Алиенора Аквитанская. Непокорная королева - Жан Флори

«Многим известно о том, о чем лучше было бы, по моему мнению, ничего не знать: сия королева, вместе со своим первым супругом, отправилась в Иерусалим. Пусть же никто из нас не скажет большего. Мне прекрасно известно об этом. Сохраним же молчание!»[602]

Этот намек появляется в тексте не только ради того, чтобы отретушировать хвалебный портрет, приведенный ранее: он противопоставляет нынешние добродетели королевы Англии, восхваляемые ради приличий, ее поведению в прошлом, в бытность королевой Франции. В глазах автора поступки королевы, очевидно, заслуживали порицания; к тому времени о них все знали настолько хорошо, что Ричард Девизский не счел нужным лишний раз упоминать о нем — или поостерегся это сделать. Итак, первый аргумент Парсонса и Вилера кажется мне неприемлемым. Он противоречит фактам и свидетельствует о поразительном отсутствии критического подхода.

Свидетельство Ричарда Девизского может поставить под сомнение и второй аргумент. В самом деле, критические замечания по поводу поведения Алиеноры в прошлом появлялись и до ее смерти, хотя, конечно, всплеск обвинений пришелся на XIII в., чего и следовало ожидать. Исследование, посвященное развитию этой уничижительной тенденции, позволит нам получить представление об этом явлении и сравнить его эволюцию с его же истоками.

Расцвет «черной легенды» об Алиеноре после ее смерти

Подобный «обесценивающий» сдвиг особенно заметен в хрониках, повествующих о Втором крестовом походе. Он начался еще при жизни Алиеноры. Так, Вильгельм Ньюбургский, умерший в 1198 г., за шесть лет до Алиеноры, видит одну из причин провала крестового похода в личности королевы. По его мнению, ревнивая любовь короля Людовика VII к своей супруге привела к тому, что он не смог оставить ее во Франции. Многие знатные сеньоры, последовав его примеру, тоже взяли с собой поход своих жен вместе с их служанками и свитой. Таким образом, неуместное присутствие множества женщин в лагере крестоносцев стало источником скандалов, пороков и разврата, что вызвало гнев Божий. Впоследствии, не обмолвившись ни словом об инциденте в Антиохии, автор мимоходом упоминает о том, что в пути между королем и его супругой возникала размолвка. Алиенора, утверждает хронист, признавала, что она вышла замуж скорее за монаха, нежели за короля, что заставило ее задуматься о новом браке с человеком, более соответствующим ее темпераменту, иначе говоря — с Генрихом Плантагенетом[603]. Хронологический ракурс не позволяет нам заключить из этого текста, что Алиенора намеревалась расторгнуть брак с Людовиком и выйти замуж за другого человека уже тогда, когда отправлялась в крестовый поход, однако очевидно, что автор хочет склонить нас именно к этой мысли. Он говорит не столько о возможной измене Алиеноры, сколько о ее желании поменять супруга, в силу причин, которые он приписывает, однако, ее супружеской неудовлетворенности и обостренной женской чувственности.

Гелинанд де Фруамон осуждает ветреный нрав королевы более открыто. В своей «Всеобщей хронике», составленной в самом конце XII в., этот историк и придворный поэт французского короля Филиппа Августа без колебаний изобличает непристойное поведение Алиеноры, которую Людовик покинул потому, что она вела себя «не как королева, но как блудница»[604]. Политическая подоплека этого замечания очевидна: целью автора было прославлять благочестивую капетингскую монархию и очернять ее противника Плантагенета, виновного во всех моральных грехах, которые и привели к его поражению. Спустя четверть века мнение Гелинанда поддержал Обри де Труа-Фонтен, почти дословно повторив замечание о распутстве Алиеноры и ее поведении, «достойном скорее уличной девки, нежели королевы»[605].

Разумеется, перед нами преувеличение, сделанное в политических целях, но, тем не менее, можно считать, что эти прямолинейные суждения вытекали из того неявного обвинения, которое предъявил в 1198 г. Ричард Девизский, благоволивший, однако, к Плантагенетам. Иными словами, эти нападки нельзя вменять в вину исключительно пропаганде прокапетингской политики. Подобный завуалированный упрек — и почти в тех же выражениях — можно найти и у Гервазия Кентерберийского. Этот автор, скончавшийся в 1210 г., составил свою «Историю королей Англии» значительно раньше — по крайней мере, это с уверенностью можно сказать об эпизоде, касающемся Антиохии. Как и другие авторы, он крайне осторожен в формулировках, смысл которых, тем не менее, остается обвинительным, ибо автор подспудно намекает на серьезное прегрешение, предпочитая избегать подробностей:

«По возвращении короля Франции из его похода в Иерусалим между ним и королевой возник раздор — из-за того, что произошло в ходе этого паломничества, о чем, возможно, лучше не упоминать»[606].

Дурная репутация, которую Алиенора снискала в крестовом походе 1148–1149 гг., вероятно объясняет обвинение, предъявленное ей Вальтером Мапом, в произведении которого, однако, отсутствуют какие-либо намеки на инцидент в Антиохии. Больше сатирик, чем историк, хороший знаток придворных нравов, подвергавшихся с его стороны жестокой критике, Вальтер Мап был прекрасно осведомлен обо всех происшествиях и слухах, ходивших в придворной среде. А ведь именно из этого придворного окружения Плантагенета вышли ученые, историки и поэты, которые лучше, чем кто-либо, рассказали нам о событиях этого периода, превратив англо-нормандскую историографию этого времени в шедевр, которому нет равных, несмотря на элементы пропаганды, порой проскальзывающие в их произведениях[607]. Вальтер Мап мог черпать материал для своего будущего сочинения сначала во Франции, а затем в Англии. Он обучался в Париже с 1150 по 1160 гг. — то есть как раз в то время, когда Людовик и Алиенора вернулись из крестового похода, — после чего обосновался в Англии. Там в 1179 г. он стал каноником собора Св. Павла (в это время он представлял короля на третьем Латеранском соборе), затем викарием Вестбери, канцлером в Линкольне и, наконец, архидьяконом Оксфорда в 1186 г. Он безуспешно добивался сана епископа Херефордского и умер в 1209 г. Его резкие слова о нравах королевского двора в какой-то степени можно объяснить разочарованием, постигшим его в деле с епископством. Однако он не выказывал к королям Плантагенетам постоянной неприязни — в отличие от Алиеноры, к которой Вальтер относился крайне сурово. По его мнению, именно она, будучи еще королевой Франции, стала бросать на Генриха «чувственные взгляды», после чего попыталась всеми средствами (которые Мап называет «сомнительными») аннулировать свой брак с Людовиком, чтобы тут же выйти замуж за Генриха, — правда, до этого события она успела разделить ложе с его отцом Жоффруа. Такое безнравственное поведение королевы, утверждает автор, объясняет, почему дети, появившиеся в браке у этой пары, умирали насильственной смертью — это была Божья кара[608].

Итак, Вальтер Мап нисколько не сомневался, что королева погрязла в похоти и многочисленных адюльтерах. Такое поведение в то время, вероятно, не было исключительным. Действительно, наш автор рассказывает и о другой королеве, точно так же обвиненной в прелюбодеянии (на этот раз незаслуженно): речь идет о португальской королеве, чей супруг до сих пор жив, утверждает Мап. Однажды жизнь этого государя спас отважный юный рыцарь, за что король облагодетельствовал его и возвысил при дворе. Но другие придворные, движимые завистью, обвинили рыцаря в том, что он стал любовником королевы. Король поверил им и велел расправиться с юношей, после чего он набросился на свою беременную супругу и забил ее ногами, совершив тем самым двойное убийство[609]. Рассказ этот во многом напоминает популярные в XII в. истории о королевах, впавших в грех прелюбодеяния с отважным рыцарем, спасителем королевства. Подобные сюжеты стали основой множества романов, появившихся во времена самой Алиеноры.

Во всяком случае, эти рассказы свидетельствуют о «реалистическом», в рамках менталитета той эпохи, характере обвинения, выдвинутого против королевы. Можно вспомнить о том, что подобный слух в то время пустили и о Вильгельме Маршале, которого подозревали в том, что он стал любовником королевы Маргариты Французской, супруги короля Генриха Молодого[610]. Вальтер Мап работал над своими «Придворными сплетнями» с 1181 по 1193 гг. Можно было бы допустить, что подобными рассказами он хотел угодить Генриху II, очерняя Алиенору, которая с 1174 по 1189 гг. была пленницей своего супруга, однако тогда нужно добавить, что после этой даты, во времена правления Ричарда, такие нотации вряд ли могли понравиться королеве-матери Алиеноре и ее сыну. Но текст не был исправлен. Выходит, всего политической идеологией не объяснишь.