ИТУ-ТАЙ - Андрей Коробейщиков

Максим ни разу не остановился, поднимаясь по ступеням, минуя одну площадку за другой. Усталости не было. Только печаль и бе-зысходность, да петля вокруг горла затягивалась все сильнее и сильнее. Было трудно дышать. Максим краем глаза посмотрел в сторону. С этой лестницы открывался потрясающий вид: весь город лежал внизу как на ладони. Точно так же, по другую сторону холма расстилалась внизу Обь. Холм словно разделял два разных ландшафта: суетливый, дымный, подсвеченный огнями – городской, и бесконечно спокойный, безмятежный и величественный – природный.

Максим почувствовал, что задыхается, но останавливаться не стаи, он уже практически пришел. Металлические ворота с приветственной надписью уныло встречали позднего посетителя. Выставка в это время года уже не работала. Вокруг стояла зловещая тишина. Су-мерки, только начавшие сгущаться, придавали этой панораме еще большую унылость.

Максим медленно шел по асфальтовой дорожке вглубь парка, мимо пустых павильонов, глазевших на него угрюмыми мерными окнами. Вот и овраг. Сеточный забор, который ежегодно переносили на полметра от безжалостного обрыва, с неумолимым постоянством съедающего холм, осенью опять обвис, и его не стали поправлять, очевидно, понимая, что зимой сюда никто уже не придет.

Прямо на сетку была прикручена табличка с предостерегающей надписью: "Осторожно! Опасная зона!". Максим отодвинул в сто-рону край проволочной ограды в определенном месте, в гуще кустар-ника, и, нагнувшись, медленно протиснулся в образовавшийся про-ем. Отсюда идти было уже совсем недалеко, но очень трудно, особен-но с подобной ношей на плечах. Ноги увязали в песке и соскальзы-вали с податливых земляных выступов, угрожая сорваться вниз. Вот и площадка. Знакомая и незнакомая одновременно. Никогда боль-ше она не услышит звонкого лая и веселого смеха. Никогда. Арчи очень любил гулять здесь. Это будет правильно, место для после-дней остановки выбрано верно. Лопатка вонзилась в твердую, уже подмороженную сверху ночными холодами землю. Когда Максим закончил работу, совсем стемнело. Он сел рядом с холмиком и стал смотреть вдаль, на горизонт, окрашенный в черное. Вот так. Как раньше. Вдвоем. Пес и человек. Они смотрели в этом направлении сотни раз, думая каждый о своем, каждый по-своему воспринимая этот пейзаж, но вдвоем, вместе. Теперь Арчи останется здесь один. На ночь. Навсегда.

Максим представил себе, как стал бы тосковать пес, если бы дей-ствительно ему пришлось вдруг остаться здесь на ночь, без хозяина.

– Я посижу с тобой, дружище. Я тебя не оставлю, – прошептал Максим, похлопав рукой по земляному холмику, словно успокаивая привычным жестом собаку. И вдруг не выдержал, разрыдался…

Дорогу назад он искал уже практически наугад. Вокруг стояла не-проглядная тьма. К забору Максим выбрался весь перемазанный землей и песком. В парке было чуть светлее, чем на площадке. Веро-ятно, сказывалась близость города. Рассеянный свет позволял различать контуры дороги и силуэты заброшенных до лета павильонов.

Максим медленно брел к выходу, периодически останавливаясь, оборачиваясь и вслушиваясь в окружающие звуки. Ему явственно слышались цокот лап по асфальту и жалобное поскуливание, раздававшееся со стороны оврага, из темноты.

Он приходил сюда снова и снова. Каждое утро и каждый вечер, встре-чать солнце и провожать его. Как всегда. Вдвоем. Сидел подолгу на корточках возле небольшого возвышения на земле и разговаривал, то ли сам с собой, то ли с кем-то невидимым. Затем спускался вниз, к реке, и бродил вдоль воды, рассеянно разглядывая песок под ногами, вздрагивая, увидев отпечатки собачьих лап, и растерянно оглядыва-ясь по сторонам. Иногда он звал кого-то по имени, но, не получив ответа, едва заметно качал головой и возвращался обратно, наверх, на маленькую ровную площадку на холме. Когда становилось нестерпи-мо холодно, он разжигал рядом с холмиком огонь и, протягивая к нему руки, что-то шептал опять, ласково, успокаивающе…

В тот вечер выпал снег. Максим стоял на краю обрыва и смотрел вниз, на площадку, сплошь покрытую белым пологом. Спуск обледе-нел, и не было никаких шансов удержаться на покатой поверхности, покрытой тонкой корочкой льда. Оставалось лишь стоять и смотреть.

Прошло уже две недели. Боль разлуки немного утихла, но все рав-но было трудно смириться со смертью Друга. С темнеющего неба все падал и падал крупными хлопьями пушистый и совсем не холодный снег. Максим посмотрел на часы. Он стоял здесь уже около часа, не зная, как быть дальше. Наконец он чуть заметно кивнул головой, словно говоря "до свидания", и, повернувшись, зашагал к выходу. Когда он шел по аллее, ему показалось, что среди павильонов мелькнул чей-то силуэт. Движение было мимолетным, и заметил его Ков-ров лишь боковым зрением. Когда он посмотрел туда прямо, прищу-рившись отпадающих снежинок, то ничего не увидел. Да и не могло здесь быть никого в это время. Разве что местный сторож или бомж, облюбовавший себе в качестве зимовья какой-нибудь из удаленных в глубине парка домиков.

Максим поднял воротник куртки и чуть ускорил шаги. Это было сделано неосознанно, но что-то определенно подгоняло его. Какое-то ощущение надвигающейся опасности. Неподалеку явно кто-то был, хотя за мельканием снежинок, в сумерках, было невозможно что-либо разглядеть. Опять движение! На этот раз чуть правее и ближе к выходу из парка. Было похоже, что кто-то тоже идет к воротам по параллельной аллее. Мгновение, и силуэт исчез, растворился в снегопаде, или спрятался за дерево, или упал на землю, в снег.

Максим заметил, что ноги сами собой почти перешли на бег, и теперь он бежал к выходу, не спуская взгляда с того места, где после-дний раз видел постороннего. Ощущение опасности достигло того момента, когда разум сомневается, а тело уже точно знает – нужно бежать, спасаться, опасность рядом. Да и к тому же пустынный зло-вещий ландшафт парка дополнял палитру встревоженных чувств весьма негативным колоритом.

Максим вытащил руки из карманов и, уже не скрываясь, бежал во всю прыть к припорошенным снегом воротам. Нужно было как мож-но скорее покинуть это угрюмое и опасное место и больше никогда не приходить сюда так поздно. Он вдруг затормозил свой бег, словно наткнувшись на невидимую преграду, и замер, глубоко дыша откры-тым ртом, разглядывая причину своей остановки. В арочном проеме ворот кто-то стоял. Невысокая темная фигура застыла, словно перего-раживая Коврову выход в город, к людям. Максим смотрел на незна-комца растерянно, соображая, что делать дальше, а интуиция во все горло кричала ему в ухо: "Беги! Беги! Беги…". И гак как разум отказы-вался предложить альтернативные варианты поступков, то, как все-гда, из глубины сознания выпрыгнула готовая к действию сила и ярость. Другого пути из парка все равно не было. Максим резко выдохнул воздух и, плавно втянув в себя новую порцию зимней свежести, сжав кулаки, стал медленно приближаться к воротам. Может, это все-таки сторож? Черная куртка-аляска, синяя вязаная шапочка, лицо стран-ное, нерусское, узкие глаза, сплющенный нос, широкие скулы. Незна-комец стоял неподвижно, дожидаясь Коврова у заветной черты, пре-ступить которую ему было, видно, не суждено.