Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады - Александр Андреев

Теперь Польша сама по себе, а Украина сама по себе, иначе довеку на нашей земле ладу не будет. Договориться с Польской Короной нельзя, даже выбив ей зубы жадности. Мы должны раз за разом показывать всему миру, что королята – это тупые монстры и поэтому с такими нелюдями Европе стыдно быть не только в дружественных отношениях, но даже в обычном союзе.

Сейчас мы активно вмешаемся в выборы короля Речи Посполитой и потребуем у него и сената автономии Украины такой же, какую имеет Великое княжество Литовское. А когда Варшава нам откажет, а она нам обязательно откажет, ну что же – коли с Польшей нельзя сладить, так отделимся от нее со всем народом навсегда!

А чтобы сенат дольше думал над нашими предложениями, давая нам усилиться, мы пойдем на Львов, и пусть зелено-желтые львовские холмы почернеют от казацкого войска.

Идем на Львов, но брать его не будем. И не потому, что в нем тридцать тысяч жителей и столько же живущих в округе, а значит в городе сильный гарнизон. И не потому, что четыреста пятьдесят каменных и тысяча пятьсот деревянных домов окружены внутренней и внешней стенами с орудиями на них, с семнадцатью башнями, рвами и валами почти трехметровой высоты, глубины и ширины. И не потому, что в городе Льва всего двое краковских и галицких ворот, и две фортки-калитки, у монастырей бернардинов и кармелитов, и с запада у него болота, а с севера Нижний Замок, а на горе Высокий Замок. Кодак посерьезнее крепость. Была. Вот, добрые люди рассказывают, что вода в львовских рвах высохла, валы сползли, а стены ядер не выдержат.

Львов – знаменитый древний украинский город и не славному Войску Запорожскому руйновать его славу! Подойдем, осадим, поговорим с Варшавой о новом короле с позиции силы, ибо другого языка она не знает. Останемся на своей земле, но будем нависать над тупоумной шляхтой, как карающий меч. Нависать и набираться государственных сил, чтобы с нами считались, ибо еще ничего не кончено.

Богдан Хмельницкий закончил свою долгими ночами продуманную речь и еще долго в парадном зале висела восторженная казацкая тишина, взорвавшаяся, наконец, единым сотенным возгласом-ревом, от которого вылетели замковые стекла:

– У нашего батьки золотое сердце и разумная голова, а к ней – ловкий язык. Ты рыцарь, Богдан, и голова, мы тебе верим. Там, где славный Хмельницкий – там и народ украинский! Слава Батьку! Хай живе!

Богдан Хмельницкий за 1648 год сделал со своими героями то, о чем Украина мечтала века и за это получил от Речи Посполитой, уже не раз лежавшей в грязи у казацких ног, название вечно пьяного казацкого тирана. Кому что нравится – тот тем и давится, и польские псевдоисторики наперебой выдумывали сказки об алкоголизме украинского гетмана, не стоившие и бумаги, на которой они были написаны. Попробуйте с пляшкой горилки и кухлем оковитой в руках десять лет громить намного сильнейшего врага и создать государство героев! Что, гоноровые, не получается? Кто бы мог подумать? Не мудрено, панята, вы ведь сами вечно пьяные или только что из любимой корчмы. Там, в корчме, среди объедков ваше место. А гениальные герои, окруженные вернsми рыцарями, стоят на недосягаемых вершинах и радуют свой народ свободой и благополучием.

Двумя мощными потоками Войско Запорожское через Броды и Збараж двинулось на Львов, заняв по дороге родовой замок Бешеного Яремы, Вишневец с пятидесятью орудиями, который никто не защищал. Казаки хохотали, узнав, что Вишневецкий прибежав из Пилявиw в город Льва, срочно собрал у горожан для их защиты умопомрачительную сумму в один миллион злотых и тут же рванул с деньгами в Варшаву. Впрочем, Бешеный Ярема, честь и совесть Польской Короны, хорошо знал, что делал. Золото помогло ему получить в сейме, очевидно за неучастие в Пилявицком и других сражениях, должность великого коронного гетмана Речи Посполитой, до возвращения из крымского плена Николая Потоцкого, чтобы получать еще и еще миллионы золотых за проигранные битвы. Само собой, Вишневецкий тут же потребовал эти миллионы на создание новой армии из тридцати тысяч кавалеристов и двадцати тысяч пехотинцев, конечно забыв рассказать, что у него уже есть львовский миллион. Сейм, вообще-то, понимал, что деньги знаменитому наоборот Гедиминовичу давать нельзя, но новый коронный гетман пообещал делиться военными подрядами с нужными варшавскими людьми и дело сладилось, поскольку ведь «escze Polska nie zginela».

Войско Запорожское простояло у Львова и Замостья до середины ноября, взяв даже неприступный Высокий Замок, испугав испугавшихся и вежливо собрав с ободранных Яремой горожан впятеро меньшую контрибуцию товарами для крымской орды.

К Хмельницкому еще в начале октября обратился брат умершего Владислава Ян Казимир, прося поддержки в борьбе за корону со своим братом Карлом Фердинандом, которого поддерживали королята и Вишневецкий. Претендент, иезуит и кардинал, обещал Хмельницкому все и гетман, ученик иезуитов, хорошо знал, что ничего из обещанного сделано не будет. Играть ведущую роль в избрании короля когда-то великой Речи Посполитой почти уничтоженному в 1638 году Войску Запорожскому было важно для предотвращения совсем не нужной ему монархической интервенции. Хмельницкий словесно и финансово заявил Варшаве о поддержке Яна Казимир, который 10 ноября 1648 года и был избран сеймом королем Речи Посполитой. Через неделю Хмельницкий начал отводить свои полки к Киеву, где вскоре должны были состояться королевско-гетманские переговоры о статусе Украины в составе Речи Посполитой.

Богдан Хмельницкий не мог закрепить за Войском Запорожским Галичину – оставление им сильных казацких гарнизонов в западных украинских городах обескровило бы его армию, у которой впереди было еще море сабельной работы, а слабые гарнизоны быстро бы вырубили сбежавшиеся ближние и дальние польские хоругви. Довольный сенат начал говорить, что тупоумного Хмельницкого бог наказал политической слепотой, совершенно не понимая того, что бессмысленно платить бесценной кровью за то, что нельзя удержать.

Хмельницкий двигался к Киеву медленно, везде устанавливая гетманское правление, и победно-грустно: в середине ноября от эпидемии чумы умер его герой-побратим Максим Кривонос, детство и юность которого осталось неизвестным потомкам, участник Тридцатилетней войны и морских походов по Средиземному морю, полковник Черкасского полка, фанатично ненавидевший шляхту, чей девиз был «Воевать, а не разговаривать» и который «ляшскую славу загнал под лаву».

Иностранные дипломаты презрительно писали из Варшавы в европейские столицы: «У поляков, в большом количестве скопившихся в Варшаве, были заячьи уши. Ими овладел такой страх, что как только услышат треск сухого дерева, так готовы без памяти бежать к Гданьску с криками «Хмельницкий идет!» После выборов короля, первых послов сенат отправил к нему и гетман, улыбаясь сказал им:

– Хорошо, что выбрали Яна Казимира, а если бы выбрали другого, так я бы пошел в Краков и дал бы корону Речи тому, кому бы захотел.

Читал Богдан Хмельницкий подготовленные тайной стражей информационные обзоры о настроениях в Варшаве и успокаивался – никто таким воякам в Европе войск не даст, только за наличный расчет наемников, а у королят к деньгам отношение особое, могут выговорить только слово «дай» и никогда «на».

Еще с дороги от Львова украинский гетман обратился к польской шляхте с универсалом:

– Вы, панове, говорите, что я поднял миллионы на резню только затем, чтобы отомстить за себя? Да разве эти миллионы пошли бы со мной из-за этого умирать? Нас, казаков, мало и без народа борьба с вами, ляхами, невозможна. Вы издеваетесь над безвинными и беззащитными людьми, оказавшимися в безвыходном положении. Теперь я и Войско Запорожское – защита и охрана нашего народа, которое идет с нами к победе.

Вы, панове, говорите, чтобы я побоялся бога. Почему же вы не боялись Господа, когда веками истязали мой народ, вися на его шее то ли камнем, то ли необъятным чудовищным желудком?

Вы хотите дать нам то, что сами потеряли навеки? Нашим салом да по нашим губам? Хлопская жизнь достойна вас, а не нас, не выпускающих сабли из рук. Ударит стена о стену – одна упадет, другая останется. Не бывать возврата к прошлому!

Желаю, чтобы в соответствии с приказанием Его Королевского Величества, вы не замышляли ничего дурного против нашей греческой веры и против ваших подданных, но жили с ними в мире и содержали их в милости. А если, сохрани Боже, кто-нибудь, упрямый и злой, задумает проливать христианскую кровь и мучить бедных людей, то виновный нарушитель мира и спокойствия доведет Речь Посполитую до погибели. Не забывайте, что цвет польского войска побежден! Желаем, чтобы вы оставили нас в покое!

27 декабря, в день своего рождения, пятидесятитрехлетний Богдан Хмельницкий во главе своего победного войска входил в Киев и навстречу гетману вышел под гром пушечного салюта весь стольный город, назвав его «Моисеем, спасителем украинского народа от польского рабства». Шумело над огромным войском родное малиновое знамя, отражались блики от мушкетов и сабель, гудели литавры и били барабаны, и блистала над всеми полками гетманская булава в бирюзе и рубинах. Все понимали, что за этот 1648 год Украина стала совсем другой, потому что веками нарывавшийся на боевого украинского казака зажравшийся польский шляхтич, наконец, смог это сделать и получил заслуженное. Государственная связь Украины и Польши разлетелась в прах, но в течение нескольких январских дней 1649 года Богдан Великий создал продуманную программу Казацкого государства, которое вскоре стали называть Гетманщиной, страной Войска Запорожского.