Синдром Настасьи Филипповны - Наталья Миронова

— Ну, хорошо, а так? Так можно? — Он подтянулся повыше и начал ласкать ее пальцами. — Я ведь уже был там. И все было ничего.

Его искусные пальцы ловко и незаметно делали свое дело. Наконец тугая пружина ослабла, а внутри вновь тронулись спешащие навстречу счастливому крушению поезда. Юля нетерпеливо задвигалась вместе с ним. Он снова прижался к ней губами, а она уже не могла ни бояться, ни сопротивляться, она только торопила вместе с ним желанную развязку.

В ту самую секунду, когда последовал взрыв, зазвонил ее брошенный на столе мобильник. Ни один из них был не в состоянии оторваться от другого и что-то предпринять, поэтому телефончик десяток раз сыграл веселое «рондо алла турка» Моцарта и затих.

— Надо встать. Надо же встать, — томным, совершенно обессиленным голосом протянула Юля, не двигаясь с места. — Я знаю, это мама звонила. Надо было ей позвонить.

— А что ж ты не позвонила? — столь же лениво и томно откликнулся Даня.

— Дура потому что. Я на нее разозлилась.

— Разозлилась? Ты? На свою маму? — Даня приподнялся на локте. — А что случилось?

— Понимаешь, у меня отец объявился. Двадцать лет его не было, а тут вдруг — на тебе! И она говорит, что любит его. Что он хороший.

Даня вскочил, как подброшенный пружиной.

— Раз она так говорит, значит, так и есть. Вставай давай. Ты что, ревнуешь?

— Да, наверно. Глупо, да?

— Это не глупо, это… — У Дани слов не нашлось. Он силой стащил ее с постели и подтолкнул к знакомому снимку: мужчина одной рукой обнимает женщину, а другой держит на сгибе локтя маленького мальчика. — Помнишь, я тебе о нем рассказывал? Помнишь?

Юля чуть отстранилась и перевела взгляд со снимка на его лицо. Он был страшно зол! Она ни разу не видела его таким. Он был просто вне себя от ярости!

Даня тоже повернулся к ней лицом.

— Я его совершенно не помню. Много раз пытался вспомнить… ну хотя бы этот снимок. Где это было? Когда? Что я чувствовал? У меня ничего не получалось. Все, что я знаю, я знаю от деда и бабушки. Они мне рассказывали, какой он был хороший. Какая мама была хорошая. Я верил, но я не мог себе представить. Все это было понарошку, как дети говорят. Но если бы вот сейчас он вошел сюда… Если бы вдруг оказалось, что это было недоразумение, ошибка, что он потерял память, как в сериалах, или все это время пролежал в коме и только теперь очнулся… Да если бы даже выяснилось, что он в тюрьме сидел, все равно я был бы рад. Я бы напился от счастья, я бы на улицах горланил, что мой отец жив! Мы бы оба напились на радостях, шатались бы по кабакам и пели песни. Мы бы всю дорогу ходили обнявшись и лупили бы друг друга по спине! Чтобы только знать, что мы оба здесь! Звони!

Он бросился к столу и протянул ей телефон. Юля плакала.

— Я не такая, как ты, — всхлипывала она. — Ты хороший, а я…

— Вреднючая, — подсказал Даня. — Звони давай!

Юля набрала номер, а Даня, натянув на себя джинсы и бросив ей свою рубашку, из деликатности вышел из комнаты.

— Мамочка…

— Юля, где ты? Мы уже не знаем, что и думать, мы с ума сходим! Ты на часы посмотри!

«Мы». Значит, он пришел, и они волнуются вместе. И она ему все рассказала. Юля усилием воли подавила горькое чувство ревности.

— Мамочка, не волнуйся, я у Дани. Поговорила с его бабушкой, а он меня во дворе ждал… Со мной все в порядке…

— Это ты знаешь, что с тобой все в порядке, а я нет! Никогда так больше не делай!

— Прости. Не сердись. Я больше не буду. Мам, у меня хорошие новости. Я работу нашла. В театре у Галынина. И у Софьи Михайловны в приюте. Это долго объяснять, я тебе лучше дома расскажу.

— А когда ты вернешься? — спросила все еще расстроенная и сердитая Элла.

— Я? Скоро вернусь, — пообещала Юля. — Можно мы с Даней вместе придем?

— Нет, это, пожалуй, неудачная идея. Ты же знаешь, я всегда рада Дане, но сегодня лучше приходи одна. Тебе надо познакомиться с отцом. Давай скорее.

— Ладно, — покорно проговорила Юля и отключила связь.

Впервые в жизни ей до смерти не хотелось домой. Она всунула руки в рукава Даниной рубашки и закатала их до локтей. Потом ей в голову пришла озорная мысль. На полу валялся его брючный ремень. Юля подняла его, выскользнула из рубашки, расправила рукава, свернула рубашку жгутом и завязала узлом на бедрах, а ремнем перетянула себя по соскам и застегнула на последнюю дырочку. В таком виде Юля походкой манекенщицы вышла в соседнюю комнату.

— Наш ответ мужскому шовинизму, — объявила она.

Даня покатился со смеху. Юля подошла и обняла его.

— Ты не передумал насчет того, что тогда говорил? Ну, чтобы нам пожениться? Ну, помнишь, в ту ночь?

— Нет, не передумал.

Она прижалась к нему, потерлась щекой о его голое плечо.

— Может, все-таки поедем ко мне вместе, а? Мама просит, чтоб я ехала одна, но мне как-то страшно… А так я могла бы тебя представить как законного жениха. Давай поедем вместе, а?

— Юля, ты же никогда ничего не боялась! Мне Нина рассказывала, как ты бросалась на ментов, когда они пришли ее арестовывать. Она говорит, ты их чуть не покусала! Чего же ты теперь боишься?

— Это не я, а Кузя их чуть не покусал. Я боюсь… Это трудно объяснить. Ну вот что я ему скажу?

— Иди одевайся, — велел ей Даня, — а то мама опять начнет волноваться. Что ты скажешь? Как насчет: «Здравствуй, папа»? С этого обычно начинают разговор. А потом: «Как поживаешь? Как у тебя дела?» Это тоже очень помогает. Он что-нибудь ответит, и разговор пойдет, вот увидишь. Потом все мне расскажешь. — Он вдруг схватил ее за плечи. — Я не передумал, но бывает форс-мажор. На трусихе я не женюсь, так и знай.

Юля стала одеваться — грустная, поникшая. Даня сразу же пожалел ее, принялся утешать.

— Ну что ты, малыш? Что сразу нос на квинту? — употребил он любимое выражение своей бабушки. — Он тебя не съест, зуб даю!

— Знаю. Нет, я не о том… Вот ты говоришь, что женишься…

— Точно. Пацан сказал — пацан сделал. Можешь не сомневаться. Железно. Кстати, ты-то пойдешь за меня? Ты мне еще не сказала.

— Да я-то пойду, только я рядом с тобой дура набитая.

— Ты… с чего это взяла? — оторопел Даня. — Погоди, может, ты мне зубы заговариваешь? Чтобы домой не ехать? Так я тебя сам отвезу. Сейчас возьму за шкирман и в машину.

— Да ну тебя, — отмахнулась Юля, — сама доеду. Вот смотри: я в институте не училась, даже школы не окончила. Если на то пошло, я и целоваться толком не умею!

Тут Даня вынужден был признать ее правоту.

— Положение блестящее, но не безнадежное. Даю крэш курс, чтобы ты не комплексовала. Становишься ко мне лицом. Ближе. Наклоняешь голову набок.