форсированное развитие экономического потенциала. Но именно здесь отживавшие свой век социально-экономические отношения превращались в серьезное препятствие на пути вперед. Политическая власть не только не помогала формированию оптимальных условий для экономического роста, но всячески консервировала старые порядки, тормозившие развитие буржуазных отношений в аграрной сфере, сохраняла цеховую систему, предоставляла льготы отдельным монопольным торговым компаниям. Постоянно усиливался налоговый пресс, высасывавший деньги из всех сфер хозяйственной жизни. Внутри страны, в ее административной системе сохранялись рудименты средневековой раздробленности, мешавшие складыванию единого общефранцузского рынка. Например, между устьем и верховьями Луары – одного из главных торговых путей внутри Франции – существовало 75 таможенных барьеров.

Не меньше проблем существовало и в социальной сфере. Сохранялась система сословных привилегий, закрывавшая третьему сословию дорогу к высшим административным, судебным и военным должностям. В то же время основную тяжесть налогового бремени несло именно третье сословие. Ясно, что в этой среде росло недовольство существующим порядком вещей. Но и в среде аристократии проявлялось недовольство абсолютизмом, там были популярны идеи возрождения былых политических вольностей дворянства. В итоге социальная база абсолютизма неуклонно сужалась.

Занимавший с 1715 г. королевский трон Людовик XV, в отличие от просвещенных монархов Австрии, Пруссии, России, стремившихся модернизировать устои «старого порядка», тратил всю свою энергию на фавориток. Не удивительно, что государственные дела приходили во все большее расстройство. Падал и престиж Франции. Отражением этого стало ее серьезное поражение в Семилетней войне (1756–1763), в результате которого она лишалась большинства своих колониальных владений. Военная неудача, явный кризис абсолютизма настоятельно требовали проведения реформ. В последний период своего царствования (1770–1774) Людовик XV под давлением обстоятельств предпринял суматошные попытки как-то затормозить прогрессирующий кризис. Однако четкого представления о том, как этого добиться, ни у него, ни у его окружения не было, как не было и воли для проведения преобразований. Внутренние распри в правящей элите окончательно похоронили все эти планы.

Итак, к концу XVIII века возможности абсолютизма для поддерживания устоев «старого порядка» заметно сузились. Жить по-старому, ничего не меняя, становилось все сложнее. Чтобы держать ситуацию под контролем, приходилось содержать огромный государственный аппарат, с помощью льгот покупать лояльность аристократии, увеличивать расходы на армию как главный гарант безопасности страны. На все это требовалось все больше и больше денег. Обеспечить их приток могла только динамично развивающаяся экономика. Однако «старый порядок» с его жесткой, мелочной регламентацией всех сторон хозяйственной деятельности, многочисленными ограничениями, сковывавшими всю социально-экономическую сферу, препятствовал формированию рыночной экономики, которая только и способна обеспечить качественный скачок в развитии общества.

Попытки представителей просвещенного абсолютизма найти развязку накопившихся проблем за счет проведения отдельных реформ также не приносили желаемого результата. Жесткие каноны, на которых основывалось средневековое общество, плохо поддавались реформированию: в нем все было предельно взаимосвязано и взаимообусловлено и любая попытка как-то видоизменить какую-либо из несущих конструкций сразу же заметно подрывала устойчивость всей системы. В силу этого, реформы просвещенных монархов, снимая наиболее жесткие и устаревшие ограничения, несколько расширяя возможности для общественного прогресса, одновременно расшатывали основы того миропорядка, в который они пытались вдохнуть новую жизнь. Таким образом, и этот вариант развития пусть и не столь очевидно, как откровенно консервативно-охранительный, но тоже во многом исчерпал свои возможности.