Проповедник - Камилла Лэкберг

Полицейский, тот самый молодец, который злоупотреблял флиртом с Линдой, кивнул:

— Сделаю в лучшем виде. Еще двое едут сюда из Уддеваллы, чтобы помочь… — Он замолчал, посмотрел несколько озабоченно на Сольвейг и ее сыновей, которые внимательно слушали их разговор, и добавил: — В другом задании. Они встретят вас… — еще одна вынужденная пауза, — в другом месте.

— Отлично, — сказал Мартин. Он повернулся к Сольвейг: — Спасибо, мы уезжаем.

На секунду его охватило желание рассказать им про Йоханнеса, но он помнил прямой приказ Патрика и не стал его нарушать. Патрик не хотел, чтобы они узнали об этом сейчас, так что так тому и быть.

Выйдя из дома наружу, Мартин замедлил шаг и еще раз огляделся вокруг. Если бы убрать этот ветхий домишко, руины машин и прочую дрянь, которая валялась повсюду, здесь стало бы необыкновенно красиво. Оставалось надеяться, что, может быть, у них самих хватит духу перестать любоваться своими собственными несчастьями и они заметят эту красоту. Но он сильно сомневался.

— Ну так следующая станция — Вестергорден, — сказал Мартин и быстрым шагом пошел к машине.

Одно задание было выполнено, другое ожидало. Он подумал, как там идут дела у Патрика и Ёсты.

— Ты догадываешься, почему ты здесь?

Он и Ёста сидели рядом в маленькой комнате для допросов. Напротив за столом сидел Якоб.

Якоб спокойно их разглядывал, его сцепленные руки лежали на столе.

— А почему я должен это знать? В том, что вы делаете в отношении моей семьи, нет никакой логики. Так что мне остается только держать голову над водой, чтобы не утонуть.

— Ты что, на полном серьезе считаешь, что у полиции нет других дел, кроме как преследовать твою семью? Ну и зачем, по-твоему, нам это надо, какой здесь мотив?

Патрик наклонился вперед и с любопытством посмотрел на Якоба.

Якоб опять негромко, спокойно сказал:

— Темным силам и злой воле не нужно мотива. Но, как я знаю, по-видимому, у вас ничего не получилось с Йоханнесом, и вы пытаетесь любым способом оправдаться в собственных глазах.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Патрик.

— Вам, вероятно, кажется, что если вы сумеете что-нибудь повесить на нас сейчас, то это будет оправданием того, что произошло с Йоханнесом.

— А тебе не кажется, что это притянуто за уши?

— Откуда я знаю. Я вижу только одно: вы вцепились в нас мертвой хваткой и не хотите отпускать. Только одно меня утешает — что Бог видит правду.

— Ты много говоришь о Боге, паря, — сказал Ёста. — А твой отец такой же верующий?

Казалось, вопрос обеспокоил Якоба, на что Ёста и рассчитывал.

— В глубине души моего отца есть вера, но его… — Якоб помедлил, казалось, он размышляет над тем, какое слово ему лучше использовать, — сложные отношения с дедушкой, его отцом, привели к тому, что внешне он не показывает ее. Но вера в нем есть.

— Его отец, да, конечно, Эфроим Хульт, Проповедник. Вы ведь с ним были очень близки, — сказал Ёста, он скорее констатировал, а не спрашивал.

— Я не понимаю, каким образом это может интересовать вас. Но да, мы с дедушкой всегда были очень близки, — сказал Якоб и плотно сжал губы.

— Он спас твою жизнь? — спросил Патрик.

— Да, он спас мою жизнь.

— А как твой отец воспринял тот факт, что не он сам, а Эфроим, с которым у него, по твоим словам, были э-э… сложные отношения, смог спасти тебе жизнь? — продолжал спрашивать Патрик.

— Каждый отец хочет быть героем для своего сына, но не думаю, что он смотрел на это с такой точки зрения. В первую очередь папа испытывал вечную благодарность к дедушке за то, что тот смог спасти меня.

— А как насчет Йоханнеса — что ты можешь сказать о его отношениях с Эфроимом и твоим отцом?

— Я все же по-прежнему не понимаю, какое все это имеет значение? С тех пор прошло двадцать четыре года!

— Нам об этом известно, но все же мы вынуждены настаивать на том, чтобы ты отвечал на наши вопросы, — сказал Ёста.

Похоже, внешнее спокойствие Якоба начало потихоньку трещать по швам, и он нервно провел рукой по волосам.

— Йоханнес… да, у них с папой возникали трения, но Эфроим его любил. Но конечно, их отношения были, если можно так выразиться, внутренними, совсем не напоказ. У людей того поколения считалось, что чувства надо сдерживать и никому их не демонстрировать.

— А твой отец и Йоханнес часто ссорились? — спросил Патрик.

— Смотря что иметь в виду под словом «ссорились». Конечно, они иногда спорили, но ничего серьезного — и у братьев, и у сестер так бывает.

— Но вообще-то ходили упорные разговоры насчет того, что это были не просто споры. Некоторые даже утверждают, что Габриэль ненавидел своего брата, — сказал Патрик, немного усилив нажим на Якоба.

— Ненависть — слишком сильное слово, и не стоит им так легко бросаться. Нет, папа не испытывал недобрых чувств к Йоханнесу, хотя их отношения оставляли желать лучшего. Но я уверен, что с Божьей помощью у них со временем все бы уладилось. Брат не должен подниматься на брата.

— Насколько я понимаю, ты цитируешь Библию насчет Каина и Авеля. Интересно, что тебе пришли в голову именно эти слова. Неужели между ними все обстояло настолько плохо? — спросил Патрик.

— Нет, разумеется, нет. Никто ведь не сомневается в том, что мой отец не убивал своего брата, не правда ли?

Казалось, Якоб понял, что спокойствие его оставляет, и сложил ладони перед собой, как будто молился.

— А ты в этом уверен? — спросил Ёста. В его вопросе явно слышался подтекст.

Якоб обеспокоенно переводил взгляд с Патрика на Ёсту:

— О чем вы говорите? Йоханнес повесился, это все знают.

— Так-то оно так, вот только появилась небольшая проблема: когда мы исследовали останки Йоханнеса, то выяснилось кое-что другое. Он был убит. Йоханнес не кончал жизнь самоубийством.

Сжатые руки Якоба начали непроизвольно дрожать. Казалось, он пытается что-то сказать, но ему не хватает слов. Патрик и Ёста сидели и молча смотрели на результат того, что они спланировали заранее. По крайней мере для Якоба это, похоже, оказалось новостью.

— А как реагировал твой отец на известие о смерти Йоханнеса?

— Я, я, я… я точно не знаю, — запинаясь, сказал Якоб. — Я тогда все еще находился в больнице.

Казалось, внезапно, как гром среди ясного неба, его поразила мысль.

— Вы что, хотите сказать, что мой отец убил Йоханнеса? — Якоб начал хихикать. — Нет, вы с ума сошли. Чтобы мой отец убил своего брата… Нет, вы даже не понимаете, о чем говорите.

И Якоб откровенно рассмеялся. И Ёста, и Патрик сидели с непроницаемыми лицами, не выдавая никаких эмоций.

— Так ты считаешь это забавным. И можно посмеяться над тем, что твой дядя Йоханнес был убит? Ну и что же тут веселого? — спросил Патрик значительно.

Якоб моментально притих и опустил голову.

— Нет, конечно нет, это, наверное, что-то вроде шока. — Он опять поднял глаза. — Но тогда я еще меньше понимаю, зачем вам понадобилось беседовать со мной. Мне тогда было всего десять лет, и я лежал в больнице. Так что вы, полагаю, не станете утверждать, что я имел к этому какое-то отношение.

Якоб сделал ударение на «я», чтобы подчеркнуть, насколько нелепым выглядит это предположение.

— Скорее, думаю, произошло нечто совсем другое. Настоящий преступник, тот, кто в действительности убил Сив и Мону, наверняка очень обрадовался, когда вы взялись за Йоханнеса и повесили на него все грехи. Но чтобы правда не вышла наружу и Йоханнес не мог оправдаться, преступник убил и его, инсценировал самоубийство и тем самым спрятал концы в воду. Он знал, как люди будут реагировать и что инсценированное самоубийство Йоханнеса сочтут доказательством его вины. И это наверняка тот же самый, кто убил ту немку. Все сходится, не правда ли? — воскликнул Якоб. Его глаза заблестели.

— Неплохая теория, — сказал Патрик. — Совсем не глупо. Если только не принимать во внимание, что мы вчера сравнили ДНК Йоханнеса с ДНК, выделенной из спермы, которую нашли на теле Тани Шмидт. И при проведении этого сравнительного анализа выяснилась очень интересная вещь: Йоханнес и убийца Тани — родственники.

Он подождал реакции Якоба. Тот не шевельнулся и не проронил ни слова. Он просто сидел с застывшим взглядом. Патрик продолжил:

— Так что сегодня мы взяли образцы крови у всех в вашей семье и собираемся их послать, включая, разумеется, и ту кровь, которую мы взяли у тебя, в Гётеборг для сравнения. И мы почти уверены в том, что довольно скоро получим ответ на вопрос, кто этот убийца. Так что лучше рассказать все, что ты знаешь, Якоб. Таню видели возле твоего дома, убийца — родственник Йоханнеса, — довольно любопытное совпадение, как ты считаешь?

С лица Якоба пропали краски, оно стало белым как полотно и необыкновенно мрачным. И Патрику казалось, что он видит, как Якоб переваривает услышанное.