Психология веры - Рада Грановская

Мораль и нравственность

Омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния ваши, от очей Моих;

перестаньте делать зло. Научитесь делать добро;

ищите правды;

спасайте угнетенного; защищайте сироту;

вступайтесь за вдову.

Ис. 1,16–17

В Ветхом Завете представлена патриархальная культура, а народ Израиля как любимый сын Бога. На этом фоне мораль покоится на понятии братства людей. Поскольку братство невозможно без отцовства, объединяющего людей, то принятие Единого Бога – условие этого братства. Тем самым сделан громадный шаг на пути к духовному братству. Если Бог – отец, то нравственность понимается как непременное выполнение Его заповедей. Поэтому тот, кто совершает нравственные деяния, например, судья который судит по праву и справедливости, становится соучастником Господа в совершенствовании мира.

В иудейской традиции мораль определяется поведением. Главную роль в данной религии играет правильный образ жизни – Галаха. Поэтому нет необходимости и не позволяется вторгаться в душевную жизнь. Требуется только правильное поведение и поступки, предусмотренные Законом. Такой подход контролировал их и подвигал к достижению практических результатов. При этом общий характер совершаемых поступков не должен был противоречить идее справедливости. Как писал Н. А. Бердяев (27, с. 48), история показывает, что вследствие изначального неверия в личное бессмертие у евреев сформировалась более острая, чем у других народов, потребность в земной (а не только небесной) справедливости. При этом выработался активный, волевой, революционный характер, чуждый созерцательности, свойственной арийским народам с их представлениями о личном бессмертии и вечном возвращении. Однако постепенно закон Торы все больше распространяется на душевную жизнь человека (область психологии) – его мысли и чувства, акцентируя требования к внутреннему миру через запрет даже в мыслях желать того, что принадлежит другому. Запрет завидовать и желать чего-то чужого содержался еще в 10 заповедях. «Не негодуй на злодеев и не завидуй нечестивым» (Притч. 24, 19). Можно сказать, что иудаизм в большой мере – религия внешних дел. Особенно отчетливо активный, действенный характер учения виден в разных определениях греха и предписанных способах его прижизненного исправления.

Чувство греха возникло как способ примирить веру в избранность своего народа с реальной жизнью. Каждый мог видеть, что при бедствиях погибают не самые грешные и спасаются не самые праведные, а сплошь и рядом имеющие пороки и прегрешения. Для объяснения такой несправедливости, как личный неуспех, как поражения народа, говорили, что иудеи погрязли в пороках: не соблюдали Закон, были идолопоклонниками, заключали браки с язычниками. За все это они должны были быть сначала наказаны, то есть пережить неуспех, а уж затем узреть отеческую любовь Яхве и быть вознагражденными. Таким образом, вначале возникло понятие не индивидуального, а коллективного греха. Впадал в грехи и подвергался наказанию весь народ. Царствие Божие наступит и восторжествует справедливость только тогда, когда весь Израиль станет соблюдать все заповеди.

Понимание индивидуального греха претерпело существенную историческую трансформацию. В Ветхом Завете слово «грех» означает упущенную возможность пойти по праведному пути (констатация ложного пути и возможность повернуть на другой). В этом значении слова еще нет осуждения. Та к же и в слове «покаяние» первоначально нет самоосуждения. Оно означает лишь необходимость возврата к Богу, к самому себе, вступление на правый путь («вернись на верный путь»). В Библии есть несколько слов, обозначающих грех. Они представляют последовательность действий: сбившись, вернуться на верный путь, ошибку исправить, за урон заплатить, от надвигающегося зла уклониться и, наконец, есть такие деяния, последствия которых в течение земной жизни не исправимы.

Согласно традиции евреи слушали Тору непрерывно в течение жизни, и согрешить по незнанию Закона они не могли. Поэтому царило убеждение, что человек не станет грешить, нарушать закон, если у него нет для этого причин – ведь Бог неизбежно накажет. Вначале веры в загробное воздаяние не было: за грехи Бог наказывал людей в этой жизни. Не только грех, но и бессмертие – доля не отдельного человека, а народа, который спасался в лице своих потомков. Будущность существовала не как индивидуальная, а как коллективная. Причем награда должна быть дана на земле и по справедливости (для народа в целом). Затем появилось представление, что грех может сказаться и на потомстве – до четвертого колена. «Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах – оскомина». Появилась и идея персонального воскрешения. Таким образом, нашлось объяснение – страдания даются не только за собственные грехи. Для достижения личного воскрешения необходимо раскаяние, в процессе которого грешник должен осознать свой грех, почувствовать угрызения совести, получить прощение того, перед кем провинился, возместить причиненный ущерб и принять решение больше не грешить. Позднее появились молитвы за умерших. В книге Маккавеев рассказано о героической смерти семи иудейских юношей, которых царь Антиох допрашивал в присутствии их матери. Он думал, что мать упросит сыновей во имя жизни отречься от веры, но она, напротив (опираясь уже на идею бессмертия), вдохнула в них решимость стоять до конца.

Тот, кто примет смерть от рук человеческих, – сказал один из братьев царю, – возлагает надежду на Бога, который вновь оживит их. Для тебя же не будет воскресения в жизнь.

2 Макк. 12, 43–45

Главное в моральных нормах – причина и последствия поступка. Мотивом совершения поступка выступала реальная от него польза. И любовь начинается и кончается делом, и ценность подвига определяется зримым действием. Добро рекомендовалось с точки зрения его благодетельных последствий, от зла отвращали потому, что оно приносит несчастье. Такая позиция предполагала воспитание рассудительности путем концентрации внимания на последствии поступка. Опыт исполненного доброго поступка, каковы бы ни были побудительные к нему мотивы, научает стремиться к нему ради него самого. Пусть пока человек занимается добрыми делами и не ради их самих, со временем он станет делать их исключительно ради благого дела. (Здесь проявляет себя известная психологическая закономерность – смещения результата на новую цель.) В перечне заповедей Торы есть заповедь «…и люби своего ближнего как себя» (Лев. 19, 18). Важно подчеркнуть, что «ближний» понимается прежде всего как единоплеменный. В Торе используются выражения: «брат твой», «ближний твой». Понятие «брат» включает всех тех, кто принадлежит к еврейскому народу и исполняет Закон, в то время как «ближний» относится к любому еврею. Мысль, что один отвечает за всех, лежит в основе иудаизма , однако только сыны Израиля отвечают друг за друга.

Коллективная мораль предполагала и ответственность каждого за честь и достоинство единоверцев. С этой целью предписывалось всеми силами уберегать людей от обиды, строжайше заботиться, чтобы никого публично не стыдили, не допускалось делать это даже среди других лиц. Многократно повторялось, что порочить чужое имя равносильно убийству. Это грех непростительный, так как невозможно возместить ущерб. Для пояснения последствий использовали такую аналогию: «Возьми несколько пуховых подушек, распори их и пусти пух по ветру. А теперь пойди и собери его».

Однако одновременно с осознанием не только коллективной, но и личной ответственности выявилось противоречие между личным счастьем и справедливостью Божьей. Казалось естественным, что каждый должен нести полную личную ответственность за все зло, которое он делает. Со всей остротой встал вопрос: как зависит судьба конкретного человека от его поведения и как от судьбы народа? Возникло представление о несовместимости фактов страдания невинных за чужие грехи с представлениями о праведности Бога. Появилась потребность верить, что не только судьба целого народа, но и судьба каждого устроена на основе правды Божьей.

Идея уничтожения вины «добрыми делами» изначально отсутствовала в этике иудаизма . Она возникла в связи с выявлением этического значения результатов страдания. Обнаружилось, что совместные страдания являются более крепкими узами, чем совместные наслаждения. Страдания пробуждают взаимную любовь, поскольку любовь прежде всего необходима страдающему человеку. Так вызревало представление, что мученики умножают и усиливают идеалы человечества, обогащая в душах и чувствах народа нравственное ядро. В книге пророка Исайи мученическая смерть праведника уже искупает грехи всего народа и имеет такое же значение, как жертва, приносимая в день примирения. У пророка Исайи есть сказание об отроке, который добровольно берет на себя страдания за грехи людей. Из-за их злодеяний он терпит муки и поношения, предается позорной смерти, хотя не было на нем никакой вины, а напротив, своею праведностью он помог многим. После смерти он «превознесен» Богом и пожинает необычайную награду. Таким образом, идея, что блаженство будущей жизни может быть куплено ценой страданий и смерти праведника, стала вплетаться красной нитью в историю представлений о Мессии.