Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник) - Энтони Беркли

С обычным своим интересом он наблюдал за последними приготовлениями, но когда в камеру, узнав, что смертник проснулся, стремительно вошел капеллан, мистер Тодхантер со всей искренностью попросил его не говорить о религии. Он готов умереть, он не питает зла ни к кому в мире – разве этого не достаточно?

В задумчивости он справился о палаче, который, как ему было известно, провел ночь в тюрьме, и выразил надежду, что тот спал беспечально, а потом огорчился, узнав, что вчера вечером зловещий служитель Фемиды, по своему обычаю, тайком поглядел на него, чтобы прикинуть длину петли. Если бы мистера Тодхантера предупредили заранее, ему не составило бы труда подняться на ноги и постоять, предоставив палачу случай со всей точностью оценить, какого он роста.

Врач, который зашел в камеру около восьми утра, втайне восхитился самообладанием своего подопечного. Мистер Тодхантер заверил его, что не ощущает никакого волнения, – но поверить в это было непросто.

В камере в тот день, согласно особой просьбе заключенного, в последний раз дежурили Бёрчман и Фокс. Вот они-то были расстроены куда сильнее, чем он.

За завтраком – бекон, яйца и две чашки превосходного кофе – мистер Тодхантер с легким удивлением заметил:

– Смертнику полагается сытный завтрак. Забавно, да? А с другой стороны, почему бы и нет? Давно я не завтракал с таким удовольствием.

После завтрака он попросил закурить, ему выдали сигарету, и впервые за много месяцев он с наслаждением затянулся.

– Говорят, после большого перерыва теряешь вкус к табаку, – продолжал он, обращаясь к Фоксу. – Клевета. Покурить необыкновенно приятно.

В девятом часу в камеру явился комендант, весь на взводе.

– Как вы, Тодхантер?

– Отлично, благодарю вас. – И мистер Тодхантер вдруг усмехнулся. – Если вы о том, не упаду ли я в обморок, не беспокойтесь, не упаду.

– Если хотите, вам принесут стакан бренди… попозже… только скажите, идет?

– Спиртное мне врач запретил, – с огорчением ответил мистер Тодхантер и снова хмыкнул. – Умру, чего доброго, а вам, понимаете ли, отвечать.

Комендант попытался улыбнуться, но у него это вышло плохо. Махнув рукой, он велел надзирателям оставить их с заключенным вдвоем.

– Послушайте, всем нам не по себе… не могу сказать, что так же, как вам, конечно… но вы же понимаете, что мы при этом чувствуем… Что, если вы попробуете смотреть на это, как на операцию, а не на… не на что-то иное? Она абсолютно безболезненна и, как только является экзекутор, занимает считанные секунды. Уверен, вы будете держаться молодцом, и… о, черт побери, вы же прекрасно все понимаете…

– Вполне, вполне понимаю, – наисерьезнейше подтвердил мистер Тодхантер. – Я чрезвычайно признателен вам. Пожалуйста, не огорчайтесь так сильно. Поверьте, я ничего не боюсь.

– Нет, это невероятно, – в растерянности выговорил комендант, помолчал и закончил: – Вот, собственно, и все. Мы все надеялись, что аневризма ваша доберется до вас раньше, но… Значит, придется идти до конца. Я скоро вернусь с шерифом и остальными. В девять часов.

– Ну конечно, – дружески откликнулся мистер Тодхантер.

Он сел за стол и задумался о том, все ли он упомянул в завещании. Показалось странно, что даже если он что-то и забыл, то исправлять ошибку уже поздно.

– Знаете, у меня такое чувство, словно я, спеша на поезд, слишком рано приехал на вокзал, – признался он. – Чем они обычно занимаются в последние полчаса, а, Бёрчман?

– Ну, например, пишут письма, – подсказал надзиратель.

– Отличная мысль, – обрадовался мистер Тодхантер. – Напишу-ка я другу.

Он сел сочинить короткое письмецо Фёрзу. Однако, объяснив, что не может выразить своих чувства, поскольку не чувствует ничего, кроме вполне понятной в данных обстоятельствах опустошенности, понял, что больше ему сказать, собственно, и нечего. Поэтому он еще раз поблагодарил Фёрза за все, что тот для него сделал, – и обнаружил, что потратил на письмо всего пять минут.

– А что прочие заключенные? Заперты в камерах? – вдруг спросил он.

Бёрчман покачал головой:

– Нет, так мы давно не делаем. В основном они в мастерских, в другом крыле здания.

Мистер Тодхантер кивнул и зевнул. Сегодня утром он впервые за месяц снял пижаму и оделся, как следует, причем в свою собственную одежду, ибо вешать смертника в тюремной робе – против правил.

– Может, сыграем во что-нибудь? – лениво предложил он. – Вот уж не думал, что в такой ситуации можно скучать! А вот скучаю, и все тут. Удивительно странно… Можете вы мне это объяснить?

– Могу, – ответил Фокс. – Это потому, что вы не боитесь.

Мистер Тодхантер с удивлением взглянул на него.

– Не знал, что вы психолог, Фокс. Но, я думаю, вы попали в точку. Такое ожидание ничем не лучше и не хуже любого другого, поскольку меня не беспокоит, чем оно завершится. Точно так же дожидаешься приема у дантиста. А вот интересно, многие ли в моем положении испытывают такие же чувства?

– Нет, я не думаю, чтобы многие, – ответил Бёрчман, выкладывая колоду на стол. – Во что будем играть?

– В бридж, – не раздумывая, отозвался мистер Тодхантер. – Лучше бриджа ничего нет. В самом деле здравая идея – сыграть последний роббер. Ну что, четвертым пригласим капеллана?

– Пойти позвать его? – с ноткой сомнения предложил Фокс. Мистер Тодхантер спровадил капеллана вскорости после завтрака, из тех соображений, что если дать тому волю, он потеряет чувство меры, – а мистер Тодхантер же, будучи выпускником частной школы, питал ужас ко всему чрезмерному.

– Да, пожалуйста, – кивнул он.

Фокс вышел за дверь и переговорил с кем-то, кто ждал в коридоре.

Капеллан явился через пару минут. Одобрял он или не одобрял способа, каким смертник решил провести последние минуты своей жизни, неизвестно, но человек он был славный и потому промолчал. Они разбились на пары, Фокс принялся сдавать.

Взяв свои карты, мистер Тодхантер хмыкнул. У него оказался большой шлем в пиках. Он мастерски разыграл его.

Без двух минут девять за дверью послышался шум шагов по бетонному полу.

– Идут, – приглушенно объявил капеллан.

Он повернулся к мистеру Тодхантеру и вдруг порывисто потянулся через стол, чтобы схватить его за руку.

– Прощайте, Тодхантер! Знаю, вам от сантиментов не по себе, но мне хочется, чтобы вы знали: знакомство с вами – для меня честь. Что бы вы ни совершили, вы лучше меня.

– Да неужели? – изумился мистер Тодхантер, все-таки весьма польщенный.

Дверь камеры распахнулась, он встал. На удивление, сердце его ничуть не забилось чаще. Это его порадовало. Он взглянул на свои руки: и они не дрожали.

В камеру вступила небольшая процессия: комендант, его заместитель, врач и два незнакомца. Один из них скорее всего шериф, а вот другой…

Этот другой – коренастый, могучий на вид – отделился от прочих, пройдя вперед быстрым пришаркивающим шагом. В руках у него были какие-то ремни, на которые мистер Тодхантер взглянул с любопытством.

– Одна секунда, и все будет кончено, старина, – добродушно сказал палач. – Заложите-ка руки за спину.

– Минутку, – попросил мистер Тодхантер. – Все это интересно до чрезвычайности… Можно мне взглянуть на эти… как вы их называете? Путы?

– Послушайте, не усложняйте всем жизнь, старина, – принялся усовещать его палач. – Времени у нас мало, и…

– Пусть посмотрит, – резким тоном вмешался комендант.

Палач замолчал, и мистеру Тодхантеру представилась возможность поближе рассмотреть тонкие ремни, которые тот держал, не выпуская из рук.

– Я думал, это будет что-то более неуклюжее, – заметил он и с той же любознательностью переместил взгляд на лицо палача. – Скажите, а случалось ли вам прежде получать в челюсть, когда вы являлись сюда… вот так сделать свою работу?

– Вот еще! Нет, конечно! – ответил палач. – Обычно они…

– Что ж, – перебил мистер Тодхантер, – в таком случае вы меня не забудете! – И, собравшись с силами, врезал костлявым кулаком в физиономию палача.

Удар пришелся в подбородок. Палач, пойманный врасплох, навзничь повалился на пол. Мистер Тодхантер рухнул поверх него.

В камере поднялся тарарам. Надзиратели бросились к упавшим, палач поднялся сам.

Но мистер Тодхантер не шевелился.

Врач встал на колени, торопливо просунул ладонь под жилет мистера Тодхантера, затем поднял взгляд на коменданта и кивнул:

– Скончался.

– Благодарение Господу! – откликнулся комендант.

Эпилог

Мистер Читтервик обедал с Фёрзом в клубе «Оксфорд и Кембридж».

С кончины мистера Тодхантера прошла неделя, и Фёрз рассказывал мистеру Читтервику о прощальном письме покойного.

– Он не ощущал страха, я ему верю. Да и с какой нам стати бояться ее? В смерти нет ничего ужасающего. Собственное воображение – вот что пугает нас.

– Надеюсь, конец его был легким… – пробормотал мистер Читтервик. – Прекрасный человек, он заслужил легкую смерть. Хотел бы я знать, как все было на самом деле. В газетах писали, что мистера Тодхантера не повесили: он умер своей смертью, оказывая сопротивление палачу.