Мёртвые душат - Александр Бреусенко-Кузнецов

Воспользовавшись оставленной покойным Бибзом верёвкой, Лимн поднимался к люку, пытался его открыть, но тщетно. Не преуспел и Зунг. Очень походило на то, что люк открывается только извне. В напрасных попытках выбраться карлики потеряли счёт времени; только и понимали, что ночь наверняка прошла, что замок давно не спит. В своём тайнике они неплохо слышали происходящее в том коридоре, откуда сюда попали. Слышали шаги, голоса.

Потом они услышали внезапный грохот. И грохот был таков, словно весь замок Глюм взял да обвалился. Зунг предположил, что теперь они погребены ещё глубже, за что получил от Лимна мощную затрещину. О том, что замок ещё жив, почти тут же возвестили бегущие шаги, пронёсшиеся над ними. Поднялась суета, крики — всё говорило за то, что замок Глюм пострадал частично.

И среди хаоса звуков Лимн и Зунг разобрали знакомый голос Дулдокравна, произрекающий на службе у Чичеро какие-то стихотворные строки. Не было никаких сомнений, что посланник проходит рядом, и голосом подаёт сигнал своего присутствия. Лимн в ответ пару раз стукнул в закрытую крышку люка. Увы, Чичеро то ли не услышал стука, то ли был замечен патрулём и был вынужден отойти, произнося с глубокомыслием, достойным великого поэта:

— Куда б ты не вышел, приходит на ум

Пренеприятнейший замок Глюм!

Чичеро удалился, а Лимн долго ещё соображал, что ему хотел передать посланник этим «куда б ты не вышел»? Может, люк оцеплен, и их ждут. А может, речь о том, что в замке Глюм сейчас опаснее, чем в их противном секретном помещении.

Карлики долго ещё прислушивались, ожидая, что Чичеро вернётся. Но он в эти сутки не вернулся. Зунг за сутки (только бы не поделиться!) потихоньку съел все свои припасы, захваченные на кухне, Лимну же пришлось поголодать. Ну, а на следующие сутки — голодали уже оба.

Глава 20. Женщина в былом

Проходили дни. Замок Глюм с грехом пополам заделывал пробоину; многих шпионов теперь сняли с работы по гостям, и они осваивали ремесло каменщиков. Кипело строительство и новой Драконьей башни (теперь стало известно, что она так называется).

Чичеро пребывал в ничтожестве, но тень его сопротивлялась. Она надменно стояла в однажды занятом углу и всё ещё не принимала участия в общем хороводе. В финале каждого представления (когда остальные тени в бессильной алчности рвали друг друга в клочья) ей, возможно, доставалось больше, чем другим. Чичеро в такие моменты не мог на неё смотреть, так как чувствовал фантомные боли в местах, в которых её терзали жадные клювы.

На мёртвых и набальзамированных конечностях посланника, прежде всего на руках (именно руками тень Чичеро пыталась заслониться от нападения) появлялись явственные следы укусов, и Дулдокравн с этими обезумевшими от боли конечностями порой не мог справиться. Тогда фигура в посланничьем плаще падала на пол и каталась по нему в судорогах. Страшные боли терзали и туловище посланника, которого у него и вовсе не было.

Вместе с прежними ритуальными развлечениями замок Глюм теперь следовал и новой традиции, появившейся с лёгкой руки Бларпа Эйуоя: по утрам гостям рассказывались легенды. Очень много легенд знал и сам Бларп, но у него нашлись конкуренты. Клу из Гима рассказал печальную историю о любви юноши к белой лилии, Ро из Уземфа поведал о забавных приключениях царевны Анж по пути к Эузе и обратно.

Великан Плюст сперва хмурился, слушая эти утренние истории, но и он был ими в какой-то момент очарован — теперь он уже не прерывал рассказчиков демонстративно громким чавканьем.

А на второй день после воздушного налёта и уничтожения Драконьей башни в гости к Плюсту пожаловала великанша Клюп из замка Окс, что на Клямщине. Огромная повозка, запряжённая десятком белых лошадей, остановилась во дворе замка, и Плюст радостно вышел встречать гостью.

Чичеро сразу узнал эту великаншу, с которой его познакомила дочь Цилиндрона на симпозиуме в Цанце. Он подумал, что от этой уверенной в себе громадной женщины, с которой Плюст держал себя вежливо, ему может прийти избавление. Когда же ему предстала спутница великанши — женщина обычного роста в зелёном дорожном платье с большим лифом, — слабая надежда весьма укрепилась. Великаншу Клюп сопровождала не кто иная, как госпожа Кэнэкта, близкая подруга Лулу Марципарины Бианки.

Судя по всему, этих своих гостий — обеих — ноздреватый Плюст не собирался насильно удерживать в замке Глюм. А стоит только госпоже Кэнэкте увидеть Чичеро в его бедственном положении, как она, уж точно, не преминёт обо всём рассказать дочери Цилиндрона, а уж тогда… Ведь Плюст, при всей его величине и наглости, всё-таки не Живой император (будь он плох), и не отважится он на открытое противостояние некрократии в лице её ставленника, управляющего Цанцким воеводством…

Одного Чичеро приходилось всерьёз опасаться — собственной позорной робости и слабости. Ведь у него — мёртвого человека практически без тела — ныне отобрана и душа, отобрана, чтобы веселить гостей на вечерних представлениях. Его теперь нет, и более всего его нет тогда, когда он вспоминает, что его нет. Когда же его настолько уж нет, решится ли он обратиться к великанше Клюп с просьбой о спасении? Подойдёт ли он даже к фигуристой госпоже Кэнэкте, чтобы передать весточку отчаяния Лулу Марципарине, или же, ещё лучше, — самому Цилиндрону…

…Но, к успокоению Чичеро, встреча произошла — и как бы сама собой. Просто в том же коридоре, где находилась комната, посланника, Плюст разместил и спутницу своей дорогой великанши, так что Чичеро с Кэнэктой трудно было не встретиться.

— Не правда ли, Плюстик очарователен? — воскликнула госпожа Кэнэкта, как только выпустила посланника из своих радостных объятий.

— Очарователен? — удивился Чичеро.

— Он не каждому раскрывается, — объяснила Кэнэкта, — но у него очень большое сердце!

— Я не ослышался? Мы говорим об одном и том же великане? — недоумённо откликнулся Чичеро.

— Ой, вы совсем его не знаете! Совсем-совсем! — воскликнула женщина, уверенная в своём знании, — Он, конечно, любит эпатировать публику своей нарочитой грубостью и иногда до смерти пугает своих гостей. Но, право же, это не со зла! На самом деле он такой душка!

Мир в очередной раз переворачивался перед Чичеро, но — всё-таки встал на своё место. Что ж, если есть люди и великаны, к которым Плюст поворачивается другой — вежливой — своей стороной, значит, он, по крайней мере, не всесилен. Отрадно это помнить.

Не один Плюст, а весь замок преобразился на время пребывания здесь двух женщин. Именно для великанши Клюп из Окса и госпожи Кэнэкты старались в тот день рассказчики легенд, выуживая из глубин родовой памяти истории о влюблённом в лилию юноше, а также о весёлых приключениях в варварских землях прекрасной царевны.