Убийство по французски - Мартин О'Брайен

— Спасибо за помощь, мсье. Она была бесценной.

— Вы выбрасываете меня прямо здесь?

— Пешая прогулка до города будет вам на пользу. Прочистит мозги.

Ошарашено помолчав, Бенедикт приладил на плечо свою сумку и выбрался из машины.

— Черт, — пробормотал Жако, оставляя Бенедикта на тротуаре. — Господи, журналист! И надо было напороться именно на этого!

Посматривая в зеркало заднего вида, Жако видел в нескольких сотнях метров позади стоящего на обочине мужчину. Правильно сделал, решил Жако, сворачивая с Корнишской дороги и въезжая на круто уходящую вниз по склону горы дорогу, вливающуюся в Вайон-дез-Офф.

На набережной жандарм натягивал по периметру ленту с надписью «НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ», и Жако остановился за неприметным «пежо» Гренье.

Вайон-дез-Офф, подумал Жако, выбравшись из машины и оглядываясь. Место, где жил его отец, приехав в Марсель, миниатюрный рыбацкий порт, зажатый по сторонам бедными домиками рыбаков и высящимися пролетами Корнишской эстакады. Тогда, во времена отца, он был другим — настоящей рабочей гаванью. Бакалейщики, магазины металлоконструкций и, в соответствии с названием, производители канатов... Теперь большая часть территории порта застроена дорогими заведениями с морской кухней, из которых «Ше-Фонфон» старейший и самый известный. Цена буйабеса здесь кусалась посильнее, чем в «Молино», но, по мнению Жако, качество зато отменное. В Вайон-дез-Офф за внешний вид блюда платишь, как и за еду. В «Молино» единственное достойное внимания место — твоя тарелка.

В десяти метрах от лестницы, ведущей к «Ше-Фонфон», между двумя лодками стояли Гренье и Пелюз. Тело, накрытое грязным синим брезентом, лежало на земле возле них. Наверху из венецианских окон ресторана высовывались любопытные лица.

— Это не Водяной, — произнес Гренье, единственный человек в группе, который не звал Жако боссом.

Жако присел на корточки и, приподняв материю, заглянул под нее. Труп без одежды, маленький, почти детский, но груди и пучок волос на лобке говорили сами за себя. Миниатюрная смуглая дама. Лет тридцать, определил Жако. Ногти на ногах и руках покрыты красным лаком и, по виду, тщательно ухожены.

— Если спросите меня, то я скажу, что это подражатель, — продолжал Гренье.

— Почему ты так думаешь? — спросил Жако, пытаясь увидеть то, что заметил Гренье, а он сам упустил.

Женщина. Голая. По возрасту подходит к остальным жертвам. У нее на щеке и шее кровоподтеки, а так как ее выловили из воды, вполне вероятно, что она утонула. Или была утоплена. Он не видел, за что зацепился Гренье. Еще немного приподнял брезент и заметил рану на ноге жертвы. Ее лодыжка была странно вывернута, кожа сильно расцарапана.

Жако опустил брезент и посмотрел на эстакаду. И линию свай под ней. Он понял, что тело скорее всего привезли в багажнике машины и сбросили с Корниш, но не слишком далеко «от начала моста, чтобы оно миновало камни, отсюда и сломанная лодыжка. Потом труп потихоньку прибило к берегу, как и тело Джилли Холфорд в «Аква-Сите».

— Поверните ей голову, босс, — сказал Пелюз. — В шее. Вы поймете, что имеет в виду Ал. К тому же на ней украшения.

Жако сделал, как ему было предложено, и там, под спутанными волосами, увидел золотую рукоять кинжала, торчащую под углом между плечом и шеей. Если это жертва Водяного, то это первый случай, когда убийца воспользовался оружием. И впервые оставил на жертве украшения — толстый золотой браслет и серьги.

— Удачный удар, — подал голос Гренье. — Все кости целы. Спросите меня, так я скажу, что убийца — правша, выше жертвы и напал на нее сзади и чуть со стороны.

— Что-нибудь еще, профессор? — хмыкнул Пелюз.

Сдвинув брезент, Жако наклонился поближе и осмотрел рану. Клинок вошел глубоко — окружность красного цвета с синеватыми краями отчетливо выделялась на коже цвета карамели. Гренье прав, подумал он, удачный удар. С первого раза. И нанесен с большой силой. Удивительно, что клинок, не сломался. Вытащив носовой платок, Жако взялся за рукоять двумя руками и принялся качать ее взад-вперед, голова жертвы двигалась вместе с его движениями. Он чувствовал, как глубоко внутри клинок царапал и скреб кость, потом начал поддаваться и наконец вышел. Жако поднялся на ноги и повернул оружие. Солнце блеснуло, отразившись в его поверхности. Длинное и узкое, оно больше походило на нож для разрезания бумаги, чем на кинжал, однако было на удивление тяжелым. К тому же исполнено в экзотическом стиле — тонкий серебряный клинок плавно выходил из пасти золотой змеи, чешуйчатое тело которой составляло рукоять, а хвост обвивался вокруг большого синего камня.

В том месте, где клинок выходил из пасти змеи, на серебре были выгравированы два слова: «Avec tendresse».

— Думаю, выяснится, что это «Зоффани», — раздался голос у них за спиной. — У меня дома есть такой же.

Жако обернулся и увидел голубые глаза Бенедикта, глядящие через очки в черепаховой оправе. Его веснушчатое лицо морщилось в угодливой улыбке.

— У них здесь в городе имеется филиал, — продолжал он. — Рю Сен-Ферьоль, мне кажется.

87

Эмилю Жалону ужасно хотелось в туалет, но возможности незаметно пописать на седьмом участке были ограниченными. На колесо своей машины, на стену склада или в воду с причала — все варианты предполагали всеобщее обозрение и ущемляли достоинство. Вот почему он терпел так долго. Пытался решиться. А теперь пребывал в отчаянном положении.

Он посмотрел на человека из отдела наркотиков, его звали Ламонзи, соображая, можно ли извиниться и отойти, понимая, однако, что, как старший таможенный чиновник, видимо, обязан оставаться на месте до самого невеселого конца. К тому же в данный момент было ясно, что Ламонзи не в том настроении, чтобы позволить кому-либо отлучиться. Они обшарили груз на складе, но не нашли ни крошки и готовились подняться на «Аврору». Ламонзи и трое его людей склонились над разложенными на капоте машины планами судна.

Хорошая новость. Плохо, если бы они нашли что-нибудь в грузе, который Жалон выпустил всего за несколько минут до их прибытия. Если наркотики на судне, то по крайней мере это не будет рассматриваться как должностное преступление. Его тревожило лишь то, что если все пошло не по плану и они действительно обнаружат что-нибудь на борту, то копия кассеты может все же попасть к жене или боссу.

Но сейчас такая перспектива и наполовину не была столь жуткой и насущной, как его желание отлить.

Ламонзи пребывал в дурном настроении. За три часа, в течение которых продолжался обыск груза с «Авроры», среди тяжелых черных кубов резины, пыльных кулей с каолином и плетеных мешков с какао и арахисом они не нашли ничего сверх указанного в судовой декларации. Ничего незарегистрированного.

А это, был уверен Ламонзи, могло означать только одно. Груз, который они искали, все еще находится на борту, либо спрятан среди леса в носовых трюмах, либо ожидал выемки позже, во время ремонта, о котором упоминал Жалон. Однако обыск судна таких размеров, как «Аврора», — дело очень непростое.

Схватив планы, он проинструктировал своих людей: очистить и изолировать судно, поднять сходни, принести фонари, привести собак, щупы — все, что понадобится для работы.

Ламонзи посмотрел на часы. Это будет долгая ночь. И он не сомневался, чья в этом вина. Пытаясь привести в порядок мысли — «что делать дальше, как делать, Боже, помоги хоть что-нибудь обнаружить», — он остановил взгляд на старшем таможенном чиновнике Жалоне. Тот расстегнул ширинку и мочился на стопку поддонов. Длинный ручеек уже вился между его ботинок и убегал на причал, где начинала образовываться целая лужа.

— Эй, вы, Жалон! — заорал Ламонзи. — Когда на момент прерветесь...

88

Иногда расследование разворачивается так быстро, что голова начинает идти кругом. Такая ситуация сложилась ближе к вечеру в понедельник.

Как сказал Гренье, труп из Вайон-дез-Офф походил на дело рук убийцы-подражателя. Укладывая нож для бумаги в пакет для вещественных доказательств, Жако был уверен; что они не найдут ни следов пронопразона, ни свидетельств сексуального насилия, как у других жертв. И по всему выходило, что женщина даже не была утоплена — она уже мертвое попала в воду. Нет, Гренье прав. Украшения, оружие. Это не Водяной. Если бы это сделал он, думал Жако, идя к машине это стало бы последним убийством Водяного.

Клиссон и Жуанно въехали на территорию порта и остановились возле его автомобиля. Жако рассчитывал смыться до приезда ребят из криминалистической бригады и на мгновение чуть не поддался соблазну умолчать о ноже, который лежал у него в кармане. Гренье или Пелюз рассказали бы им, что он уже сделал. Но когда Клиссон вышел из машины, кивнул ему, Жако принял решение играть честно. Он вытащил нож, сказал Клиссону, что вынул его из тела и что хотел бы на время оставить у себя.