Толкование на Евангелие от Матфея. В двух книгах. Книга II - Иоанн Златоуст

2. Но Спаситель не остановился на одном обличении. Хотя и довольно было того, чтобы, обличивши их намерение и открыв лукавство, привести их в стыд, но Он не довольствуется этим, а еще и иным образом заграждает уста их. Покажите Ми, говорит Он, златицу кинсонную (Мф. 22, 19). Когда же они показали Ему, то Он и теперь, как и в других случаях, и их собственными устами произносит приговор и заставляет их самих сознаться, что должно платить дань кесарю, – в чем и состояла главная и торжественная Его победа над ними. Итак, Он спрашивает их не потому, чтобы не знал, какой должно дать ответ, но потому, что желает их же собственными словами обличить их. Когда они на вопрос Его: чей это образ? – отвечали: кесарев, то Он сказал им: воздадите кесарева кесареви (см.: Мф. 22, 20–21). Платить дань-не значит давать, но отдавать должное; и в подтверждение этого Он указывает на изображение и надпись. А чтобы они не сказали: Ты подчиняешь нас людям? – прибавляет: и Божия Богови. И людям надобно воздавать должное, и Богу – то, чем мы в отношении к Нему обязаны. Поэтому и Павел говорит: воздадите всем должная: емуже урок, урок: емуже дань, дань: емуже страх, страх (Рим. 13, 7). Впрочем, когда ты слышишь: отдавай кесарево кесарю, разумей под этим только то, что нисколько не вредит благочестию; все противное благочестию не есть уже дань кесарю, но дань и оброк дияволу. Услышав такой ответ, фарисеи замолчали и дивились Его мудрости. После этого надлежало бы им уверовать и признать себя пораженными. В самом деле, Он представил им очевидное доказательство Своей Божественности, открыв их тайные мысли, и кротким образом заставил их молчать. Что же? Поверили ли они? Нет; но оставльше Его, отъидоша (Мф. 22, 22). После них к Спасителю приступили саддукеи. Какое безумие! Едва успел Он заградить уста фарисеям, как уже к Нему приступают эти, тогда как им следовало бы воздержаться от этого. Но дерзость так бесстыдна и безрассудна, что покушается даже и на невозможное. Потому и Евангелист, удивляясь их безумию, указывает на него, говоря: в той день приступиша (Мф. 22, 23). В той день: когда же это? В тот самый день, в который Спаситель изобличил лукавство фарисеев и посрамил их. Кто ж такие саддукеи? Это люди, составлявшие особенную секту между иудеями, отличную от фарисейской и гораздо худшую той, – утверждавшие, что нет ни Воскресения, ни Ангела, ни духа. Они были грубее фарисеев и совершенно преданы вещам телесным. У иудеев много было различных сект. Поэтому и Павел говорит: я фарисей, последователь строжайшаго у нас учения (см.: Деян. 26, 5). Впрочем, садцукеп, приступив к Спасителю, не прямо начинают говорить о Воскресении, но вымышляют какую-то басню и рассказывают о происшествии, по моему мнению, небывалом, думая привести Его в затруднение опровергнуть и то, и другое: и то, что будет воскресение, и то, что оно будет такое, какое разумел Спаситель. И они, подобно фарисеям, приступают как будто с кротостью, говоря: Учителю, Моисей рече: аще кто умрет не имый чад, да поймет брат жену и воскресит семя брата. Беша же в нас седмь братия; и первый оженсяумре, и не имый Семене, остави жену брату. Такожде и вторый и третий, даже до седмаго. Последи жеумре и жена. Б Воскресение убо котораго от седмихбудет жена? (см.: Мф. 22, 24–28). Смотри, с какою мудростью, приличною истинному Учителю, Спаситель отвечает им. Хотя они приступили к Нему и с коварным намерением, но вопрос их происходил более от неведения. Поэтому Спаситель и не называет их лицемерами. А чтобы Он не спросил: почему семеро имели одну жену? – саддукеи ссылаются на Моисея, хотя весь их рассказ, как я уже сказал, по мнению моему, был вымышлен. Действительно, третий не взял бы ее за себя, видя, что уже два ее мужа умерли; а если бы взял ее за себя третий, то не взяли бы четвертый и пятый; если же бы и эти согласились, то верно уже не решились бы на это шестой и седьмой, но отвратились бы от нее, опасаясь той же участи, так как к таковым опасениям склонны были иудеи. Если и ныне многие имеют подобные опасения, то тем более тогда имели их иудеи, которые и без того избегали подобных супружеств, несмотря на то, что были обязываемы к тому законом.

Вот почему и Руфь, моавитянка, вышла за дальнего родственника, тогда как был ближайший, а Фамарь по той же причине принуждена была обмануть свекра своего, чтобы не остаться бездетною. Для чего же саддукеи выдумали, что не двух или трех, но семь мужей имела одна жена? Чрез это они надеялись еще более осмеять учение о Воскресении. Потому-то и говорят: еси имеша ю, думая, что уже после этого Ему нечего сказать. Что же Христос? Он отвечает на то и другое, имея в виду не слова их, но намерение, и также, как и прежде, открывает сокровенные их помышления, частью обнаруживая пред всеми, а частью предоставляя обличение их совести вопрошающих. Теперь смотри, как Он показывает и то и другое, то есть что будет и Воскресение и что оно будет не такое, каким они представляют его себе. Что же Он говорит им? Прельщаетеся, не ведуще Писания, ни силы Божия (Мф. 22, 29). Так как они ссылаются на Моисея и на закон, как знающие его, то Спаситель показывает, что самый этот вопрос и обличает их в неведении Писания. Потому-то они и искушали Его, что не разумели Писания надлежащим образом и не знали силы Божией. Удивительно ли, говорит Он, что вы искушаете Меня, Которого еще не знаете, когда не ведаете даже силы Божией, столько доказательств которой вам представлено, и между тем вы не познали ее ни из Писания, ни из общих начал разума? Ведь и из общих начал разума можно знать, что Богу все возможно.

3. И во-первых, Спаситель отвечает на вопрос. Так как причиною того, что они не верили в Воскресение, было мнение их, что порядок вещей всегда останется неизменен, то Он прежде всего устраняет причину болезни, а потом врачует и самую болезнь (так как последняя происходила от первой) и показывает свойства воскресения: в Воскресение бо, говорит, ни женятся, ни посягают, нояко Ангели Божии на небеси суть (Мф. 22, 30), – или, как говорит Евангелист Лука, яко сынове Божии (см.: Лк. 20, 36). Итак, если в Воскресение не женятся, то неуместен и вопрос саддукеев. Впрочем, не потому сыны воскресения называются Ангелами, что не женятся, а потому не женятся, что будут подобны Ангелам. Этими словами Спаситель уничтожил многие и другие попечения (о мирских удовольствиях), которые все Павел заключил в одном слове, сказав: преходит бо образ мира сего (1 Кор. 7, 31). Объяснивши, каково будет воскресение, Спаситель далее показывает, что оно действительно будет. Конечно и эта истина вытекала из вышесказанного; но Он, не довольствуясь прежними словами, присоединяет к ним новое доказательство. Он имел в виду не только один вопрос, но и самые мысли вопрошающих. Так, когда спрашивают Его не со злым намерением, но по неведению, то Он в ответе своем сообщает более, нежели сколько требовалось на вопрос; а когда вопросы внушает одна злоба, то не отвечает и на то, о чем спрашивают. Итак, Он вновь заграждает уста саддукеев словами Моисея, так как и они сами ссылались на Моисея: о Воскресении же мертвых, говорит Он, несте ли чли, яко Аз есмь Бог Авраамов, и Бог Исааков, и Бог Иаковль? Несть Бог мертвых, но живых (см. Мф. 22, 31–32). Бог не есть Бог не существующих и совершенно уничтожившихся, которые никогда уже не воскреснут; не сказал о Себе: Я был; но сказал: Я Бог сущих и живых. Как Адам, хотя и жив был в тот день, когда вкусил от древа, но тотчас после изречения суда Божия подвергся смерти, так и праотцы, хотя и умерли, но остались живыми по обетованию воскресения. Как же в другом месте сказано: да и мертвыми и живыми обладает (Рим. 14, 9)? Изречение это не противоречит предыдущему, потому что здесь говорится о мертвых, которые некогда оживут. Впрочем, есть и различие между словами: Аз есмь Бог Авраамов и изречением: да и мертвыми и живыми обладает. Надобно знать, что есть иная смерть, о которой сказано: оставитемертвыя погребсти своя мертвецы (см.: Лк. 9, 60). И слышавше народи, дивляхуся о учении Его (Мф. 22, 33). Но эту пользу получили не саддукеи, которые, будучи побеждены, удалились, а народ, слушавший Его в простоте сердца. Итак, если таково будет воскресение, то употребим все усилия, чтобы удостоиться первенства в будущей жизни. Если же угодно, то мы покажем вам таких подвижников, которые еще здесь, прежде воскресения, проводят равноангельское житие и преуспевают в нем, а для этого опять удалимся с вами в пустыни. Я опять буду беседовать с вами о подвизающихся там, так как вижу, что вы с великим удовольствием слушаете о них. Итак, посмотрим теперь на эти духовные воинства, посмотрим на удовольствия, не возмущаемые никаким страхом. Эти подвижники, как воины, живут в шатрах, но не с копьями, не со щитами и бронями (на этом я остановился в прежнем слове). Ты увидишь, что у них нет ничего подобного, и, однако ж, они совершают такие подвиги, каких те не могут совершить и с оружием. Итак, если ты способен видеть эти подвиги, то дай мне руку, и мы оба пойдем и посмотрим на эту войну и на стройные ряды тех воинов. И они каждый день сражаются, умерщвляют врагов и побеждают все те похоти, которые обыкновенно обуревают нас. Ты увидишь врагов их поверженными на землю и не имеющими никакого движения, – увидишь на самом деле исполнение апостольского слова: Иже Христовы суть, плотьраспяша со страстьми и похотьми (Тал. 5, 24). Видишь ли множество лежащих мертвецов, убитых мечом духовным? Поэтому-то нет там ни пьянства, ни пресыщения. Это показывает и самая их трапеза, и знамение победы, воздвигнутое на ней. Пьянство и пресыщение побеждено у них питьем воды и лежит повержено и мертво. А это многообразный и многоглавый зверь. Как у баснословной Сциллы и Гидры, так и у пьянства много голов: здесь вырастает у него блуд, там гнев; здесь тупость ума и сердца, а там постыдная любовь. У воинов же духовных все эти враги умерщвлены. Обыкновенные воины, хотя бы одержали тысячу побед, бывают побеждаемы этими врагами, и ни щиты, ни копья, ни другие оружия не могут устоять против нападения этих полчищ. Напротив, ты увидишь, что эти гиганты, эти храбрые ратоборцы, показавшие бесчисленные опыты своего мужества, без всяких уз связаны сном и пьянством, без всяких смертоносных ударов и ран лежат, как израненные, или даже найдешь их еще в худшем состоянии. Ведь раненые, по крайней мере, еще имеют движение; а у них нет и этого, но они вдруг после поражения делаются неподвижными. Теперь видишь, что духовные воины гораздо сильнее обыкновенных и более заслуживают удивления, так как одним хотением умерщвляют врагов, которыми те побеждаются. Они так обессиливают страсть к пьянству – эту мать всех зол, – что она уже не причиняет им более никаких беспокойств; а как скоро военачальник низложен и голова отсечена, то и все тело лежит без действия. Притом, в воинстве духовном каждый воин одерживает такую победу. И здесь бывает не так, как на бранях с врагами внешними, что, как скоро кто от одного получил рану и пал, другому уже не может причинить вреда; но все должны поражать этого зверя, и кто сам не нанес ему смертоносного удара и не низложил его, того он не перестает беспокоить всячески.