В августе 79-го, или Back in the USSR - Азат Ахмаров

– Но я же не знала!

– Теперь знаете. – Олег Всеволодович укоризненно посмотрел на Юлю и вышел из палаты.

На следующий день, утром, придя на студию, я с удивлением обнаружил там сидящую на диванчике Юлию.

– Артур Керимович! Я должна.

– Ничего ты не должна, это всего лишь деньги! Я не хочу, чтобы ты считала себя чем-то мне обязанной! – выдал я, хотя, конечно, был уверен в обратном. После чего сказал: – Я хорошо знаю твою ситуацию с женихом… Скажи, тебе нравится работать в «Работнице»?

– Не очень… Меня завалили бумажной работой, реальных заданий почти не дают, на интервью не отпускают. единственное интервью было с вами, – честно призналась Юля.

– А где бы ты хотела работать?

– Ну, если бы был выбор, то в «Комсомолке», наверное.

– Хорошо, я попробую тебе помочь, – пообещал я. Мне важно было отдалить ее от Крылова, избавить Юлю от его навязчивой опеки. – Ты его любишь?

– Не знаю, – после короткой паузы ответила Юля. – Но это и не важно. Я должна за него выйти. Хотя бы ненадолго.

– По-моему, у тебя гипертрофированное чувство долга, – запротестовал я. – Тебе решать, конечно, но, по-моему, это слишком!.. Не торопись, подумай. А что касается работы, я позвоню тебе послезавтра. Надеюсь, ты будешь говорить со мной не таким тоном, как в прошлый раз.

– Конечно. извините, пожалуйста.

– Кстати, о голосе. – Мне пришла в голову шикарная мысль. – А ты петь никогда не пробовала? У тебя слух есть?

– В детстве я пела в школьном хоре, но музыкального образования у меня нет. А что?

– Зайди-ка сюда. – Я завел ее в звукоизолированную комнату, где были микрофоны, и махнул рукой Игорю, стоящему за стеклом, у микшерского пульта.

Игорь включил микрофон, и я тут же ему сказал:

– Поставь нам, пожалуйста, какой-нибудь известный «минус»… Юля, ты знаешь песню «Паромщик»? Слова помнишь?

– Первый куплет вроде помню, – неуверенно проговорила растерявшаяся Юля. – А зачем? У меня голоса нет!

– Кому нужен голос! – Я махнул рукой. – Ты бы слышала Зверева с Моисеевым! Главное – слух!.. Хотя с моим вокодером и он не особо нужен. Спой хотя бы первый куплет, а потом решим.

– Что решим?

– Все решим, но сначала спой! Вот, наушники надень.

В наушниках зазвучала фонограмма песни «Паромщик», и Юля запела. Голос у нее был – не сравнить с Пугачевой, конечно, но довольно красивый.

– Ну вот, а ты прибеднялась! – воскликнул я. – Салтыкова бы умерла от зависти!

– Какая Салтыкова? – с недоумением сказала Юля.

– Ирина, будущая звезда российской эстрады, – просто сказал я, ничего не объясняя. – В общем, так… хочешь стать популярной советской певицей? Пока Салтыкова не развелась?

– Я? Певицей? Хочу, конечно, – ответила Юля, не став скромничать. – А как?

– Надо слушаться меня. Подберу. э. сочиню тебе несколько хитов. Запишем диск, снимем пару роликов – я договорюсь с ТВ. Глядя на тебя, никто и песни-то слушать не будет!

– Артур Керимович, а вам это зачем? Или мне для этого надо будет с вами спать? – вдруг прямо спросила Юля.

– Ну что ты выдумываешь? – стал врать я. – Я на тебе зарабатывать буду! Контракт подпишем грабительский – три года на семьсот рублей в месяц жить будешь!

– Вообще-то я сейчас на сто восемьдесят живу, – с улыбкой призналась журналистка самого популярного ежемесячника в мире.

– Да? – Я немного растерялся – с такими зарплатами в моем кругу знакомых почти не было. – Заставлять себя надо. Ты у меня как папа Карло пахать будешь. по пять концертов в день. не хочешь?

– Хочу! – Глаза у нее заблестели. – Очень хочу! Мне всегда говорили, что я буду известной актрисой. Я даже на актерское отделение в Щукинское поступала, но не прошла по конкурсу.

– Милая моя, ты знаешь, сколько наши актрисы получают?.. Даже самые известные?

– А мне это не важно.

– Все так говорят сначала. – Я вздохнул. – Моих «москвичек» тоже сначала пятьсот рублей в месяц в восторг приводили, а сейчас намекают, что три тысячи не так уж много. Ну ладно, решено – завтра в десять утра репетиция. А сейчас едем обедать.

– Не могу, мне на работу надо, – сказала Юля. – Я ведь до обеда отпросилась, будто бы для интервью с вами.

– Постой, Юля, а почему Крылов тебя ни к кому на интервью не пускал, а ко мне сегодня отпустил?

– Не знаю точно, но думаю так. Во-первых, из-за мамы и вашего подарка больнице. А во-вторых, он, как и многие, считает вас старым – вас же никто без грима не видел! А когда вас по телевизору показывают, вам все шестьдесят дать можно!

– Ну, ты загнула! Шестьдесят. – Я улыбнулся и добавил: – В общем так, завтра главному редактору «Работницы» из ЦК позвонят, и отпустит тебя Крылов переводом без отработки. Для начала будешь числиться солисткой в ВИА ЦДСА. Кстати, официальная зарплата – семьдесят пять рэ!.. Ну так как, подвезти тебя?

– Нет, не надо, а то кто-нибудь на работе увидит. и Валере будет неприятно.

– Хорошо. Не забудь, репетиция в пятницу. И тебе еще документы оформить надо, – напомнил я Юле и проводил взглядом ее точеную фигурку до двери. Недолго тебе осталось Валеру вспоминать!..

Глава 19

Человек – сам кузнец своих трудностей.

Я родился 13 июля и несмотря на это всегда считал себя везучим человеком. Уверенность в этом несколько уменьшилась 15 августа 1980 года. Олимпиада уже закончилась, дела шли нормально, и я начал пробивать будущую идею Аллы Борисовны (с претворением которой в жизнь у нее до конца не сложилось) о создании своего театра песни. Все проблемы, конечно, упирались в деньги. Меня просто бесила постоянная необходимость согласовывать трату каждой заработанной мною в клубе копейки с вышестоящим начальством! Надо мне поменять «одежду» сцены – генерал согласен, денег на счете полно, но фигушки! По этой статье денег потратить не могу – лимит! Надо нанять дополнительных танцоров – нельзя, превысил штат! И так во всем! Поэтому создание своей официальной структуры с более демократичной финансовой системой действительно назрело. Вопрос решался на уровне отдела пропаганды ЦК: отказывать мне никто не собирался – задержка была в выборе помещения и составлении необычных для социалистической системы финансово-уставных документов. Все хотели помочь, но никто не знал, как это сделать в рамках дебильных советских законов, поэтому все затягивалось.

Но вернемся к 15 августа. Я и мои друзья, американец Леопольд и журналисты из «Комсомолки» Лева и Юра, решили опуститься на «дно». Идею озвучили наши всезнающие журналюги, которые предложили посетить вечеринку на окраине Москвы: в какой-то подвальной кафешке проходили первые в СССР гей-вечеринки. Это было необычно, прикольно и опасно, так как статью 121, подразумевающую уголовную ответственность за мужеложство, еще никто не отменял. Я, конечно, слышал, что у «голубых» было неофициальное место встречи – Пушкинская площадь, но чтоб вечеринки!.. Мне стало любопытно, да и Лепа (так я ласково называл Леопольда) сильно заинтересовался. Называлось это мероприятие «Вечер любителей поэзии «Зеленая лампа»». Вечера проходили каждый четверг и вторник и приносили забегаловке, где они устраивались, восемьдесят процентов плана. Машину, чтоб никого не спугнуть, пришлось оставить за два квартала.