Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник) - Энтони Беркли

– Я бы предпочел, чтобы вы не вмешивались в мои дела, – со строгостью выговорил мистер Тодхантер.

– Но я в них уже вмешана! – вскричала Фелисити. – Как и все мы! И это я во всем виновата. Если бы не я, вам не пришлось бы…

– Бёрчман! – рявкнул мистер Тодхантер. – Окажите любезность, выведите ее!

– Нет! – выкрикнула Фелисити и вцепилась в стол.

– Вы нарушили обещание, – заявил мистер Тодхантер.

– Это выше моих сил… – всхлипнула девушка.

– Вздор! Научитесь держать себя в руках. Вы же актриса, верно? Вот и играйте. Думаете, мне приятно видеть в камере рыдающих посетительниц?

Фелисити уставилась на него так, словно эта мысль показалась ей основательной.

– Вот так-то лучше, – усмехнулся мистер Тодхантер. – А теперь будьте умницей, отправляйтесь домой. Рад был вас повидать, но сцены мне ни к чему. Малейшая встряска, и… м-да.

Фелисити повернулась к надзирателю, который показался ей подобрее.

– Можно мне поцеловать его на прощание? – шепотом спросила она.

– К сожалению, нет, мисс. Близко подходить к заключенному запрещено, – сказал Бёрчман с искренним сожалением, что отказывает подопечному в поцелуе очаровательной девушки.

Однако мистер Тодхантер, который вовсе не желал, чтобы его целовали, поспешил развить этот аргумент:

– Ни в коем случае! А если вы передадите мне яд? На этот счет существуют строжайшие правила. Обойдемся-ка лучше воздушным поцелуем. Вот так. Ну, прощайте, моя дорогая! Я рад, что пьеса имеет успех. Да и, сказать по правде, вообще рад, что смог услужить вам… и, пожалуй, хм, не только в этом. Да… Ну, прощайте!

Фелисити смотрела на него, безмолвно шевеля губами. Затем, зажав рот ладонью, она бросилась к двери. Фокс вскочил, чтобы вывести ее наружу.

– Слава Богу, все позади… – вытирая мокрый лоб, выдохнул мистер Тодхантер.

10

Время шло, и оказалось, что в сердце общественности затронуты не только сентиментальные струны, но чувство и спортивный азарт. Мало кто на деле желал, чтобы мистера Тодхантера повесили, даже из тех, кто не сомневался в его виновности; те же, кто почитал добрую старую школу, в лучших традициях которой действовал мистер Тодхантер, подписывали прошение о помиловании по многу раз, под разными именами (и ничего в этом бесчестного, это то же, что списывать со шпаргалки!). В сущности, все надеялись, что осужденный умрет своей смертью, опередив палача.

Тут же уловив этот настрой, пресса, как ей свойственно, пошла на поводу у читателей. Каждое утро в газетах мелькали заголовки вроде «Тодхантер еще жив», и самые видные персоны, от епископа Мерчестерского до заезжей американской кинозвезды, делились с публикой своими взглядами на аневризму и продолжительность жизни мистера Тодхантера. В клубах исподтишка бились об заклад, повесят мистера Тодхантера или не повесят; учебники хирургии распродавались, как горячие пирожки. По сути, все это сильно напоминало какое-то крупное спортивное событие, этакий поединок «мистер Тодхантер против палача», причем симпатии публики перевешивали в сторону первого, но сентиментальности хватило не намного, так что страховое агентство Ллойда заявило, что ставок на вероятность любого исхода оно принимать не будет.

Мистер Тодхантер, сам не лишенный спортивного духа и к тому же пылкий сторонник крикетной сборной графства Миддлсекс, радовался такому повороту событий. Как-то он даже попытался убедить мистера Читтервика заключить пари на свою аневризму, предлагая пять к четырем в ее пользу. Мистер Читтервик, однако, явился к нему совсем с другой миссией и к шуточкам расположен не был.

– Мне бы не хотелось пробуждать в вас надежды, Тодхантер, – начал он, щурясь за стеклами очков в золотой оправе, – но, сдается мне, я наконец могу сообщить вам нечто по поводу Палмера.

– Палмера? – Мистер Тодхантер прекратил несолидно хихикать и насторожился. – О чем это вы?

– Об уликах. Свидетельствующих о том, когда именно он покинул дом мисс Норвуд.

– Да? Неплохо. Даже отлично, – похвалил детектива мистер Тодхантер. – Но вы уверены, что это снимет с него подозрения?

– Кто ж его знает! Понимаете, мы ведь их еще не нашли.

– Тогда о чем тут, черт побери, речь? – возмутился мистер Тодхантер.

Мистер Читтервик, поморгав, извинился.

– А вы не разволнуетесь, если я все объясню? – тревожно спросил он.

– Разволнуюсь, если не объясните, – огрызнулся мистер Тодхантер.

– Значит, дело тут вот какое… – начал мистер Читтервик.

11

Подлинная (или более-менее подлинная) история, лишь с избранными отрывками которой мистер Читтервик мог ознакомить мистера Тодхантера в присутствии надзирателей, звучала следующим образом.

Вчерашним утром мистера Читтервика посетила блестящая мысль, и он поспешил в Бромли, чтобы поделиться ею с молодой миссис Палмер.

Мысль эта касалась наручных часов, и миссис Палмер поначалу не поняла, в чем там суть. Но когда поняла, то воодушевилась даже пуще самого мистера Читтервика и с готовностью рассказала ему все, что знала о наручных часах мужа, в том числе и о тех, которые, по сведениям мистера Читтервика, Винсенту подарила мисс Норвуд. Далее миссис Палмер охотно разрешила мистеру Читтервику поискать эти часы в вещах мужа, а потом и во всем доме, что детектив тщательнейшим образом проделал, после чего, сияя от радости, объявил хозяйке, что обнаружить часов не смог. Миссис Палмер также просияла (по мнению мистера Читтервика, впервые за несколько месяцев) и настоятельно пригласила его отобедать, каковое приглашение мистер Читтервик с удовольствием принял.

После обеда мистер Читтервик вместе с сэром Эрнестом, «дергая за те веревочки», до которых удалось дотянуться, добились разрешения на свидание с Палмером в тюрьме. Со стороны властей наблюдалось некоторое тому сопротивление, но мистер Читтервик исхитрился преодолеть все, и ему назначили час на следующее утро.

Итак, в свой срок мистер Читтервик и Палмер уселись лицом к лицу за столом в тесной, пустой, с зарешеченным окном комнате, под присмотром надзирателя, который стоял в дверях, опершись на косяк. Палмер, несколько менее угрюмый и более взбудораженный, чем раньше, скованно сидел на стуле, согласно тюремным правилам, держа на виду руки. Беседа развивалась примерно в таком духе.

– Видите ли, – осторожно начал мистер Читтервик, – не исключена вероятность, что я напал на след улики, которая может способствовать доказательству вашей невиновности. Об этом свидании я просил потому, что хотел с вашей помощью прояснить пару моментов.

– Какой там еще улики? – глухо и вяло спросил Палмер.

– Речь идет о наручных часах. Тех, что подарила вам мисс Норвуд.

– Мисс Норвуд никогда…

– Выслушайте меня, – настоятельным тоном вклинился в середину фразы мистер Читтервик, – и воздержитесь от заявлений, о которых можете потом пожалеть. Я уже выяснил, что мисс Норвуд подарила вам часы, и ваша жена – да-да, именно ваша жена! – сообщила мне, что изнутри на крышке часов было грубо нацарапано «В. от Дж.», – надо думать, булавкой. Этот факт установлен с точностью. Это наша исходная точка, на ней будет строиться защита. Окажите любезность, не пытайтесь ее оспаривать. Вы меня понимаете? – И мистер Читтервик широко улыбнулся Палмеру, стараясь выразить лицом все сразу: и дружескую заботу, и лукавство, и призыв вести себя осторожно.

Палмер медленно расплылся в улыбке.

– Не уверен, но, кажется, понимаю…

– Ну слава Богу! – Мистер Читтервик облегченно вздохнул. – Я в вас не сомневался. Во всяком случае, понимаете достаточно, чтобы не пытаться отрицать то, о чем я вам говорю. Ваша жена уже все знает, да-да, не сомневайтесь. Итак, попробуем восстановить события… В тот вечер вы поссорились с мисс Норвуд. В гневе вы ушли из ее сада. Не исключено, что вы решили больше не иметь с ней никаких дел, ни с ней, ни с тем, что с ней связано. Вы вдруг вспомнили, что у вас на запястье подаренные ею часы. Ярость ваша была такова, что даже этот факт выглядел оскорбительным. Вы сорвали часы с руки и швырнули их в сад того дома, мимо которого как раз проходили. Да-да, я знаю все, не перебивайте меня, пожалуйста. Мой вопрос заключается в следующем: куда именно вы их зашвырнули?

– Да разве вспомнишь, – с сомнением откликнулся Палмер.

– Видите ли, я приложил некоторые старания, чтобы выяснить, какой дорогой вы шли. Правильно ли я понимаю, что с Риверсайд-роуд вы свернули на Харрингей-роуд?

– Да.

– А оттуда – на Персиммон-роуд?

– Д-да. – Палмер метнул взгляд в надзирателя.

– И на Персиммон-роуд вы сели в автобус. Следовательно, забросить эти часы в сад вы могли либо на Риверсайд-роуд, либо на Харрингей-роуд. Не помните, где именно?.. Ну конечно, нет, – поспешил ответить на свой вопрос мистер Читтервик. – Вы же были расстроены. Прямо-таки не ведали, что творите. Иначе не позабыли бы про этот казус с часами. А может, вы сочли его пустяком? Ну, не важно… Важно, видите ли, другое: при падении часы могли удариться о что-нибудь твердое и разбиться. Вы меня понимаете?.. Предположим, они показывали точное время, но от удара перестали ходить, и, таким образом, на циферблате зафиксирован в точности тот момент, когда вы там проходили. Если вы невиновны, на часах будет меньше девяти вечера, если виновны – больше. Теперь вам ясно?