Пепел Асгарда - Ник Перумов

Райна стиснула зубы, когда появились сёстры. Глаза закрыты, лица умиротворённо-спокойны – какими они, наверное, и были в смерти.

Фенрир негромко рыкнул, взглянул на О́дина – но Отец Богов лишь чертил руну за руной.

– Идут. – Волк крутил головой.

– Кто? Откуда?

– Отовсюду, – зарычал сын Локи. – Если наш Владыка не успеет… А кто… все подряд.

– Толку с тебя… – огрызнулась валькирия.

– Прости, – с неожиданной кротостью ответил Фенрир. – Мне… я… хотел бы знать сам, сестра. Просто чую – враг. Со злом. Я… очень хорошо это чуять умею. С давних времён, сестра, с давних времён…

Волк отвернулся и замолчал.

Строй сверкающих рун уходил всё дальше, и мало-помалу у валькирии открывалось словно второе зрение. Черту она различала, правда, не глазами, но всем существом – острая грань, острее которой нет и не может быть ничего, грань, за которой, как ни странно, явственно чувствовались ветви Великого Древа. Там оно словно становилось реальным, на листьях набухали капельки росы – или чего-то, очень на росу похожего, – и возвращались обратно, в мир живых: снами, воспоминаниями об ушедших, их лицами, памятью, словами, наказами, последними советами.

Замерев, Райна всматривалась в открывающееся ей, замечая, как под её взглядом меняется серая хмарь, как всё отчётливее проступает – великая река, серая и безжизненная, перехлёстывает через грань, растекается, чтобы, казалось, исчезнуть безвозвратно – потому что в несказанной выси, и далеко, и близко, завис, едва взмахивая крыльями, исполинский Орёл, раскинь который крылья – закроет ими всё Упорядоченное.

Клюв Орла раскрыт, огнём пылают глаза. Он – конец всему, конец долгому пути, в Нём – свершение свершений.

Но нет, это ведь лишь видимость, думает валькирия, обмирая от ужаса. Зло не может властвовать тут безраздельно, хватит ему залов Хель, я не хочу, чтобы было так, я не могу, чтобы было так!.. И так не будет, никогда, ни за что!

Она сама не понимает, к чему шепчет эти горячие, бессмысленные на первый взгляд как будто бы слова.

Серая река, река бесформенных, лишившихся почти всего душ, душ, слившихся в единый поток, растекалась по пустому пространству, растекалась до тех пор, пока не встречалась с корнями Великого Древа, вбиравшими в себя эту живую, несмотря ни на что, влагу.

Дальше взгляд валькирии проникнуть не мог. Даже смотреть становилось больно. Она упрямо не отводила глаз, взор становился оружием, таким же, как меч, и им обязательно нужно было, любой ценой, но продавить вражью защиту.

Где-то там, за чертой – души асов. Кто знает, как отец собрался возвращать им плоть, но они там, там сёстры, Райна должна их увидеть, должна до них дотянуться, подать весть, крикнуть, что помощь идёт, что они рядом, что ожидание их вот-вот кончится, что никакое заключение не может быть вечным, и она…

Под веки словно засыпали колючего, острого, да ещё и горячего песка. Взгляд Райны блуждал меж призрачных ветвей Великого Древа, замечал какое-то смутное движение там, но не более. Домен Соборного Духа умело защищал свои пределы.

Но потом, в один краткий миг – всё изменилось.

Исполинская ветвь словно потянулась навстречу Райне, но не угрожающе, а, напротив, словно приглашая. Листва сгущалась, становилась зримой, воплощённой, зелёной и пышной, как и положено в мире, перед вратами которого останавливается в нерешительности сама Смерть.

Валькирии показалось – она разводит руками гибкие молодые ветки, раздвигает их, и видит – видит прекрасный Асгард, каким ему положено быть, видит радужный мост, различает даже фигурку Молчаливого Аса у врат.

Но в следующее мгновение стены и башни вдруг заполняет орда невесть откуда взявшихся существ, издалека напоминающих чёрных муравьёв. Деталей не разглядеть, но демоны – Райна не сомневается, что это именно они, – стремительно захлёстывают всю крепость своим тёмным потоком, и Асгард начинает проваливаться.

Безмолвный вопль – спаси! – достигает слуха валькирии, и она уже готова рвануться на помощь; но в этот миг твердь под Асгардом расходится, крепость рушится в бездну, увлекая за собой всех нападавших.

Мгновение – и нет ничего, кроме яркой, весенней, живой зелени.

– Дочь!

Райна открыла глаза. Оранжевое солнце. Серый туман. Скрылось из глаз воинство сияющих рун, не осталось и следа.

О́дин держал её за руки, тяжело дыша.

– Ты вернулась, дочка. И вовремя.

– Они пришли, – прогудел Водитель Мёртвых.

– И виден Асгард… – добавил Фенрир.

Райна взглянула – да так и замерла.

Исполинский оранжевый диск поднимался над туманами, ширился, рос, занимая полнеба. Четверо живых в мире призраков – О́дин, Райна, мрачный Яргохор и волк Фенрир – на качающихся весах сущего.

Огромный, словно настоящая гора, сын Локи поневоле держался чуть поодаль, но голос его раздавался совсем рядом. Фенрир принюхивался, задрав голову, шерсть встала дыбом, он глухо порыкивал, клыки обнажились в предвкушении боя.

Райна поглядывала на исполина со смешанными чувствами. Громадный и обладающий силой сотен тысяч мужей, Фенрир был страшным противником, и столь же непредсказуемым. Копившаяся веками злоба готова была прорваться, и горе тому, кто окажется у него на пути! Волк не станет разбирать меж своими и чужими.

На другом берегу туманного моря, залитом сейчас золотисто-оранжевыми лучами, возвышались дрожащие, призрачные стены Асгарда. Именно такие, какими их и помнила валькирия. Крыша Валгаллы, выложенная золотыми щитами, поднимающиеся раскидистые ветви и крона священного ясеня, палаты Тора и других богов, могучие стены, радужный мост, начинающийся от крепких врат и тонущий в серых волнах – всё так. До мельчайших деталей.

Но это пустота, подделка, морок. Обманное видение, чтобы только заманить их за роковую черту, откуда облачённым в плоть уже нет возврата. Чтобы Асгард ожил бы вновь, нужно совсем иное, чем даже воскресшие боги, нужно больше, чем жертвенная кровь, больше, чем даже власть над всеми тремя источниками Упорядоченного.

Нужно повернуть вспять реки магии, пронизывающие всё сущее. Нужно направить их бег, заставить отдать свою силу, чтобы небывалое, задуманное Отцом Дружин, стало бы явью.

Валькирия понимала это так же ясно, ощущала с такой же чёткостью и определённостью, как и эфес меча в собственной ладони.

Все старые враги, все враги новые – все спешат сюда, все дрожат от ужаса, лишь только представив себе последствия. Валькирия мрачно усмехнулась – это дело по ней, это истинная стихия такой, как она; ради такого стоило жить и ждать столько тысячелетий.

Асгард будет стоять! И в нём будет править Отец Богов, даже если её, валькирии Рандгрид, Разбивающей Щиты, не станет.

– Готов ли ты, Ястир? – О́дин меж тем повернулся к бывшему Молодому Богу, а потом – Водителю Мёртвых Яргохору.

Мрачная фигура в чёрном и сером, в островерхом воронёном шлеме медленно кивнула. Райна не могла заставить себя взглянуть жуткому созданию в лицо – за смотровой прорезью шлема клубился мрак, истинный и первородный. Если и был там когда-то свет, от него ничего не осталось.

– Тогда начинай, – скомандовал О́дин. – Отсюда начнётся дорога домой. Верь мне, Ястир!

– Что делать мне, отец?

– Прикроешь мне спину, дочь, когда они, наконец, доберутся до нас с тобой.

В отдалении глухо взвыл Фенрир. По туманному морю побежали волны, вздымаясь и опадая, а затем из серой пелены стали один за другим возникать призрачные фигуры, бестелесные, лишённые чётких очертаний, словно перетекающие одна в другую.

Похожие на людей и совершенно не похожие. Крылатые и бескрылые, двуногие и многоногие, ростом с обычного человека и гиганты, не уступавшие волку Фенриру.

– Нам нужно дойти до Асгарда. – Старый Хрофт обнажил меч. Выкованная альвийкой-оружейницей сталь сияла слепяще-белым.

– Это же ловушка, отец! Морок! Я чувствую!

– Ловушка, верно. Мы видим то, что сильнее и страстнее всего желали бы вернуть в мир живых. Грубо говоря, нам предстоит достать приманку из западни, да так, чтобы капкан не сработал. К бою, дочка. – Отец Дружин взмахнул мечом.

Райна тоже выхватила клинок, но разве честная сталь способна справиться с призраками?

– Это дело Ястира, – словно услыхал её мысли О́дин. – Мы с тобой дождёмся настоящих врагов.

– Ух, и голоден же я! – подал голос Фенрир.

– Боюсь, сын Локи, они придутся тебе не по вкусу. Слишком много железа.

Яргохор-Ястир меж тем неспешно вскинул наперевес серый двуручный меч, тяжёлым шагом двинулся навстречу армаде призраков.

– Ждём, дочь, – с напором сказал О́дин, видя нетерпение валькирии.

Сейчас, сейчас, ещё немного, ещё самую малую малость, с лихорадочной быстротой мелькали мысли у воительницы. Битва звала, манила, завораживала; но к жадному ожиданию боя примешивалось и всевозрастающее беспокойство.