Скелет в шкафу - Юрий Никитин

Верх его черепа исчез, во все стороны ударили толстые фонтанчики крови и тут же опали, а винтовка свесилась стволом вниз.

Черкесов и боевик открыли беспорядочную стрельбу, но затем вскочили в джип, тот торопливо развернулся и понесся в обратную сторону.

Магомед зло выпустил вдогонку очередь из автомата, а Ингрид подбежала к лежащей на земле женщине, торопливо сдернула с ее головы мешок.

– Это не Абигель, – крикнула она.

Я уже со всех ног несся к ним, запыхался, а что это не Абигель, понял еще в тот момент, когда Черкесов отказался снять с ее головы мешок.

– Она жива? – крикнул я. – Забирай, Магомед вернет ее родителям.

Магомед вскричал в недоумении:

– Они сами его застрелили!.. Зачем?

– Это не аласийцы застрелили, – ответил я. – Выстрел был с западной стороны из снайперской винтовки. Выстрел армейского профессионала.

Он посмотрел в ту сторону.

– Снайпер? Он мог бы нас всех перестрелять.

– Наверное, – ответил я, – команды не было.

– Или заплатили только за выстрел в Абдурашида, – сказал он с негодованием. – Мерзавцы!

Только Ингрид, обнимая дрожащую девушку, ничего не сказала, но бросила на меня взгляд, полный подозрения, словно то ли это я сам подстрелил Абдурашида, то ли сообщил Левченко, чтобы тот заткнул ему рот, а то вдруг выдаст их тайны насчет продажи наркотиков.

Глава 8

Магомед увез девушку, высадив нас по дороге возле шашлычной, а мы, устроившись за поцарапанным легоньким столиком, ели горячее жареное мясо, расстроенные и обозленные настолько, что я даже не заметил, когда сожрал две порции и потянулся за третьей.

Ингрид села спиной к улице, но проходящие мимо боевики все равно засматривались на ее совершенное лицо и картинно прямые плечи.

– Хорошо тебе, – сказал я тихонько, – одни мужчины. Да, у войны не женское лицо…

– Ты к чему? – прошипела она.

– Самок нет, – напомнил я. – Точно не либералы. Ни одну жопу не могу проводить взглядом… Как жить? Одна из главных европейских ценностей…

– Дикари, – буркнула она.

– Наверняка здесь мужчин хватает, – заметил я. – Это не наша сраная Европа… Рожать разучились. Ты вон совсем не умеешь размножаться.

– Дурак, – огрызнулась она. – Кто тебе такое сказал?

– Да фигура у тебя не рожальная, – сказал я.

– А какая?

– Выставочная, – определил я. – Медаль бы получила. За экстерьер, за походку, за конский хвост… волосы у тебя в самом деле просто чудо. Густые, здоровые, длинные. Даже под мышками.

– Когда закончится эта операция, – пообещала она, – я тебя сама убью. Ешь быстрее! Куда в тебя столько влезает?

– У меня там желудок, – объяснил я. – Не знала?.. Ты сама наедайся в запас. Неизвестно, когда поедим в следующий раз.

Она посмотрела внимательно.

– Ты о чем?

– Придется самим выручать несчастную девочку.

– Ей тридцать пять, – напомнила она.

Я вздохнул, никак не привыкну, что внучка – это не обязательно копошащийся у ног ребенок.

– Выдернем и тридцатипятилетнюю, – сказал я, – если не слишком толстая.

– Не слишком, – сообщила она, – рост метр семьдесят, вес семьдесят пять, так что всего пять килограмм сверх нормы.

Я сожрал последние ломтики мяса, кусочком лаваша вытер с тарелки подливу и отправил в рот.

– Все, пойдем!..

Я оставил на столе деньги, хозяин тут же появился рядом и ухватил раньше, чем заметил кто-то из проходящих по улице боевиков.

Ингрид пошла рядом, она же берберка, вообще-то не пять кило сверх нормы у Абигель, а восемь, но у нас с Ингрид просто разные источники, мой как бы поновее, но все равно я сказал:

– Ух ты, как ты все знаешь!..

Она гордо улыбнулась, довольная по самый педикюр.

– Только вытаскивать придется вместе со спецназом, – сказала она с сожалением.

– Спецназ грубо, – заметил я. – И примитивно. По старым канонам. Которым уже лет десять, и не обновлялись больше месяца.

Она посмотрела на меня несколько удивленно.

– Ты чего?

– Мы могли бы проникнуть ближе, – предложил я. – Как-то я не в восторге, что освобождение заложницы похоже на войсковую операцию. А если заложницу в процессе освобождения убьют? Такое случается часто. Да и сами боевики в случае опасности могут пристукнуть по старому правилу «так не доставайся же никому». В общем, сперва нужно узнать, где ее держат.

– Как?

– Пойти и спросить, – ответил я. – Хотя, думаю, здесь люди военные, грубые, не ответят.

– Но в морду дать могут, – ответила она язвительно. – Допер, молодец! Почему не спросил у Левченко?

– Он тоже не знает, – сообщил я. – Что делаешь глазки? Настоящая секретность – это когда даже от своих. Мало ли кто продался госдепу…

Она окинула меня оценивающим взглядом.

– А ты нет?

– Госдепу нет.

– Ого, – сказала она, – а кому?

– Не знаю, – ответил я откровенно. – Мацанюк, в корпорации которого я работаю, что-то сейчас затевает грандиозное с Илоном Маском. И хотя уже знаем, Мацанюк еще та акула, любого сожрет, но и Маск набрал за последние годы такой вес, что и госдеп ему не указ.

– Война гигантов, – сказала она, – или сотрудничество?

– Пока только слухи, – сообщил я. – Такое готовится в тайне, готовится долго. А потом р-р-раз!… Ого, вот эти снимки хороши…

Она склонилась над моим плечом, всматриваясь в экран планшета. Я позумил пальцами, увеличивая изображение то на одном участке, то на другом. Качество отвратительное, если бы я часом ранее не просмотрел с камер штатовского метеорологического и китайского, что следит за озоновой дырой на Северном полюсе, все верно, тут он просто так пролетает время от времени, то хрен бы что понял, но сейчас тыкал пальцем в размытые пиксели и объяснял быстро стреляющему капитану ГРУ, что это вот почти достоверное доказательство, куда именно увезли заложницу.

Ингрид сперва добросовестно всматривалась в экран, потом начала присматриваться ко мне, надеясь уловить, в каком месте сбрешу, но для мужчин брехать женщинам привычно, это сама жизнь, так что я, не моргнув голосом, сыпал слегка знакомыми ей терминами из геометрии и тригонометрии, а закончил достаточно бодро:

– …и если будем действовать быстро и безукоризненно, то выдернем ее и доставим на место!..

Она буркнула:

– А что будет делать охрана?

– Стрелять в нас, – заверил я. – Правда, весело?..

Она посмотрела на меня с подозрением.

– Это такой юмор?

– Я думаю, – ответил я, – тебе понравится. Это ж армейский юмор! Тебе должен понравиться.

– Это дурацкий юмор, – отрезала она, – а не армейский.

Люблю американскую службу метеорологии, у них всегда такие четкие снимки в цвете, особенно когда дело касается мест, где расположены ракетные войска России, даже ночные снимки, хоть и в черно-белом, вернее – сером, тоже хороши.