Когда невозможное возможно: Приключения в необычных реальностях - Гроф Станислав

Как видно из этих примеров, одной из необычных и характерных особенностей кетаминового опыта является возможность эмпирически отождествляться с различными материальными предметами и процессами, которые мы обычно считаем бессознательными, потому что они имеют неорганическую природу, а мы привыкли связывать сознание с более высокими формами жизни. Однако в кетаминовых сеансах переживания подобного рода далеко не редкость, и когда они возникают, они кажутся подлинными и очень убедительными. После подобного опыта становятся более понятными анимистические мировоззрения многих туземных культур, согласно которым не только все животные и растения, но также солнце и звезды, океаны, горы и реки и другие объекты неорганической природы обладают сознанием.

Среди моих переживаний такого рода были, например, случаи, когда я отождествлялся с сознанием океана, пустыни, гранита; атомного реактора подводной лодки, находящейся под арктическими льдами; металлического моста, по которому ехали тяжелые грузовики; деревянной сваи, которую забивали в землю ударами огромной кувалды; горящей свечи; пламени факела; драгоценных камней и золота. Один раз я даже отождествился с лыжным ботинком на ноге лыжника—бегуна по пересеченной местности. Я был прикреплен к лыже и ощущал все изменения напряжения, связанные с движениями бегуна.

Не менее частыми в кетаминовых сессиях являются отождествления с другими формами жизни. Так, в одной из сессий я был головастиком, переживающим превращение в лягушку, а в другой — огромной серебристой гориллой, отстаивающей свою территорию. Несколько раз благодаря такому механизму я имел уникальную возможность проникнуть в некоторые тайны жизни дельфинов и китов. А однажды очень натурально и правдоподобно переживал, как, будучи гусеницей, строю кокон и растворяюсь в аморфную жидкость, которая затем превратилась в бабочку. Особенно впечатляющим был один мой опыт такого рода, когда я стал венерой-мухоловкой, плотоядным растением, которое как раз поймало муху и переваривало ее — со всей гаммой вкусовых ощущений, которые мое человеческое воображение едва ли могло измыслить.

Со всеми этими примерами фантастических переживаний резко контрастируют несколько кетаминовых сессий, которые были совершенно тривиальными и откровенно скучными. Во время этих сессий я созерцал бесконечные образы кирпичных стен, цементных поверхностей и асфальтовых улиц в пригороде большого города или бесконечную смену безобразных флуоресцентных цветовых пятен, спрашивая себя, зачем я только принял это вещество. В какой-то период у меня было подряд несколько кетаминовых сессий, настолько ужасных и отвратительных, что я даже решил никогда больше не принимать это вещество. Они касались проблемы ископаемых видов топлива и проклятия, которое они представляют для жизни на нашей планете. Вот отчет об одной из таких сессий.

«Атмосфера была мрачной, тяжелой и зловещей. Она казалась не только токсичной и ядовитой в химическом смысле, но также опасной и враждебной в метафизическом плане. Сначала я воспринимал ее как внешнее окружение, но постепенно она овладела мной, и я сам стал ею. Через какое-то время я осознал, что я стал нефтью, заполняющей огромные пустоты в земле. Переживая свое отождествление с нефтью как физическим материалом, включая ее резкий, проникающий запах, я осознал, что я также являюсь вредной метафизической или архетипической сущностью невообразимых масштабов. Мне открылось множество удивительных осознаний из области химии, геологии, биологии, психологии, мифологии, истории, экономики и политики.

Внезапно я понял то, о чем никогда не задумывался раньше. Нефть представляет собой жиры органического происхождения, которые подверглись минерализации; это значит, что они отклонились от обычного круговорота смерти и возрождения, по которому циркулирует вся остальная живая материя. Однако элемент смерти при этом не исчез, он просто оказался отсрочен. Разрушительный плутонический потенциал смерти продолжает существовать в нефти в скрытой форме, как чудовищная бомба замедленного действия, ожидающая благоприятной возможности, чтобы вырваться в мир.

Переживая то, что я считал сознанием нефти, я увидел, как заключенный в ней смертоносный потенциал проявляется через зло и уничтожение, порождаемые жадностью тех людей, которые стремятся получать благодаря нефти астрономические прибыли. Я наблюдал бесчисленные сцены политических интриг, экономических диверсий и дипломатических манипуляций, мотивируемых нефтяным долларом. Я видел многочисленных жертв нефтяных войн, которые были положены на алтарь этой злой сущности. Нетрудно было проследить дальнейшую цепь событий, которая в будущем приведет к мировой войне за истощающиеся ресурсы продукта, ставшего настолько важным для выживания и процветания индустриальных стран.

Мне стало ясно, что для будущего нашей планеты существенно важно переориентировать всю нашу экономику на использование солнечной энергии и других возобновляемых ресурсов. Последовательная политика эксплуатации ограниченных запасов ископаемых видов топлива и превращение их в токсичные и другие промышленные отходы, загрязняющие окружающую среду, была настолько неправильной, что я не мог понять, как экономисты и политики этого не видят. Такая недальновидная политика была совершенно несовместима с космическим порядком и с циклической природой жизни. Эксплуатацию ископаемых ресурсов можно было понять в историческом контексте индустриальной революции, но ее продолжение, после того как была прослежена смертоносная траектория, казалось самоубийственным и преступным.

Далее мне пришлось пройти через длинную череду отвратительных и крайне неприятных переживаний, когда я погружался в различные состояния сознания, связанные с химической нефтяной промышленностью. Заимствуя название известного немецкого предприятия химической промышленности, я обозначаю эту группу переживаний как «сознание IG Farben». Это была бесконечная последовательность состояний, обладающих свойствами пагубных для жизни продуктов — анилиновых красителей, органических растворителей, гербицидов, пестицидов и токсичных газов.

Кроме переживаний, связанных с самими промышленными ядами, я отождествлялся также с состояниями сознания, связанными с воздействием этих продуктов нефтепереработки на различные формы жизни. Я был каждым евреем, умершим в нацистских газовых камерах, каждым отравленным муравьем и тараканом, каждой мухой, пойманной в вязкую массу мухоловок, и каждым растением, погибающим под воздействием гербицидов. И за всем этим маячила весьма вероятная зловещая перспектива для всей жизни на нашей планете — смерть от промышленных загрязнений.

Это был потрясающий урок. Я вынес из этого сеанса глубокое экологическое видение и ясное понимание, в каком направлении должны развиваться экономика и политика, чтобы жизнь на нашей планете была сохранена».

Целый ряд последовательных сессий с исследованием ловушек промышленного века, подобных этой, привели меня к решению больше не принимать кетамин. Однако сессия, которая должна была быть моей последней попыткой самоисследования с помощью кетамина, внезапно перенесла меня на совершенно противоположный конец спектра переживаний. Этот опыт был настолько экстатическим и необычным, что я решил не закрывать эту дверь и продолжать опыты с кетамином. Вот краткий отчет об этой сессии.

«У меня было чувство присутствия многих из моих друзей, которые разделяли мой интерес к трансперсональной психологии, мои ценности и определенное направление, или цель, в жизни. Я не видел их, но очень явно ощущал их присутствие по каким-то экстрасенсорным каналам. Мы проходили через некий сложный процесс, устанавливая, в чем наши взгляды сходятся и в чем расходятся, и пытаясь устранить разногласия посредством почти алхимических механизмов растворения и нейтрализации. В конце концов нам удалось достичь полной общности, так что мы буквально стали единым организмом с определенной ясной целью и без каких-либо внутренних противоречий.

Затем этот совокупный организм стал тем, что я назвал «космическим кораблем сознания». Мы начали движение, которое сочетало в себе элемент пространственного полета с неким абстрактным представлением эволюции сознания. Движение становилось все быстрее и быстрее, пока не достигло некоего абсолютного предела, нечто вроде скорости света в эйнштейновской вселенной. Мы чувствовали, что этот предел может быть превзойден, но что результат совершенно непредсказуем и потенциально опасен. В духе авантюризма, который был присущ всей нашей группе, мы решили продолжать движение и встретиться с неизвестным.