За день до полуночи - Стивен Хантер

Пуллер смотрел на него, ничего не понимая.

– Черт побери, о чем это вы?

– Вы сказали, что придется атаковать только узким фронтом и единственное направление атаки идет вот по этому лугу. Правильно? И люди все время будут под перекрестным огнем, верно?

Дик молча смотрел на него.

– Но есть вариант. Вот здесь, слева, русло ручья. – Палец Питера ткнул в отвесную скалу.

– Это место считается непроходимым, скала здесь слишком крутая для подъема, но говорю вам, что здесь проходит русло ручья. Вы можете послать сюда людей и атаковать противника с другой стороны. Вам не придется атаковать только на узком фронте. Пошлете людей сюда и атакуете слева, в обход этой ловушки из траншей. Клянусь, там есть это русло. Ручей высох, зимой его не видно из-за снега, а летом из-за деревьев, но он там есть, и это еще один путь на вершину.

Пуллер сверлил его взглядом.

– Идемте со мной.

Они прибежали на командный пункт и принялись разглядывать геодезическую карту.

– Доктор Тиокол, здесь не отмечено никакого ручья.

– Это карта 1977 года. А ручей мы обнаружили в прошлом году, когда вели земляные работы. В этом все дело. Говорю вам, вы сможете зайти во фланг противнику, а он этого не заметит. – Палец Питера ткнулся в отметку на карте. – Вы же послали сюда людей. Вот они и пройдут по руслу ручья и ударят во фланг. Рейнджеры и пехота этого сделать не смогут.

Пуллер склонился над картой.

– Вот эти люди, – крикнул Питер и снова ткнул пальцем в отметку на карте, подразумевая отправленных туда солдат. – Кто там будет?

– Рота Национальной гвардии, – ответил Пуллер. – Вернее, то, что от нее осталось.

Уоллс стоял у подножия ракеты.

Она возвышалась над ним в тусклом сером свете. Рядом с ней он чувствовал себя таким маленьким.

Уоллс протянул руку и потрогал корпус ракеты – вовсе не такой холодный и влажный, как он себе представлял. Хотя ракета и не реагировала на его робкие прикосновения, не вбирала в себя тепло и энергию его рук, для него она была… чем-то особенным… ничем.

Он не понимал ее, не чувствовал, она не имела для него смысла. И дело совсем не в том, что Уоллс был просто карликом рядом с этой семиэтажной высотой.

Она оставалась для него абстракцией, не имеющей никакого смысла. Он даже не затруднял себя рассуждениями, как подступиться к ней. Громадная черная гладкая глыба, находящаяся за пределами его понимания, плывущая над ним в полутемных бликах – вот и все. У глыбы не было человеческого лица. Какая-то она… особенная, что-то непонятное, чему глубоко плевать на него, Уоллса.

Странно, но ракета словно одурманивала его, Уоллс почувствовал себя так, словно наглотался наркотиков. Она вся светилась загадочным светом, как будто окруженная этаким ореолом. Наверное, ракета пришла из потустороннего мира или из чего-то такого, с чем ему пришлось однажды столкнуться во Вьетнаме: такое чувство вызвала у него гигантская каменная голова с толстыми губами и пронзительным взглядом, стоявшая среди ярких цветов. И можно было смотреть на нее хоть целый век или два, но так ничего и не понять.

Уоллс осторожно обошел ракету, хотя между ее корпусом и окружавшей бетонной стеной было не слишком много места. Он так и пробирался кругом, запрокинув голову и раскрыв рот. Но не заметил ничего нового, ракета везде выглядела одинаково.

У него разболелась голова, он начал различать какие-то слабые шумы, что-то вроде тикания, жужжания, слабой вибрации и одновременно с этим почувствовал запах проводов, бетона и парафина. Эти запахи указывали на наличие электричества.

Он снова с любопытством оглядел ракету: она не отвечала его прежним о ней представлениям. Например, не было стабилизаторов. А как же управлять ракетой без стабилизаторов? Не было на корпусе никаких цифр, ему же казалось, что, по крайней мере, на корпусе должна быть надпись «ВВС США», как у тактических ракет, которые он видел во Вьетнаме. Он не представлял себе ракеты без громадной вышки, возле которой суетятся люди.

Но ничего этого не было. Похоже, ракета вообще не могла летать, настолько огромной она ему казалась. Громадная труба просто сидела на тонких балках фермы, больше никаких сложных конструкций, отводящие газы трубы уходили вниз, в шахтный ствол. Верха ракеты Уоллс видеть не мог, ее корпус терялся в темноте на высоте примерно семидесяти футов. А еще выше, примерно футов через сто, проступало что-то вроде закрытого люка шахты, который снизу казался всего лишь небольшой дырой, проникнуть в которую мог только человек.

Уоллс задумался. Что делать? Должен ли он взорвать ракету? Уверенности в этом у него не было, он попытался припомнить полученные указания. Проклятье, что нет с ним Уидерспуна, он бы точно знал, что делать. Но даже если ее и надо взрывать, то как? Ни гранат, ни взрывчатки у него не осталось, нигде не видно было ни кабелей, ни шлангов, которые можно было бы перерезать. А стрельба из обреза 12-го калибра не причинит этой громаде никакого вреда. В этой ракете должна находиться атомная бомба. Интересно, где? И, главное, в чем же задача – взрывать атомную бомбу или предотвратить ее взрыв?

Да, задачка, растерянно подумал Уоллс.

И тут он наткнулся на лестницу – скобы в бетонной стене. Следя за ними взглядом, Уоллс заметил, что скобы ведут к небольшой дверце в бетонной стене, расположенной примерно на половине пути от основания ракеты до люка шахты.

Уоллс задумался. С одной стороны, сейчас он в порядке, можно сидеть здесь и ждать, пока за ним придут. Но, с другой стороны, те, кто послал его сюда, уж очень стремились в ракетную шахту. Проникнуть в шахту можно было только по этой лестнице.

А может быть, ты единственный, кто пробрался сюда. Вообще единственный.

Уоллс рассмеялся при этой мысли. С одной стороны, все эти гребаные белые со всеми их вертолетами и прочим дерьмом, а с другой стороны, он, маленький ниггер Натан Уоллс, знаток Пенсильвания-авеню, сын Тельмы и брат Джеймса, которые оба умерли. Но он, Натан, он единственный из всех сумел сделать это. И что теперь?

А теперь ты можешь убить много белых, подумал он. В эту же секунду каким-то звериным чутьем он ощутил тепло и движение, почувствовал резкий удар, кто-то, словно тигр, налетел на него и припечатал к бетонной стене. На горло надавило лезвие ножа, и Уоллс понял, что пришла его смерть.

В первом вертолете на связи был сам Скейзи.

– Дельта-6, я Кобра-1, объясните последний приказ.

– Кобра-1, оставайтесь в своих вертолетах, вот и все.

Скейзи сел, тяжело дыша и ничего не понимая.

Ему вспомнилась операция «Пустыня-1», растерянность бегущих людей, непонятные команды, припомнился и сам Дик Пуллер, ничего не объясняющий, ведущий себя, как капризный Ахилл.

– Полковник Пуллер, все передают какие-то странные команды…

– Операция отменяется, Фрэнк. Убирайте Дельту…

– Отменяется! Но мы же можем взять этих негодяев! Проклятье, нам не нужно шесть вертолетов! Мы справимся и пятью, мы сможем проникнуть туда и выбить их…

– Назад по вертолетам, майор!

Вот тогда Скейзи и ударил его. Да, он ударил в лицо старшего офицера, и сам ужаснулся, увидев, как Пуллер упал на спину. Кровь выступила у него на лице и появилось на нем какое-то странное выражение боли.

Кто-то тут же схватил Скейзи.

– Фрэнк, убирайся отсюда, – приказал Дик. – Возвращайся к своим людям.

«Ты трусливый негодяй, у тебя кишка тонка для этой работы» – так Скейзи кричал тогда. Раненый, разъяренный сын, который только что во всем слушался отца, а теперь потерял человеческий облик.

– Дельта-6, я Кобра-1, черт побери, что происходит…

– Освободите эфир, Кобра-1, сидите и ждите, конец связи.

Проклятье, подумал Скейзи.

– Я возвращаюсь на командный пункт. – Скейзи выскочил из вертолета, пролез под вращающимися лопастями и направился назад, к Пуллеру.

Пятьдесят пять человек двигались медленно, отставая от графика, постоянно блуждая. Они чертовски замерзли, сейчас их даже не волновало, что мир висит на волоске, им просто хотелось согреться. Конечно, можно говорить всякие речи, но эти ребята уже побывали сегодня в бою, от которого многие еще не отошли. До сих пор они просто играли в войну, не видели ни одного убитого и вдруг внезапно своими глазами увидели так много убитых, и они были их друзьями.

– Лейтенант, похоже, мы заблудились, – обратился к командиру сержант.

– Блуждать нам нельзя, – ответил Дилл, – осталось немного.

– Боюсь, некоторые ребята могли отстать.

– Проклятье, им же говорили не растягиваться На этой горе очень опасно заблудиться.

Лейтенант оглянулся. Его рота Браво пробиралась сквозь деревья, он видел неясные тени на фоне белого снега. Тени тяжело дышали, натужно кряхтели, ругались, брели с трудом, не соблюдая никакого строя… Боже, ну и видок у людей, которые должны спасать мир, подумал Дилл. Бедные парни. Но мир не спасешь, просто лизнув языком почтовую марку. Лейтенант едва не рассмеялся от этой мысли.