Русский эксперимент - Александр Зиновьев

Государство и экономика

Ф: Советскую политическую систему называют тоталитарной, противопоставляя ее западной как демократической.

П: Это противопоставление идеологическое. Если уж противопоставлять западную и советскую государственность, то надо идти глубже. Тут надо прежде всего установить различие в отношениях между государственностью и другими основными элементами структуры общества. Я ничего не имею против понятий «базис» и «надстройка», но не в марксистском идеологически предвзятом смысле, а в более общем: базис общества — такой элемент в структуре его, который оказывает определяющее воздействие на прочие, а надстройка — такой элемент, который в существенных чертах складывается под воздействием базиса. Подчеркиваю: надстройка испытывает определяющее влияние базиса, но не вырастает из него! В этом обобщенном смысле отношение государства и экономики в советском и в западном обществе противоположно. В первом государство есть базис, а экономика — надстройка. Во втором же — наоборот, экономика есть базис, а государство — надстройка. Уже у Ленина есть высказывания о примате политики над экономикой в коммунистическом обществе. Сталин на этот счет высказывался еще более определенно. Но теоретики не придали этому значения.

Ф: Значит, тот факт, что у нас политики стояли над хозяйственниками, в природе реального коммунизма!

П: У нас политики главенствовали и над военными, что было одним из условий победы. А нарушение принципа примата политики в горбачевские годы стало одним из условий краха коммунизма.

Ф: Развивая твою идею, можно сказать, что российское общество с самого начала имело в качестве базиса власть. И если Россия хочет сохраниться как великая держава, она должна продолжать эту традицию.

П: Сама идея России как великой державы есть идея власти.

Ф: Значит, и с этой точки зрения стремление нынешней власти восстановиться в виде, близком к тому, какой власть имела в советский период, вполне в духе русской традиции.

П: Российская власть не может превратиться во власть западную, не погибнув сама и не погубив общество, базисом которого она является.

Ф: Так что не случайно в ней можно увидеть основные признаки власти «авторитарной», «диктаторской», «тоталитарной».

П: И советской в первую очередь. И даже сталинской, сравнения с которой боятся панически.

Ф: Значит, можно ожидать, что со временем у нас восстановится нечто подобное тому, что было до перестройки, только в несколько иной форме и под другими названиями. Тогда нет оснований для тревоги насчет будущего коммунизма?!

П: Хотя власть и есть «базис» русского общества, последнее не исчерпывается ею. А коммунизм был не просто апогеем власти и ее особой организацией. Он был особой организацией всего общества благодаря усилиям власти и по образцам организации самой власти. В дореволюционной России власть тоже была «базисом», но общество не было коммунистическим. Тип общества определяется совокупностью признаков, а не только статусом и типом власти. Да и сама власть есть сложный феномен. Если взять ее признаки по отдельности, то легко усмотреть сходство досоветского, советского и постсоветского видов власти. Но если взять совокупность признаков, их взаимоотношения, степень выраженности каждого и формы их проявления, то, наоборот, в глаза бросится качественное различие этих периодов. А с этой точки зрения канцелярия президента — не просто переименование ЦК КПСС, губернатор — не просто переименование первого секретаря областного комитета КПСС и т.д., а элементы качественно иной структуры власти. Возьми, например, как и из кого формируются только что упомянутые элементы власти...

Ф: Советские были лучше?...

П: Смотря с какой точки зрения. Я об этом не говорю. Я говорю, что они были качественно другие.

Ф: Но в рамках одной линии эволюции власти!

П: А еще шире говоря — в рамках общих законов всякой власти.

Ф: Значит, рассчитывать на то, что власть восстановится в советском виде и восстановит советский строй, не следует?

П: Думаю, что нет. Одно дело — стремления и тенденции власти. И другое дело — что из этого получается в реальности. Многое восстановится. Многое будет создано вновь и будет аналогично прошлому (в силу общих социальных законов). Но это не будет восстановление коммунизма. Коммунизм убит, искусственно разрушен. А условия его рождения исчезли.

Общество чиновников

Ф: Но больше всего меня в этой части твоей книги заинтриговало то, что ты пишешь о карьеризме.

П: У меня на эту тему была книга.

Ф: Я знаю. Но сюда она не попала. Было закрытое письмо ЦК по ее поводу. Его читали на партийных собраниях. И отрывки из книги зачитывали как примеры клеветы на советское общество и аппарат КПСС.

П: Забавно, эту книгу бойкотировали и на Западе.

Ф: Почему?!

П: Потому что все, что я писал о наших аппаратчиках, оказалось верным и в отношении западных партийных и государственных чиновников. Ты подумай, почему эту книгу не издали здесь, когда тут громили КПСС, ЦК и вообще советскую государственность? Да потому, что она есть описание и тех, кто громил. Законы-то универсальны!

Ф: Давай поговорим на эту тему!

П: Ну что же, поговорим. Тема чрезвычайно важная. Дело в том, что в карьерной сфере в последнее столетие произошли колоссальные перемены.

Ф: Какие?

П: Колоссально выросло число людей, живущих в условиях делания карьеры и вынуждаемых на это. Увеличилось число карьерных ступенек. Увеличилось число каналов карьеры. Произошло иерархирование самих каналов. Изменились условия отбора, подготовки и деятельности людей в занимаемых ими ячейках сферы карьеры. В силу вступили законы коммунальности, которые ранее действовали где-то в глубинах человеческого поведения и довольно слабо.

Ф: Расскажи об этих законах!

П: Общество карьеристов есть общество, в котором господствуют слабые, организованные в могучую силу.

Ф: Ты, конечно, шутишь!

П: Ни в коем случае! Я вообще не умею шутить. Рассмотрим, какого рода индивиды отбираются в карьерную сферу, культивируются в ней и накапливаются, а также по каким принципам протекает их жизнедеятельность. Возьмем прежде всего человеческие прирожденные способности.

Обычные способности людей с самого начала их жизни проявляются позитивно. Способности к рисованию проявляются в том, что дети рисуют чертиков, зверюшек и человечков в тетрадях, в книгах, на стенах домов и на тротуарах. Способности к музыке проявляются в том, что дети отравляют существование родственников и соседей пиликаньем на скрипке, дудением в трубу, барабанной дробью или ударами по клавишам пианино. Способности к спорту проявляются в том, что дети ходят на руках, стоят на голове, сгибаются в три погибели, плавают, как дельфины. Способности к математике проявляются в том, что дети с пеленок умножают в уме шестизначные числа и решают дифференциальные уравнения. И так во всем, за исключением сферы власти и управления. Тут природные способности, ум, талант и даже гений проявляются сначала чисто негативно, а именно — в полном, стопроцентном отсутствии способностей к деятельности любого иного рода. Сфера эта — сфера власти и управления обществом. История дает тому бесчисленные подтверждения. Если бы поляк Войтила был талантливым писателем, философом или певцом (а он пробовал силы в этих сферах), то он не стал бы не то что Римским Папой, но даже захудалым епископом. Если бы американец Рейган был мало-мальски талантливым актером, он не стал бы не то что президентом США, но даже профсоюзным боссом в Голливуде. Лишь благодаря своей полной бездарности эти сотни тысяч других представителей рода человеческого добились выдающихся успехов в сфере власти над людьми и управления ими. Именно бездарность есть талант и абсолютно необходимое условие успеха в этой самой высшей и важнейшей сфере человеческой деятельности. Скажи, ты можешь вспомнить в своей долгой жизни хотя бы один случай, чтобы талантливый человек стал партийным или административным работником?

Ф: Ни одного!

П: Тут происходит социальная селекция. Дело в том, что такова сама природа способности, необходимой для успешного функционирования в сфере власти и управления. Степень этой способности определяется не одной какой-то обычной человеческой способностью и даже не несколькими, а очень многими, несколькими десятками и даже сотнями. Положение здесь подобно тому, какое имеет место в спорте в случае соотношения результатов по одному какому-то виду спорта и по многоборью. Чемпион в одном виде спорта не может стать чемпионом в десятиборье, а чемпион в десятиборье не может стать чемпионом в одном из этих десяти видов. А если бы устроили соревнование по стоборью, то показатели в каждом из этих ста видов спорта оказались бы еще более низкими в сравнении с показателями в соревнованиях по этим видам спорта по отдельности, чем в случае десятиборья.