Жизнь Мухаммеда - Вера Панова

Но не только вера, порой исступленная и фанатичная, порой умеренная или даже поверхностная, связывала мухаджиров с Мухаммедом. Большинство переселенцев из Мекки были бедны, и многие из них - благодаря исламу. "Богач" Абу Бакр, состояние которого некогда достигало сорока тысяч дирхемов, к моменту переселения в Медину имел всего лишь четыре тысячи дирхемов, то есть потерял за это время девять десятых своего имущества. Обеднение Абу Бакра объясняется не тем, что он покупал рабов-мусульман и отпускал их на волю - рабы стоили сравнительно недорого, что-то порядка четырехсот дирхемов, и выкупил он рабов не больше десятка. Имущество Абу Бакра, как и многих других мусульман, было растрачено на нужды всей общины и попросту прожито в те годы, когда бойкот курайшитов лишил их возможности зарабатывать себе на жизнь торговлей.

Мухаджиры вложили в предприятие Мухаммеда все или почти все свое состояние. Они порвали со своим племенем и покинули по его приказу родину. Назад в Мекку для большинства из них дорога была закрыта. Только торжество ислама и успех Мухаммеда, только завоевание реальной власти могли вернуть им утраченное и оправдать понесенные ими жертвы. Для них Мухаммед был не только пророк, но и вождь, выразитель общих интересов, главная ударная сила и единственная надежда.

В Медине обедневшие мухаджиры попали в еще более отчаянное положение.

Доходы от торговли в земледельческом оазисе были ничтожны, и эти доходы местные торговцы не намеревались выпускать из рук. Оазис был перенаселен, и даже тяжелая и низкооплачиваемая поденная работа лишь изредка перепадала мухаджирам; она не могла прокормить ни их, ни их семьи. Рассказывают, что Али носил из колодца воду для приготовления кирпичей, получая за каждую бадью всего по одному финику, и заработал за день шестнадцать фиников. Половину он отдал Мухаммеду, и эти шестнадцать фиников составили всю их еду в тот день.

- Неделями мы питались только хлебом, финиками и водой и даже не разводили огня, так как готовить было нечего, - рассказывала Айша много лет спустя. - Изредка кто-нибудь присылал нам мясо. Иногда по два дня подряд у нас не было хлеба.

Мухаджиры плохо приживались на новом месте. Все в Медине казалось им чужим, чуждым, нередко отталкивающим. Их не покидала тоска по родине, по сухой, знойной, почти лишенной зелени Мекке с ее любимым, величественным и успокаивающе-надежным храмом; сады и рощи финиковых пальм Медины не радовали их, а вода в оазисе казалась невкусной по сравнению с солоноватой водой священного источника Замзам. Более влажный климат Медины действовал на мухаджиров угнетающе, и они часто болели. Особенно страдали мухаджиры от малярии, с которой они никогда не сталкивались у себя на родине и к которой местные жители были не особенно восприимчивы. Теперь мы на собственном опыте знаем, как умирают люди, утверждали они, после приступов малярии, сопровождающихся ознобом и жаром, бредом и потерей сознания. Во время болезни они так слабели, что не могли даже подняться для совершения обязательных ежедневных молитв и вынуждены были молиться сидя. Мухаммед, регулярно навещавший больных, призывал их превозмогать слабость и совершать молитву стоя - молитва в сидячем положении, по его словам, в глазах всевышнего стоит немного и особой пользы не приносит. Родственники поднимали больных по их просьбе и поддерживали, пока те совершали омовение и творили молитву.

Нравы Медины также казались мухаджирам чуждыми и неприятными. Особенно их оскорбляла большая свобода, которой пользовались женщины в оазисе, ведущая, по их мнению, к дерзости, непочтительности и безнравственности. Они опасались, что жительницы Медины будут дурно влиять на привыкших к покорности и безропотному подчинению курайшиток, и всячески препятствовали общению своих жен и дочерей с местными мусульманками. Избегали мухаджиры и жениться на них, так как местные уроженки были, на их взгляд, испорчены свободой до мозга костей и перевоспитанию не поддавались.

Мухаммед видел отчужденность, существующую между мухаджирами и ансарами, и его тревожило это препятствие на пути превращения всех верующих в единый народ.

- Господи! - часто молился Мухаммед. - Всели в наши сердца любовь к Медине! Сделай так, чтобы мы полюбили Медину, как свою родину и даже еще больше.

Об этом же молили Аллаха и мухаджиры, послушные воле пророка, но любовь к Медине в их сердца упорно не вселялась, а тоска по Мекке не ослабевала.

Неприязнь между мухаджирами и ансарами Мухаммед пытался преодолеть теми же способами, которые оправдали себя в Мекке, когда он столкнулся с проблемой глубоко укоренившегося недоверия, с которым относились друг к другу уверовавшие в Аллаха представители разных кланов племени курайшитов, настойчивой проповедью братской любви и милосердия, напоминаниями, что милостыня, далеко идущая готовность поделиться всеми излишками с единоверцами, составляет одну из самых существенных заповедей новой веры. Тот не с нами, тот не верующий, кто не готов накормить голодного, помочь нуждающемуся, дать кров лишенному собственного дома. Тот не мусульманин, кто не подкрепляет веру постоянной практикой добрых дел, не творит милостыню, не подавляет в себе неприязненного отношения к братьям по вере.

Проповедь братской любви и милосердия была дополнена Мухаммедом призывом к побратимству - узы побратимства арабы-язычники издавна почитали священными и нерасторжимыми, нередко дающими больше прав, чем узы крови. Побратимы обязаны были помогать друг другу и стоять друг за друга насмерть; долг кровной мести ложился на побратимов так же, как и на самых близких родственников, и человек имел право на наследование части имущества после смерти своего побратима. Мухаммед стремился, чтобы все мухаджиры стали побратимами ансаров, и, используя авторитет пророка, добился своего. Под его нажимом большинство мухаджиров стали "братьями" ансаров, скрепив союз торжественными и нерасторжимыми клятвами в присутствии свидетелей; побратимы, как правило, селились вместе, а так как у переселенцев из Мекки своих домов не было, побратим-мухаджир поселялся вместе с семьей в доме побратима-ансара. Мухаммед тоже стал побратимом - правда, не ансара, а своего воспитанника, зятя и двоюродного брата Али. Чисто формально, но и он выполнил ниспосланное Аллахом повеление:

- Верующие ведь братья. Примиряйте же обоих ваших братьев и бойтесь Аллаха, может быть, вы будете помилованы.

Требование Аллаха "примирять братьев" было злободневным насильственное побратимство не оправдало надежд, которые возлагал на него Мухаммед, и лишь в редких случаях эти клятвенные союзы переросли в прочную и глубокую дружбу.

Выкуп рабов, принявших ислам, силами общины практиковался и в Медине. Как и прежде, национальная принадлежность раба никого не интересовала, для Мухаммеда и его последователей "своими" были уверовавшие в Аллаха, "чужими" - неуверовавшие; любовь же к родному племени считалась пережитком язычества.

Когда Сальман Персиянин (Сальман аль-Фариси), захваченный некогда кочевниками и проданный в Медину, принял ислам, на помощь ему немедленно пришли мусульмане - вместе с Мухаммедом они собрали деньги, которые хозяин потребовал за Сальмана, но хозяин не согласился отпустить Сальмана, пока тот не закончит порученную ему работу - не посадит какое-то число финиковых пальм. Тогда Мухаммед и другие мусульмане взяли лопаты и сообща за несколько дней выкопали требуемое количество ям и засадили их сеянцами финиковой пальмы. Новообращенный брат их, Сальман аль-Фариси, обрел свободу. В лице Сальмана аль-Фариси Мухаммед на всю жизнь приобрел верного друга и бесстрашного соратника.

Мусульмане Медины пришли к исламу несколько иным путем, чем мухаджиры. Ни трагического разрыва с родными и близкими, ни преследований соплеменников ансары не пережили. Ислам, несомненно, пользовался популярностью среди бедняков и "сирот" Ясриба, был принят обоими племенами - хазраджитами и авситами по обоюдному согласию и с целями не столько религиозными, сколько политическими. Если в Мекке каждый курайшит лично для себя решал вопрос, примкнуть ли ему к Мухаммеду или остаться с многобожниками, то в Медине этот вопрос решался племенем в целом - без особых страстей и без существенных конфликтов. Принимать ислам или нет, авситы и хазраджиты детально обсудили в своей среде до Второй клятвы при Акабе и, по зрелом размышлении, взвесив все "за" и "против", проанализировав сложившееся соотношение сил, учтя популярность нового учения в низах и общее стремление к миру в оазисе, прониклись убеждением, что ислам стоит принять - вместе с пророком и мухаджирами из Мекки. Богатые и влиятельные шейхи авситов и хазраджитов стали мусульманами наряду с бедняками и "сиротами", рассчитывая, что реальная власть останется в их руках и никакого ущерба их интересам ислам не нанесет. Лидером этих богатых и влиятельных ансаров, выразителем их общих интересов и политических устремлений был Абдаллах ибн Убайя, в прошлом признанный глава племени Аус; в торжественных случаях он появлялся на людях с золотой диадемой на голове, что давало повод обвинять его в стремлении узурпировать власть в Медине и стать "князем".