История новоевропейской философии - Вадим Васильев

Ну, теперь поговорим об идеях Юма. Начнем сейчас, закончим на следующем занятии.

Еще только пару слов о влиянии, которое этот философ испытал. Обычно его причисляют к эмпирической линии в философии, что, в общем, абсолютно неверно, должен вам сказать сразу же. Иногда говорят, что он довел до логического конца, такие рассуждения можно встретить, довел до логического конца берклиевские, локковские какие‑то интенции, вообще традиции британского эмпиризма. Логическим завершением выступил. Чтобы это опровергнуть достаточно сказать только, что Юм открыто совершенно признавал единственным (вот вдумайтесь в это), единственным средством достижения истины картезианский метод. А картезианский метод все признают квинтэссенцией рационалистической методологии Нового времени. И как такой человек может причисляться к эмпиризму? Если что‑то, так сказать, в его рассуждениях. слишком много, допустим, внимания уделяет опыту или восприятию, ну и что? Кант тоже много об этом писал, — никто ж его не будет называть эмпириком. Ну, разве, что Гегель, который причислил Канта к эмпирической традиции, — но это уж просто недоразумение какое‑то философское, иначе не скажешь, сдвиг какой‑то своеобразный.

Но, так или иначе, запомним вот этот момент.

И при всем том, что я сказал, разумеется, нельзя отрицать серьезного влияния эмпириков на Юма. Правда, Локк, как мы выяснили, тоже весьма условно может быть отнесен к эмпиризму. Потому что он тоже, в конце концов, последователь Декарта. Ну, влияние Локка достаточно серьезное Юм испытал на себя. Как хотите, но в любом случае Локк говорил, что все наше знание из опыта проистекает, так что формально он — эмпирик. Другое дело, что он внутренний опыт тоже подразумевал под опытом.

Влияние Беркли тоже заметно и влияние Декарта с Лейбницем — вот, пожалуй, основные такие фигуры, которые сыграли важную роль.

Также еще забыл упомянуть о Ньютоне. Его методология вначале привлекала внимание Юма, и он пытался применить ньютоновский метод «Гипотез не выдвигаю», к исследованию психологических проблем.

Это вот, что касается влияния. Теперь, что касается основ, что ли его системы.

Юм говорит, что мы должны строить «истинную метафизику» (как он ее называет), потому, что прежняя метафизика запуталась в противоречиях и дискредитировала себя. Причина того, что прежняя метафизика дискредитировала себя в том, что она занималась несвойственными ей вещами, она пыталась проникнуть в туманные области, говорить, как мы бы сейчас сказали, о трансцендентном (хотя этого термина нет), — а здесь возможности философии крайне ограничены. Выдвигаются разные гипотезы, они сталкиваются друг с другом, вот начинается эта свара, и в результате падает престиж самой философии. Чтобы устранить раз и навсегда возможность философии заниматься несвойственным ей делом, Юм предлагает тщательнейшим образом исследовать природу познавательных способностей человека, или попросту человеческую природу, как он говорит. Здесь он достаточно, кстати, традиционен, и следует Локку в постановке этого вопроса: прежде чем судить о вещах, надо разобраться с тем, как устроен наш разум. Но и даже после того, как мы разобрались с этим, мы не должны напропалую начинать рассуждения о всем без разбора. Главным предметом исследования метафизика должен стать человек. Юм в определенном смысле является первым антропологом, но это не совсем правильно, потому что его антропологический проект, или точнее даже психологический проект не имеет ничего общего с вот с тем, что мы сейчас понимаем под антропологией. Вот в этом плане у современной антропологии был предшественник, упомянутый мною уже не раз, Иоганн Тетенс, он действительно очень напоминает современных антропологов, а Юм он ближе к классической философии все‑таки.

И, тем не менее, посмотрите на название трактата «Трактат о человеческой природе», а вот эту науку, истинную метафизику, он так и называет, Science of man, это другое, это синоним для метафизики, — наука о человеке, Science of human nature, — наука о человеческой природе, а Science of man это и есть антропология, в буквальном переводе с английского на греческий. Ну да, и он говорит, что наука о человеке должна стать столицей всех остальных наук, то есть благополучие и основание всех иных научных дисциплин надо искать в учении о человеке, даже таких отвлеченных, как математика, потому что противоречия в математике, которые Юм предчувствует, как бы вот как чувствует, что математику ожидает не беспроблемное будущее, вот они основаны во многом на том, что мы не вполне понимаем, как мы познаем. Математические тезисы, аксиомы и теоремы они реализуются разумом и может ли разум делать те допущения, которые подчас делают математики или нет, узнать об этом мы можем только по исследованиям самого разума и это исследование, возможно, поможет избежать противоречий, которые самую большую опасность несут для человеческого разума. Потому что даже если в математике есть противоречия, тогда мы действительно обречены на скептическое состояние, из которого мы не сможем выкарабкаться, потому что если даже там нет надежности никакой, нет достоверности, противоречия возникают, то, что ж тогда говорить о других науках, об обыденных знаниях. И уж раз уже математика зависит, то и все остальные науки тоже. Короче говоря, наука о человеке, это такая фундаментальная наука, тут Юм тоже традиционен, потому что обычно это место метафизике и отводится в системе наук, это базисная наука наук.

Следующий момент, метафизика, наука о человеке состоит из двух разделов. Первый раздел — это учение, условно говоря, о теоретической стороне человеческой жизни или учение о познании, вторая сторона учения об аффективно — волевой стороне человеческой жизни. Первая часть реализована в первой книге «Трактата о человеческой природе», которая так и называется, «О познании», иногда Юм ее также логикой называет эту первую часть, — эта наука о теоретической стороне человеческой жизни или о познании попросту, или логика еще проще, так ее Юм называет, это не формальная, конечно, логика, а вот новая какая‑то логика, и аффектология — вторая часть. Вот это фундамент всех остальных наук. Значит, а вторая часть., первая часть — в первой книге трактата, а вторая — во второй, — как раз они в этой спайке и вышли в 39–м году, а третья часть — «Учение о морали», появившейся в 40–м году, это уже надстройка, она как бы относительно независима, не входит уже в фундамент метафизики, а есть одна из тех наук, которая может приобрести ясность, — этика, — вследствие корректно построенного учения о человеке.

Следующий момент, каким образом Юм предлагает исследовать человеческую природу. Здесь в этом вопросе абсолютно точно можно зафиксировать изменения в взглядах Юма от «Трактата» к «Исследованию о человеческом познании». В «Трактате» он прямо говорит, что единственным основанием, на котором мы можем строить науку о человеке, является опыт, опыт, а именно внутренний опыт, интроспекция и предлагает такую интроспективную модель. Ни в коем случае нельзя допускать гипотез, говорит он, только внутренний опыт. Ну, тут же, во введении в Трактат он замечает, что интроспекция приводит к нарушению естественного хода психических процессов, и мы не видим то, что мы должны видеть, то есть то, что мы хотим исследовать душу, она не открывается нам — открывается искаженный образ, эта целая проблема и с ней знакомы все современные психологи. Ну и как же быть, какой выход предлагает Юм? Мы же должны истинную картину душевной жизни получить, а не искаженной. Для этого, говорит он, предлагает довольно популярное ныне решение, но от которого впоследствии отказался: надо смотреть не за самим собой, а как бы вот за другими людьми, извне наблюдать это проявление человеческой природы, осторожно, не вмешиваясь в них, и вот в таком плане мы сможем понять, как, так сказать, она устроена.

Неудачность этого предложения состоит в том, чтобы истолковать поведение других людей, мы уже должны знать самих себя, это очевидно, и узнать через других устройство души мы не можем, пока ее не знаем непосредственно. А непосредственно можем узнать только через интроспекцию, так что от интроспекции просто никуда не деться. И поэтому, размышляя на эти темы, Юм иной вариант предлагает исследования человеческого сознания, необычайно резко меняет акценты. Слово «опыт», которое буквально звенит во введении в «Трактат» в изоморфной первой главе «Исследования о человеческом познании» вообще ни разу не встречается, когда он говорил о методологии науки о человеке и вообще, редко слово experience встречается. Вместо этого он говорит, что душу надо исследовать, вот здесь очень странное место, самое загадочное может быть во всей его философии, хотя я преувеличиваю наверное, с помощью особой способности высшего проникновения, то есть некая интеллектуальная интуиция по — видимому имеется ввиду, то есть он теперь считает, что у нас есть эта интеллектуальная интуиция, superior penetration, высшее проникновение, с помощью которой мы можем мгновенно — он пишет — схватывать структуру душевной жизни и вот именно в силу этого мгновенного схватывания, нарушения, видимо так он считает, не происходят. Размышляя на эту тему, если от терминологии отвлечься, он видимо, пришел к выводу, что далеко не все процессы психической жизни при самонаблюдении изменяют свое течение. Видимо он понял, что если какие‑то конкретные эмоции, например, пытаться ухватить, состояния описать, то тогда да, происходят нарушения, но если пытаться схватить сущностные формы перцептивной жизни, то есть например, отличие памяти, внутреннее отличие, от воображения, воображение от ощущения, рассудка от воображения и так далее, это самые элементарные я перечислил, впечатления от идей, если говорить в его терминологии, то вот тогда нарушения не происходит, поэтому их можно созерцать. Но поскольку нарушения не происходит, то он говорит, что мы схватываем мгновенно, а поскольку сущностные формы ухватываются, то вот здесь какая‑то высшая способность к проникновению у нас имеется. Вот отсюда видимо берется этот странный термин «высшее проникновение». И первая задача науки о человеке — построение карты души и первая часть истинной метафизики, это «ментальная география», как говорит Юм. Весьма любопытный термин. Итак, надо распутать, — дело в том, что наша способности спутаны, смешаны друг с другом, их надо тщательно, словно спутанные нити, говорит Юм, отделять друг от друга и этот беспорядок устранять. Четко проводить границы между различными способностями, грубые границы мы знаем, мы все знаем, чем отличаются чувства от воображения, но чем идеи памяти отличаются от идей, скажем воображения это уже сказать не так просто, а есть еще более тонкие различия, — вот все их надо фиксировать. Это — первая часть.