Спасти президента - Лев Гурский

Из-за полуоткрытой двери соседней комнаты осторожно выглянул капитан Дима Богуш. Лицо его слегка осоловело от недосыпа, однако форма, прическа и выправка были, как всегда, в идеальном порядке. Звяканья аппарата мой адъютант не слышал и мог вообразить, что полковник Панин внезапно раскричался во сне.

— Я вам нужен, товарищ полковник? — предупредительно спросил меня Богуш.

В левой руке адъютант придерживал брошюру с портретом Генерала на обложке. У наших ночных дежурных она пользовалась особой популярностью. Чтобы не заснуть на посту, достаточно было открыть брошюру на любом месте и взяться считать идиотские опечатки. На сто страниц их было штук пятьсот, а то и больше. После нашей победы всем трем корректорам светила пожизненная гауптвахта.

Впрочем, Генералу этот агитационный опус все равно нравился. Он сам перечитал его раз десять, а к середине предвыборной кампании уже почти поверил, что и написал его сам.

— Вольно, капитан Богуш, — сказал я. — Помощь не нужна, я в порядке. Сколько вам еще осталось дежурить у телефакса?

— Восемь часов ноль четыре минуты, — отрапортовал мой адъютант, даже не глядя на часы. Его явно клонило ко сну, но он не позволил себе ни одного зевка. Образцовый офицер, достойный поощрения.

— Приказываю идти домой и восемь часов отсыпаться, — скомандовал я. — По исполнении вернетесь и доложите. А пока я лично подежурю вместо вас. Кру-гом!

После звонка из Кара-Юрта пост Богуша становился символическим. Тем более наш телефакс еще с вечера спятил, все-таки надорвавшись на генеральских посланиях. Прерывистые весточки с гор вконец доконали чуткую южнокорейскую технику. Теперь время от времени факс-аппарат самопроизвольно включался и выдавал то позавчерашнюю сводку погоды, то биржевые курсы, то кусочки новостей, а то и просто печатал бессмысленное: «Зум зум зум...» — десятки раз подряд. Адъютант уже вызвал мастера из фирмы, хотя я сомневался, что тот явится в выходные.

— Есть идти отсыпаться! — Щелкнув каблуками, довольный Богуш пошел исполнять приказ. Он не ожидал от меня такого либерализма, да еще накануне выборов.

Вообще-то я редко делаю поблажки подчиненным. Но сейчас у меня был свой резон загодя удалить адъютанта.

От Кара-Юрта до Москвы «сессна» долетит за полтора часа. Еще час уйдет на то, чтобы доехать от нашего аэродрома в Раменках до Озерковской набережной. Стало быть, через два с половиной часа этот путешественник явится сюда.

Вот тогда мы и потолкуем, желчно подумал я. Не выбирая выражений и без адъютантов. Я отослал своего Богуша, он отошлет своего Крюкова. Свидетели ни к чему. В присутствии нижних чинов нельзя ронять авторитет кандидата, особенно если он в генеральском звании. Пусть даже у него головка сошла с нарезки от будущих успехов.

Я заправил походную койку и перешел к другую комнату, к телефаксу. За последнюю неделю я всего раз или два ночевал дома, а все остальное время проводил здесь, в штабе. Не было смысла жечь бензин на казенном «вольво», добираясь домой: моя пустая квартирка в Капотне не развалится и без хозяина. Да и чего я там забыл? Ненужную двуспальную кровать? Стенное фото жены-покойницы? Мою коллекцию кокард, которую она ненавидела? Полочку из-под ее мраморных слоников, которых ненавидел я?

С каждой моей полковничьей пенсии она покупала себе по слонику. И еще шоколадных конфет, обертки от которых всегда бросала куда ни попадя. Как я потом ни старался, как ни переставлял мебель, переклеивал обои и заново белил потолки, вся квартирка осталась пропитана сладким цивильным запахом. Шоколадным запахом беспорядка и лени. Идеально вымытый пол здесь выглядел грязноватым. Свет — тусклым. Свежее покрывало — измятым. Стены — обшарпанными. Надо было менять не обои, а жизнь.

Скоро все у нас будет по-другому, подумал я. Если только...

Не сметь сомневаться! — сердито одернул я самого себя. Не сметь, полковник! Мы победим, без всяких «если». Генерал будет президентом. Расхлябанность кончится. Слоники больше никогда не сядут нам на шею. Мы палкой выколотим из страны всю ее сладкую штатскую одурь.

Я сел за стол, аккуратно отодвинул том маршала Жукова, заложенный на середине, и принялся вчерне набрасывать проект будущего президентского Указа «О дисциплине гражданского населения». Работа так увлекла меня, что встрепенулся я лишь от громкого гудения в правом ухе.

Это включился сумасшедший телефакс. В приемный лоток поползла бумага, сразу свиваясь в трубочку.

«Накануне выборов все кандидаты зум зум зум зум... — забредил телефакс. — Президент принял в Кремле зум зум и имел зум зум зум... Новозыбковский металлургический зум зум зум... Ирландская республиканская зум зум... Индонезийская коммерческая зум... Ветер северный, умеренный до зум зум... А рубль сегодня равен одному зум зум зум зум зум...»

Я выдернул шнур из розетки. Подождал, снова включил, прислушался. Тихо. Факс-аппарат, успокоясь, больше не гудел. Зато вдалеке хлопнула входная дверь, и в коридоре раздались чьи-то шаги.

По времени это уже мог быть Генерал, но это никак не был Генерал. Шаги не те. Наш кандидат в президенты медленно впечатывает в пол все сто кило своего веса, а здесь передвигался кто-то легкий и суетливый. Быть может, их превосходительство по привычке выслал впереди себя квартирмейстера или авангард? Иногда Генерал вдруг забывал, что уже не командует армией, и вел себя один, как целое воинское соединение.

Дверь распахнулась. Точно! На пороге стоял капитан Крюков, личный генеральский адъютант.

Видок у него был жуткий: как у пьяного дембеля после свалки в бардаке. Китель был в бурых пятнах, рукав полуоторван, половина пуговиц отсутствовала. Багровое кровоточащее ухо едва-едва удерживало сбитую набекрень фуражку. На небритой щеке вспухал темно-лиловый желвак размером с яйцо.

И это — кадровый офицер? Хуже последнего шпака!

— Товарищ... полковник... — простонал Крюков, тараща на меня мутные глаза. Он даже забыл переложить свой грязный сидор из правой руки в левую и отдать мне честь.

— Отставить, капитан! — резко оборвал его я. — Десять нарядов вне очереди!

Окрик подействовал. Мути в глазах подлеца немного поубавилось. Он уже догадался освободить правую руку и поднести ее к голове.

— Есть... десять нарядов... вне очереди...

— А теперь выйдите, снова зайдите и доложите о себе, как полагается! — скомандовал я. — Марш за дверь!

Крюков попятился за дверь, а когда объявился снова, уже слегка напоминал человека. Фуражка его теперь хотя бы сидела ровно, остаток пуговиц был застегнут.

— Товарищ полковник! Гвардии капитан Крюков... — слабым голосом начал он.

Желвак на его щеке полиловел пуще прежнего. У офицера с такой мордой противно было принимать рапорт по всей форме. Внешний облик рапортующего дискредитировал чеканные уставные обороты.

— Отставить! — приказал я. — Где Генерал?

Простой вопрос поставил генеральского адъютанта в тупик. Взгляд его бестолково заметался по комнате, взлетел к потолку, затем пробежался по полу и наконец уперся в вещмешок. Крюков широко распахнул рот, но не произнес ни одного слова: как будто вдруг онемел или запамятовал родной язык.

Мне надоело цацкаться с этим пентюхом. Я крепко взял его за плечи и пару раз капитально потряс, надеясь вернуть ему дар речи и память на слова. Зубы Крюкова дважды лязгнули.

— Где Генерал? — гаркнул я ему в самое ухо. — Вы прилетели вместе?

— Так точно! — покорно ответил Крюков. Голова его моталась из стороны в сторону. — Никак нет!

— «Так точно» или «никак нет»?! — рявкнул я, теряя терпение.

Вместо прямого ответа капитан неожиданно разрыдался в голос, словно какой-нибудь рядовой-первогодок. К небритости, желваку и порваному мундиру разом добавились еще слезы и сопли. Вид побитого офицера гораздо гаже, чем вид офицера пьяного, но офицер плачущий мерзее втройне.

— Наша маши-и-ина... — простонало это ничтожество в капитанских погонах.

— Что «маши-и-ина»? — злобно переспросил я. — Угнали? Кончился бензин?

— Взорвала-а-а-ась...

Я почувствовал, как мне на голову валится потолок — вся многотонная масса потолочных балок, кирпичей и железных перекрытий. Нет, этого не может быть! Бред собачий!.. Отпуская Генерала в горы, я менее всего волновался за его безопасность. Слава кавказского миротворца защищала нашего кандидата от любых местных неприятностей. На самый крайний случай при нем имелись вооруженная охрана и даже сапер...

— Как взорвалась? Почему?! — Я вновь затряс Крюкова — безвольного, как поролоновый манекен для штыковых атак.

— Минное по-оле... — захныкал адъютант, растирая сопли по щекам. — Возле самой гробни-ицы... Не было же его на карте, не было... И, главное, сапер наш, Родя Шухов, еще сказал: ох, не нравятся мне эти камушки. А Генерал ему: не ссы, проедем, я заговоренный... Очень ему хотелось на генерала Гамаля в гробу посмотреть... И у третьего камушка как рва... как рва...