Очищение огнем - Джессика Марч

– Ужасно рада видеть тебя, Сил. Садись. Хочешь кофе или…

– Я пришла попрощаться, – перебила Сильвия, меряя шагами пушистый ковер. – «Плейерз» предложили ангажемент в Нью-Йорк на пару месяцев. Уезжаем завтра.

Отдавая дань сентиментальному обычаю прощаться, Сильвия одновременно ухитрялась говорить холодно и взволнованно. Кей подумала, что подруга, возможно, сконфужена непривычной обстановкой, и столь нетипичными для нее жестом и решила немного подбодрить ее:

– Нью-Йорк! Потрясающе! Я искренне рада за тебя!

– Да, такой шанс подвернулся, и в самое время. По-моему, я уже перетрахалась со всеми парнями в Чикаго! Мне бы кого-нибудь новенького!

Когда-то Кей, услышав этот деловитый сухой тон, только рассмеялась бы. Но сегодня было очевидно, что Сильвия вознамерилась испытать подругу, бросив перчатку, чтобы посмотреть, осмелится ли Кей снова осудить ее поведение.

Кей поспешно вышла из-за стола.

– Сильвия, прости, если обидела тебя. Поверь, все, что я сказала о твоем… твоем образе жизни только потому, что ты мне небезразлична и я очень волнуюсь.

Сильвия прекратила метаться и остановилась прямо перед Кей. Жестокое выражение лица чуть смягчилось.

– Знаешь, ты была мне как сестра, Кей. Я просто не смогла перенести, когда ты на меня напала. Я очень хотела помириться, но ты сделала все, чтобы этого не допустить.

– Я?! Сильвия, я сто раз звонила, приходила…

– Верно, верно, – отмахнулась Сильвия. – Ты ведешь себя как полагается. Но как ты могла влезть в это Томкэтово дерьмо? Знаешь ведь, этот гребаный журнал подстрекает всех мужиков обращаться с нами как с безмозглыми секс-игрушками! Ты предаешь собственный пол!

Скрестив руки, Сильвия пригвоздила Кей осуждающим взглядом.

Кей даже пошатнулась от столь неожиданного обвинения и не сразу нашлась, что ответить.

– Именно поэтому ты пришла сюда, отплатить мне за…

– А ты что думала? – огрызнулась Сильвия. – Не хотелось уезжать из города, не высказав, какой паршивой лицемеркой я тебя считаю! Читала мне благочестивые проповеди, несла всю эту чушь насчет самоуважения, а сама помогаешь продавать грязь, заставляющую мужчин забыть об уважении к женщине.

Кей в полном недоумении потрясла головой.

– Ничего не понимаю, Сильвия. Сердишься на журнал, который прославляет красоту женского тела, злишься на меня, поскольку я считаю, что каждая женщина имеет право выбирать по собственной воле, стоит ли без стыда и притворства гордиться этим. А сама позволяешь сотням и тысячам мужчин делать с тобой все, что им угодно!

Бледное лицо Сильвии залилось краской; глаза сузились и превратились в щелки.

– Моя личная жизнь тебя не касается. Я никому не причиняю зла; в отличие от тех, кто наживается, превращая всех женщин в объекты сексуальных игр! Неужели не понимаешь, Кей? Мужчины, которые заводятся от этих картиночек, никогда не научатся смотреть на нас как на людей.

– Просто ушам не верю, – пробормотала Кей, – что именно ты повторяешь эту ерунду!

– Так вот лучше тебе поверить, крошка. Я должна была снять груз с души, прежде чем смыться из города.

Сильвия запнулась, глаза подозрительно заблестели.

– Иисусе, мне так не хватало тебя, Кей. Кей рванулась к подруге:

– Тогда будь сама собой, я сделаю то же самое, а остальное неважно.

– Нет, – с прежней враждебностью возразила Сильвия. – Не выйдет, потому что я не знаю тебя теперешнюю – только лицемеры могут здесь работать.

Волна гнева охватила Кей. Она сделала все, но Сильвия, казалась, твердо вознамерилась оскорбить ее.

– Думаю, я имею право верить во что-то другое и иметь свое мнение, не боясь получить ярлык лицемера, – отрезала она.

– Лицемер, Кей, это тот человек, который делает одно, а говорит другое. Ты расписываешь, как много хорошего в «Томкэте» и объясняешь, что там прославляют женскую красоту. – Воинственно выдвинув подбородок, Сильвия надвигалась на Кей. – Но я что-то не вижу тебя на страницах этого журнала! Если считаешь «Томкэт» таким потрясающим изданием, почему не пойти до конца и не показаться людям, в чем мать родила?

– Я могла бы! – выпалила Кей не думая, лишь чисто интуитивно защищаясь.

– Ну конечно, – иронически кивнула Сильвия, – ты вполне могла бы… а я вполне могу стать монахиней.

Она пошла к двери, но у выхода обернулась:

– Пока, Кей. Жаль, что не сумела помочь тебе. Язвительные слова подруги эхом отдавались в мозгу Кей еще долго после ухода Сильвии. Кто из них двоих больше нуждался в помощи? Кей всегда считала, что Сильвия. Но теперь она уже не была так уверена.

– Я могла бы! – громко повторила она пустой комнате.

Орин сразу согласился принять ее, но прежде, чем Кей успела объяснить причину прихода, захотел выслушать еженедельный отчет о всех выступлениях. Кей рассказала о речи на съезде издателей газет в Нью-Орлеане, о нескольких интервью на телевидении. Орин молча кивал, сидя, как всегда, в центре огромной круглой кровати, в темно-золотой с коричневым пижаме осенних тонов.

– Ты многое успела, – заключил он. – Прекрасная работа! Хотя кое-что мне не нравится.

– Что именно? – расстроилась Кей.

Она знала, что трудится не покладая рук и с неплохими результатами. Тираж «Томкэта» увеличился на двадцать процентов, в значительной мере благодаря усилиям Кей.

– Джил говорит, якобы ходят слухи насчет того, что эти ловкачи из «Козмо», хотят переманить тебя вести колонку для молодых женщин и вроде бы кинокомпания собралась отправить тебя в Голливуд на кинопробы.

Кей весело засмеялась.

– По-моему, я начинаю приобретать широкую известность! Именно это вас беспокоит?

– Меня волнует то, что ты можешь принять одно из этих предложений.

Кей снова расхохоталась.

– У меня нет актерского таланта, О. О., а даже если бы и был, все это неинтересно. Кстати, не бойтесь, что я уйду в другой журнал. Неужели воображаете, что у меня нет представления о лояльности? Вы дали мне настоящий дом, когда идти было некуда!

– Ну, с моей души просто камень упал, – улыбнулся Орин.

– Только я хотела взять на себя еще одну обязанность.

Кей оперлась локтем о меховое покрывало.

– Собираешься попробовать вести колонку?

– Нет, – покачала головой Кей, – хочу быть «кошечкой».

Орин с сомнением оглядел Кей.

– Как тебе это в голову пришло?

– Один раз подруга сказал, что я не имею права говорить от всего «Томкэта», если не готова стопроцентно поддерживать все, за что он ратует.

– Значит, вот оно что? Подруга поддразнила тебя и теперь боишься потерять лицо?

– Нет, дело не только в этом, – медленно протянула девушка. – Мне важно не быть лицемеркой, не говорить одно, а делать другое.