Не от мира сего - Иеромонах Дамаскин (Христенсен)

Глеб обратился к Евгению, дабы тот, как более знающий, разъяснил духовную и философскую сторону коммунизма и его разницу с турецким игом. «Отец Пантелеймон — славный человек, — сказал ему Глеб, — и радеет о том же, о чем и мы, — хочет взрастить Православие на американской земле, чего так ждут новообращенные в Америке. Помоги ему».

К 1970 году его монастырь был уже известным духовным центром, где печатались святоотеческие работы и тексты церковных служб на английском.

НА ГОРЬКОМ ОПЫТЕ Евгений убедился, что козни нынешнего лукавого времени не так легко распознать, от них не избавиться, просто «вступив в Русскую Зарубежную Церковь». Он постиг, что даже в самых «консервативных» Церквях прижился некий особый либерализм, в недрах даже самых антикоммунистических Церквей.

Позже Евгений так сформулировал эту мысль:

«Суть либерализма тесно связан с насущной бедой всех православных Церквей — потерей неповторимой благоуханности Православия, «оскоплением» Церкви, «организация» подменила Тело Христово, убеждая, что таинства и схождение Божией благодати можно также «сорганизовать». Логика и разум недостаточны, чтобы преодолеть эти препятствия, нужны долгие страдания и опыт — мало кто способен на такое».

Апогей братства

Мраком житейским одержими сущее, твоим небесным посещением внезапу умом нашим прияхом озарение, преподобне отче Германе, тем же на твое предстательство к Богу упование наше возложихом.

Стихира малой вечерни из службы преп. Герману, Аляскинскому чудотворцу.

«НЕ ОБЪЯСНИТЬ, как Святой, почивший более сотни лет назад, вдруг появляется в жизни человека, буквально вторгается в нее, становится неотъемлемой частью. Порою он даже видим и слышим этому человеку, ибо Святые не умирают», — пишет Глеб.

Ему вспоминается судьбоносный день в 1961 году. Тогда рассказ о преп. Германе круто повернул всю его жизнь, равно и жизнь Евгения, — повернул навсегда.

«Стояла ранняя весна. Великий пост. Подходила к концу моя учеба в семинарии. В воскресенье после литургии у меня выдалось свободное время. Наконец‑то, подумал я, удастся прогуляться по полям, по лесу окрест Свято–Троицкого монастыря, прочитать книжицу, купленную у русского торговца прошлым летом на Троицу. Книжечка, немало повидавшая на своем веку, называлась «Отец Герман, американский миссионер». То было подлинное 1894 года издание Валаамского монастыря — жизнеописание преп. Германа. Я в ту пору ничего не знал о нем, видел лишь портрет. В православном мире к 1961 году о преп. Германе уже мало кто помнил. Православная Церковь в Америке не удосужилась перевести его житие на английский, да и среди русских его редко вспоминали. Лишь простые алеуты на Аляске свято хранили память о нем, его высказывания, почитали его как святого.

День выдался отменный. Хотя небо затянули облака, поля и долы дышали весной. Снег уже почти везде сошел, бежали веселые ручейки, зацветали крокусы. Повсюду зарождалась новая жизнь, природа пробуждалась ото сна. На память пришло замечательное стихотворение великого Тютчева:

Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят — Бегут и будят сонный брег, Бегут и блещут и гласят.

Они гласят во все концы: «Весна идет, весна идет! Мы молодой весны гонцы, Она нас выслала вперед!»

Весна идет, весна идет! И тихих, теплых майских дней Румяный светлый хоровод Толпится весело за ней.

В тот день, читая житие преп. Германа, я неожиданно прозрел: здесь, на этой самой земле, где я сейчас стою, на далекой Аляске захоронено сокровище, частичка Святой Руси, миссионер- праведник монах Герман!

Подобно пробуждающейся природе, пробуждалась и моя душа. И поводырем к новой жизни послужила эта маленькая книжица. Сердце мое исполнилось вдохновением, мне вдруг стало ясно, почему мы оказались в Америке — чтобы донести всем ее людям весну, животворящую весну, — сокрытую в каменистом берегу Аляски. И мне предстояло вызволить ее из‑под камней, чтобы воссияв она растопила хлад современной жизни, чтобы на месте вечных снегов взошли и распустились цветы, целые хороводы цветов».

Тогда‑то и пришла Глебу мысль совершить паломничество на Еловый остров, дабы обрести бесценное сокровище, и молясь подле могилы преп. Германа, получить от него указание, как жить дальше. Мы уже знаем, что у могилы преп. Германа по сути и зародилось будущее Братство — не прошло и месяца, как Божий Угодник свел Глеба с Евгением. Да и сам Евгений получил неожиданное прозрение от преп. Германа: во время показа слайдов «Святые места Америки» он впервые увидел аляскинского старца — и душа его прозрела. Он принял преп. Германа, и сердце его прилепилось к Православной Церкви.

Преп. Герман открыл братиям их призвание. Теперь им предстояло осуществить мечту Глеба. Высказанную у могилы святого: явить миру его святость, дабы, будучи причисленным к лику святых, он стал оплотом Православной Америки. В первом же номере «Православного Слова» братия опубликовали его жизнеописание на английском (нежданно–негаданно Глеб нашел его в библиотеке Гарвардского университета, статья называлась «Отец Герман, аляскинский святой»). Оно давно уже стало библиографической редкостью, составил его историк, занимавшийся Северозападным побережьем, Ф. А. Голдер. В 20–е годы он напечатал жизнеописание о. Германа малым тиражом — чтобы разослать знакомым как рождественский подарок. В 1914 году, проводя исследования в России, он посетил Валаамский монастырь, где и записал рассказ монахов о жизни о. Германа. Хотя сам он и не принадлежал к Православной Церкви, будучи истинным ученым, Голдер отнесся к подвигу старца с пониманием и первым — задолго до официального признания — назвал его святым.

Братия снабдили труд Голдера комментариями, исправлениями, добавили описания чудес преп. Германа (все факты они собирали сами). Одно из них записал Глеб, возвращаясь с Елового острова в Калифорнию. Отец Герасим рассказал ему об алеутке Александре Чиченевой, которая в 1907 году у могилы преп. Германа исцелилась от страшного недуга (костного туберкулеза). Она даже потом прислала на Еловый остров свои костыли, дабы подтвердить исцеление. Отец Герасим сказал, что живет она в Сиэттле, и Глеб вознамерился отыскать ее, ибо путь его лежал через этот город. Но сделать это оказалось не так легко: она давно вышла замуж, сменив фамилию. Поздно ночью Глеб, однако, разыскал ее дом. «Не успел я переступить порог, — вспоминает Глеб, — как меня поразило незримое присутствие преподобного Германа. Женщина оказалась наполовину алеуткой, приятной наружности, весьма и весьма худой, было ей около 60–ти лет. Заговорила она горячо и с охотой — боялась, что никто так и не узнает о чуде, что о нем не напишут, ведь кто теперь помнит блаженного Германа?! Со слезами на глазах она подробнейше описала то волнующее событие.

Передо мною сидела замечательная христианка, верующая душа, из тех, кого отвергает, пытается сломить мир сей. Она плакала от радости и благодарности, что кто‑то помнит о. Германа, кто‑то удосужился разыскать ее, недостойную. Она рассказала, что много лет назад о. Герасим прислал ей засушенные цветы с Елового острова, и время от времени эти цветы благоухали, особенно в канун каких‑либо замечательных перемен в ее жизни — словно преп. Герман подавал знак, что он рядом. Она показала мне исцеленную ногу. (Она, правда, так и осталась короче другой — последствие тяжкого недуга в детстве). Расстались мы большими друзьями.

Вернувшись домой, я отпечатал ее рассказ, перевел на русский, послал ей оба варианта — чтобы удостоверила их правдивость своей подписью. Что она и сделала. А несколько лет спустя она преставилась. Сестра усопшей прислала мне фотографию, сделанную вскоре после чудесного исцеления, и приписала: «С того дня, как исцелилась в часовне о. Германа, сестра ни разу не пользовалась костылями. Она выздоровела полностью и могла даже танцевать!»»

В 1968 году, незадолго до переезда в Платину, братия издали отдельной книгой очерк Ф. А. Голдера вместе с рассказом о 16–ти чудесах святого. То была первая книга Братства, первая книга об о. Германе на английском (да и на русском, во всяком случае в XX столетии). Братия, конечно же, хотели привлечь внимание к святости этого Божьего угодника и тем самым обосновать необходимость причисления о. Германа к лику святых. В предисловии они привели веские причины для его канонизации, указав, что в дореволюционной России он почитался наряду с великими подвижниками и святыми.

ОТДАВ ДАНЬ своему небесному покровителю, братия взялись за другое дело, на которое их тоже подвигнул преп. Герман еще несколько лет тому назад.

В день памяти святого в 1963 году, вскоре после того, как будущее Братство получило благословение архиеп. Иоанна, Елена Юрьевна Концевич дала Глебу рукопись (на русском языке), умоляя напечатать. То была работа ее покойного дяди, Сергея Нилуса. Тому не удалось издать книгу в Советском Союзе, и он попросил племянницу опубликовать ее на свободном Западе. Она поклялась исполнить просьбу дяди. Теперь же, получив отказ от церковных издательств, она возложила последние надежды на Братство.