Том 5 - Агата Кристи

– Никто не станет этого отрицать. Но меня интересует в вашей теории рассуждение о власти над разумом.

– Ах вот что! – Казалось, Винаблз испытал легкое смущение. – Возможно, я преувеличиваю...

Его смущение и неожиданная уступчивость показались мне весьма симптоматичными. Он жил в полном одиночестве, а это зачастую порождает в человеке желание высказать кому-нибудь свои мысли – иногда первому встречному. Винаблз разоткровенничался со мной – и, быть может, совершил промах.

– Человек. Сверхчеловек. Вы говорили о современной трактовке давно известной теории, – заметил я.

– Конечно, ничего нового я не изрек. Определение Сверхчеловека появилось давным-давно. На нем основаны целые философские учения.

– Правильно. Но, похоже, у вашего Сверхчеловека есть особые качества. Он наделен необычной властью, но держит это в тайне. Сидит в кресле и дергает за веревочки.

Я поглядел на него – он улыбнулся:

– Приписываете подобную роль мне, Истербрук? Хорошо бы так было на самом деле. Судьба должна хоть в чем-то вознаграждать за... вот это. – Винаблз хлопнул ладонью по лежащему на коленях пледу, в голосе его прозвучала неподдельная горечь.

– Не стану выражать сочувствия. От него вам мало толку, – сказал я. – Но позвольте мне выразить свою мысль: коль скоро мы пытаемся вообразить необыкновенную, сильную личность, человека, способного одолеть непредвиденную беду, справиться с нею, вы, на мой взгляд, принадлежите именно к этому типу.

Он засмеялся:

– Вы мне льстите. – На лице его появилось довольное выражение.

– Нет, – сказал я. – Я много людей повидал на своем веку и могу отличить от других человека неординарного, одаренного.

Я боялся переборщить – однако разве можно перейти грань в лести? Горькая мысль. Но нужно помнить об этом всегда, чтобы самому избежать лукавой западни.

– Интересно, – произнес он задумчиво, – что заставляет вас сделать такой вывод на самом деле? Все это? – Он небрежно обвел рукой роскошную комнату.

– Все это доказывает, – ответил я, – что вы богатый человек, умеющий сделать ценную покупку. С толком, с пониманием и вкусом. Но мне думается, здесь заметно нечто большее, чем одно лишь желание владеть сокровищами. Вы поставили себе целью приобретение красивых, поразительных вещей – но вы откровенно дали понять: средства на них получены отнюдь не трудами праведными.

– Верно, Истербрук, совершенно верно. Как я и сказал, трудятся в поте лица только глупцы. Нужно составить, обдумать в мельчайших деталях план обогащения. Секрет успеха всегда проще простого. Мелочь. Но до нее надо додуматься. Планируешь, осуществляешь блестящую операцию – и результат налицо.

Я пристально глядел на него. Проще простого. Убрать нежелательную фигуру? Выполнить чей-то заказ? И абсолютно никакой опасности ни для кого, кроме жертвы. Разработано мистером Винаблзом. Вот он сидит в инвалидном кресле, похожий на хищную птицу, с крючковатым большим носом, кадык на шее ходит вверх-вниз. А кто исполнитель? Тирза Грей?

Не сводя с него взгляда, я проговорил:

– Значит, вы осуществляете сложные операции с чьей-то помощью, не сами. Как странная мисс Тирза Грей. Та внушает мысли на расстоянии.

– А, наша милая Тирза! – проговорил он беззаботно и снисходительно, но что-то странное мелькнуло у него в глазах. – Вздорные разглагольствования двух наших дам! И они в это верят, по-настоящему верят. Вы уже побывали на их глупейшем сеансе? Они вас обязательно затащат к себе.

Мгновение я колебался, но тут же решил, как должен себя вести.

– Я... Я был у них на сеансе, – сказал я.

– Восприняли как дикую ересь? Или на вас произвели желаемое впечатление?

Я отвел глаза и постарался по мере сил изобразить человека, которому слегка не по себе:

– Я... э... ну, конечно, я, в сущности, не очень-то верю в такое. Они, по-моему, искренни, но... – Я взглянул на часы. – Не думал, что уже так поздно. Надо торопиться. Кузина, верно, ума не приложит, куда я подевался.

– Скоротали денек с инвалидом, составили ему компанию. Передайте Роуде извинения, что задержал вас. Надо как-нибудь на днях снова угостить вас ленчем. Завтра еду в Лондон. Будут интересные торги у Сотби. Французская слоновая кость. Средневековье. Изумительные вещи! Вам понравится, уверен, если мне там удастся что-нибудь приобрести.

На этой дружелюбной ноте мы и расстались. И я никак не мог решить – показалось ли мне, будто у него в глазах мелькнула насмешливая улыбка, когда я неловко оправдывался за свой визит к Тирзе? Или его это лишь позабавило?

Глава 19

РАССКАЗЫВАЕТ МАРК ИСТЕРБРУК

Когда я вышел от Винаблза, время клонилось к вечеру, стемнело, небо было затянуто тучами. Я неуверенно побрел по извилистой аллее, оглянулся на дом, светившийся окнами, и, не заметив, с посыпанной гравием дороги ступил на траву газона. И тут столкнулся с каким-то человеком, который, наоборот, с газона шагнул на дорогу.

Это был невысокий, полноватый человечек. Мы принесли друг другу извинения.

– Простите, пожалуйста!

– Ничего, ничего. Это я у вас должен просить прощения! – Он говорил низким, глубоким, звучным голосом, четко произнося слова.

– Я никогда не бывал здесь прежде, – объяснил я, – и плохо знаю дорогу. Надо было захватить карманный фонарь.

– Разрешите.

Незнакомец достал из кармана фонарик, включил его и протянул мне. Теперь я мог его разглядеть – пожилой человек с круглым розовым лицом, черные усики, очки. На нем был дорогой темный плащ, и выглядел он образцом респектабельности. Но у меня тотчас же возникла мысль: почему он сам не воспользовался фонарем, если уж взял его с собой?

– Ага, – тупо пробормотал я, – понятно: я сошел с дороги на газон.

Я снова шагнул на дорогу и протянул ему фонарь.

– Теперь я уже не собьюсь с пути.

– Нет, нет, прошу вас, оставьте пока себе – вам ведь еще надо добраться до ворот.

– А вы... вы направляетесь к дому?

– Нет, я туда же, куда и вы, э-э... по аллее к воротам. Потом на автобусную остановку. Нужно успеть на автобус в Борнмут.

– Понятно, – отозвался я и зашагал с ним рядом.

Спутник мой, похоже, испытывал определенную неловкость. Спросил, иду ли я тоже на остановку. Я ответил, что живу здесь неподалеку, гощу у родных.

Снова наступило молчание. Шагавшему рядом человеку было явно не по себе.

– Вы навещали мистера Винаблза? – спросил он, кашлянув.

Я ответил утвердительно и добавил:

– А вы, значит, шли к дому?

– Нет, – сказал он. – Нет... По сути дела... – Он помолчал. – Вообще-то я живу в Борнмуте, вернее, неподалеку от Борнмута. Я недавно туда переехал. У меня там маленький коттедж.

Что-то промелькнуло в моей памяти. Где я недавно слышал про коттедж в Борнмуте? Пока я пытался вспомнить, мой спутник сконфузился окончательно и пустился в объяснения:

– Вам, наверное, кажется странным встретить возле чужого дома человека, который бродит вокруг... э... э... А сам даже незнаком с хозяином. Мне трудно объяснить свои резоны, но, поверьте, они у меня есть. Могу лишь сказать: хоть я и недавно поселился здесь, в округе меня хорошо знают. Достаточно назвать несколько весьма почтенных господ, кто, без сомнения, готов лично за меня поручиться. Вообще-то я фармацевт, продал недавно аптеку в Лондоне, солидное дело, и удалился в эти края на покой. Мне здесь всегда нравилось – всегда.

Меня вдруг осенило. Я, кажется, знаю, кто это. А он тем временем заливался соловьем:

– Моя фамилия Осборн. Захария Осборн. И, как я уже сказал, у меня раньше была прекрасная аптека в Лондоне, на Бартон-стрит, в Паддингтон-Грин. Во времена моего батюшки этот район считался очень хорошим, но, к сожалению, изменился в худшую сторону. Утратил репутацию. – Он, вздохнув, покачал головой. Затем спросил: – Это, если не ошибаюсь, дом мистера Винаблза? Вы, наверное... э... э... его друг?

– Не совсем так, сегодня я видел его лишь во второй раз. – Я говорил, обдумывая каждое слово. – Первый раз – когда был у него в гостях с родственниками.

– А, понятно... Да, ясно.

Мы уже подходили к воротам, и, когда миновали их, мистер Осборн остановился в нерешительности. Я отдал ему фонарь.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Не за что. Пожалуйста. Я... – Он смолк на мгновение, но тут же торопливо проговорил: – Я не хочу, чтобы вы подумали... то есть на самом деле я действительно вторгся в чужое владение. Но уверяю вас, вовсе не из досужего любопытства. Может показаться весьма удивительным, что я здесь. И привести к неверным выводам. Мне необходимо рассказать... э... э... прояснить суть происходящего.

Я ждал. Так, пожалуй, лучше всего. Любопытство, скорее всего именно досужее, охватило меня, и я желал его удовлетворить.

Мистер Осборн помолчал. Потом, видимо, решился: