Почетный академик Сталин и академик Марр - Борис Илизаров

Опубликованную в том же номере «Правды» статью Чикобавы Сталин также перечитал и вновь на ней сделал пометы, хотя, прежде чем дать добро на ее публикацию, он трижды правил три авторские машинописные версии. Чикобава вспоминал о двух редакциях своей статьи с правками вождя. На самом же деле в архиве Сталина находятся три редакции статьи Чикобавы с замечаниями Сталина и несколько последних страниц еще одного экземпляра, на котором правки нет. С учетом правки во время первого знакомства с краткой запиской Чикобавы (о ней говорилось раньше) таких редакций насчитывается сейчас четыре и пятая правка на публикации статьи в газете «Правда». Не все правки Сталина носили существенный характер. В то же время письменные пометы Сталина не полностью исчерпывают его замечания так как многое высказывалось им в устной форме, — Чикобава старался учесть и эти устные пожелания вождя. Об этом, в частности, говорит и то, что если самая первая записка Чикобавы насчитывала не более половины авторского листа, то одна из редакций его статьи состояла уже из 42 машинописных страниц, другая — из 60 страниц, а еще одна — из 49 страниц. По ним видно, что Чикобава изо всех сил старался написать так, как этого хочет державный редактор. Вся редакторская работа проходила между 10 апреля (время прибытия Чикобавы в Москву) и 6 марта 1950 года (дата письма Сталина членам Политбюро и дата написания последней редакции статьи Чикобавы), то есть Сталин работает со статьей Чикобавы в течение месяца. На варианте статьи объемом в 42 страницы дата не указана, на варианте в 60 страниц стоит дата — «2.V.1950 г.», на редакции в 49 страниц указана дата «6.V.1950 г.». На страницах той статьи Чикобавы, где нет даты, больше всего поправок Сталина, впрочем, и на более поздних редакциях их немало. Чего же вождь хотел от лингвиста и профессора Тбилисского государственного университета имени И.В. Сталина А. Чикобавы? Скорее всего, раз за разом перечитывая и правя статью Чикобавы, он добивался уяснения своей собственной позиции и вычленения проблем, которые хотел оставить за собой. Сталин пытался как можно ближе подвести текст Чикобавы к своей постепенно проясняемой для себя же позиции. Статью Чикобавы он превращал в удобный для себя плацдарм. Но в то же время Сталин явно не желал, чтобы Чикобава, идя на прорыв, смело, открывая дискуссию с антимарристских позиций, стал не то что главным, а даже равным вождю ее участником. Он хотел оставить только за собой плоды заранее предрешенной победы, то есть окончательную формулировку лингвистических проблем и их «марксистское» разрешение. И весь этот замысел блестяще удался. Впрочем, могло ли быть иначе?

В первом варианте статьи Чикобавы (42 страницы) Сталин сначала правит только стиль, уточняет «марксистские» формулировки. Но вот автор задевает болезненный для послевоенного Сталина вопрос. Это один из тех вопросов, который и привел к изменению его отношения к Марру. Чикобава критически относясь к послереволюционной интерпретации яфетической теории, напоминал, что языки яфетической группы стадиально предшествуют индоевропейским и семитическим языкам. В этом месте Сталин дописал на тексте Чикобавы: «Стало быть, яфетические языки уже перестают быть ветвью семитических языков»[368]. Ловя Марра на нестыковках и противоречиях, Сталин невольно выдает сам себя — значит, его давно смущало предположение Марра об общих истоках некоторых кавказских (грузинский и армянский) языков с языками семитическими? А здесь из статьи Чикобавы Сталин понял, что позже Марр отнес грузинский язык к языкам яфетической группы. Действительно, противоречие налицо.

В том же, первом варианте статьи Чикобавы Сталин взял себе на заметку его замечание о претензии марристов на то, чтобы рассматривать яфетическую теорию в качестве «общего учения о языке?»[369]. А к рассуждению Чикобавы о том, что Марр противоречит бесспорному сталинскому определению нации, утверждая, что все языки классовые и что «соответственно отпадает вопрос о классовых языках, классовых языков не бывает», Сталин добавил: «Есть только языки национальные»[370]. Здесь же выкинул цитату из своей работы «О диалектическом и историческом материализме».

В том месте, где Чикобава затрагивает болезненный для антимарристов вопрос о будущем мировом языке, Сталин поверх текста пишет: «Как известно, марксисты понимают это дело несколько иначе. Они считают, что процесс отмирания национальных языков и образование одного общего мирового языка будет происходить постепенно, без каких-либо искусственных… мер»[371]. Затем на протяжении почти десятка страниц почетный академик Сталин тщательно выправляет стиль профессора и лингвиста Чикобавы, берет себе на заметку рассуждения автора о родстве языков, отражающем родство семьи народов. Вычеркнул замечание автора о том, что все положительное в советском языкознании делается «не благодаря палеонтологии речи, а несмотря на палеонтологию»[372]. Затем решительно сократил заключительную дежурно-положительную часть, перечеркнув такой пассаж Чикобавы: «Акад. Н.Я. Марр впервые со всей страстностью поставил фундаментальный вопрос материалистической лингвистики — о языке как надстроечной категории, развитии языка в связи с развитием производственной деятельности человека». Вместо этого сделал свою вставку: «Но у акад. Н.Я. Марра были серьезные ошибки в общелингвистических теоретических построениях. Без преодоления этих ошибок невозможно строительство и укрепление материалистической лингвистики. Если где и нужна критика и самокритика, то именно в этой области»[373]. В заключительном абзаце вычеркнул перечисление имен великих марксистов, в том числе и своего имени[374].

Доработав статью по замечаниям Сталина, в результате чего она выросла почти на полтора десятка страниц, Чикобава вновь принес ее вождю или передал через кого-то не ранее 2 мая 1950 года. Сталин опять с удовольствием принялся за редактирование. Здесь уже помимо навязчивой страсти к редакторской работе можно заподозрить и то, что Сталин решил использовать этот момент просто для того, чтобы лучше усвоить доводы Чикобавы, а затем подготовить свой собственный эффектный выход на публичную сцену. Я опускаю очередную редакторскую и корректорскую работу вождя и отмечу только принципиально важные моменты. Во всех предыдущих вариантах Чикобава подвергал критике идею Марра о кинетической (ручной) стадии развития речи. Сталин решил, что в этом месте интонация Чикобавы недостаточно решительна, и, исправляя ее, внес дополнительные аргументы, которые он позже воспроизведет и в своей статье: «Ясно, прежде всего, что когда говорят о происхождении языка, речь идет не о немом, „ручном“ языке, который нельзя назвать языком, поскольку он является немым, бессловесным, — а о человеческом звуковом языке…»[375] Эта фраза целиком войдет в его собственную работу. Затем Сталин счел возможным сделать вставку в текст профессионала-лингвиста в том месте, где Чикобава, критикуя стадиальную классификацию языков Марра, говорит о китайском языке. Сталин дополняет: «…последний, как язык живой, безусловно развивается и будет развиваться в соответствии с хозяйственным развитием Китая и будет преуспевать, вопреки стадиальной философии Марра»[376]. И хотя Марр никогда не говорил, что китайский язык, несмотря на свою древность, утратил способность развиваться, Чикобава бросает ему в этом упрек, а заодно и в пособничестве расистам: «Между тем именно стадиальная классификация акад. Н.Я. Марра, отказывая определенным языкам в способности развиваться, объективно на руку расистам». Сталин исправил конец предложения: «…помогает расизму»[377]. Отметим еще одно место во втором варианте статьи Чикобавы, покоробившее вождя своим «оппортунизмом». Напомню, Чикобава хотел сохранить яфетическую теорию в ее компаративистском, дореволюционном варианте. Поэтому наряду с представлением о яфетической языковой семье и о характере языка как надстрочного явления Чикобава попытался сохранить и палеонтологический метод анализа речи. В свое время он также отдал ей дань и, видимо, теперь не хотел перечеркивать сделанное. Но в этом месте он написал очень коряво: «В принципе бесспорна палеонтология речи, как углубление истории, но не в порядке заменения истории языка и марксистски понятый сравнительно исторический метод». Сталин на полях нарисовал жирный восклицательный знак, затем русскими буквами по-грузински написал характерное «хе», то есть «дубина», а всю фразу отредактировал следующим образом: «В принципе бесспорна палеонтология речи, как один из способов изучения истории древнего языка, но не как средство заменить или отменить историю языка» (далее по тексту. — Б.И.)[378]. Затем Сталин выкинул все развернутые выводы Чикобавы, оставив всего два кратких абзаца, добавив к ним: «…поскольку акад. Н.Я. Марр не смог подняться до правильного понимания марксизма-ленинизма»[379].