Госпожа попаданка (СИ) - Каминский Андрей Игоревич

— Фебрия!!! Нет!!!

Не крик, а отчаянный вой, полный ярости и горя ударил по ушам — и к пирамиде метнулось нечто невообразимое — существо, казалось, сплошь состоявшее из щупалец, змеиных шей и щелкающих зубами акульих пастей. Только сейчас Лена услышала, как грохочет за стенами разбушевавшееся море — но и его буйство бледнело перед яростью служительницы Скиллы. Несколько «Детей Рассвета», имевших глупость оказаться у нее на пути, в доли секунды были растерзаны в клочья. В следующий миг длинные щупальца метнулись к Лактении, выкручивая нож из рук диаконессы. Клацнула акулья пасть — и Лактении истошно завизжала, когда увидела аккуратный срез, по локоть, фонтанирующий кровью. Клацнула еще одна пасть — и уже на месте ступни заалел новый обрубок, с сахарно белеющей костью. Прочие щупальца схватили Дукецию и Эшмадохт. Казалось, еще миг — и трех мятежниц тоже порвут на части, но тут возле уродливой твари вдруг появилась стройная фигурка в черном.

— Хватит, Кайра, — губы Саломеи искривились в легкой улыбке, — твоя подружка выживет, если ты поспешишь ей на помощь. Но и эти трое мне нужны живыми.

В многочисленных глазах чудовища мелькнуло нечто похожее на разочарование, но все же щупальца его резко распрямились, отбрасывая покалеченных жриц. В следующий миг морское чудовище обернулось пепельноволосой диаконессой, метнувшейся к слабо шевелившейся Фебрии. Саломея, шагнув к Лене, коснулась ее оков, прошептала несколько заклятий — и цепи превратились в пыль. Лена, косясь на диаконессу, поднялась на ноги, созерцая двор виллы, превратившейся в поле боя. Собственно бой закончился: у стены стояло трое чудом уцелевших «Детей рассвета», под присмотром рогатых демонов, с волчьими головами и черно-красной кожей. Остальной двор был залит кровью, завален растерзанными телами, которые пожирали разные твари. Лена раньше не замечала, что здесь собралось столько народу — должно быть, когда все началось, остальные фанатики, находившиеся на вилле, выбежали во дворе, чтобы защитить своих «братьев».

В небе еще клубились тучи, сверкали молнии, лился дождь, с шипением гасивший все еще плясавшее в чашах золотистое пламя. Лена подставила руку и почти не удивилась, когда по ней пробежали алые ручейки — что удивительного, что даже небо здесь плачет кровью? Она еще раз посмотрела на Кайру, хлопотавшую возле Фебрии, потом перевела взгляд на Кэт — как не странно, мертвая девушка все еще шевелилась, — и, наконец, вопросительно взглянула на Саломею. Лицо архидиаконессы по-прежнему ничего не выражало — лишь в уголках рта таилась легка насмешка.

— Надеюсь, ты не думаешь, что все это началось из-за тебя? — усмехнулась она.

— Не думаю, — мотнула головой Лена, — невелика птица.

— Все-таки ты не совсем дура, — довольно кивнула Саломея, — хотя недавно я в этом и сомневалась. Твое наказание никто не отменял, но чтобы получить ответы хотя бы на часть вопросов — придется вернуться в Монастырь. Может, хоть там мы сумеем разобраться, что за каша заварилась вокруг тебя.

На живца

— Предательство — не самый серьезный твой проступок.

Хрустальный шар, светящийся изнутри зеленым светом, озарял стены мрачного подземелья и терялся в казавшейся бездонной расщелине. Из нее доносился шум невидимого подземного потока. У края пропасти стояла Саломея, с брезгливым сожалением рассматривая скорчившуюся у ее ног жалкую фигуру. Мало кто узнал бы сейчас в этом изуродованном голом существе, покрытом коркой из грязи и засохшей крови, холеную и надменную диакониссу.

— Я не сержусь на то, что ты копала под меня, — продолжала Саломея, — да, сестры должны держаться друг друга, но я давно поняла, что зависть и жажда власти толкают людей на разные безумства. В чем-то ты достойна уважения — не каждая рискнет бросить вызов архидиаконессе. Возможно, я бы отнеслась к тебе снисходительней — если бы ты подобрала иных союзников. Увы, ты оказалась не столь умна, как я считала раньше.

Лактения не отвечала, хотя Саломея оставила пленнице язык — и бывшая диаконесса еще недавно была очень разговорчивой. Но сейчас она молча пялилась на Саломею полубезумными глазами. Из приоткрытого рта ее стекала струйка кровавой слюны, некогда роскошные черные волосы превратились в свалявшиеся космы.

— Ты разочаровала меня Лактения, — покачала головой Саломея, — по глупости ты могла погубить не только меня, но и всех сестер, включая себя, ввергнуть всю Некрарию в невообразимую доселе бойню. И все потому, что ты так до конца и не поняла, с кем связалась. То, что ты задумала хуже чем преступление — это ошибка, которую мне удалось исправить чуть ли не в последний момент.

Саломея подняла руку со светящимся шаром, поднося его к лицу изменницы.

— Ты совершила глупость, Лактения, — сказала она, — столь большую, что вряд ли теперь можешь считаться разумным существом. Тебе сейчас подобает совсем иное обличье.

Глаза Лактении округлились от ужаса, когда она осознала смысл сказанного. Жрица дернулась, желая отвернуться, но Саломея выкрикнула заклятие и диаконесса замерла, уставившись на шар. В тот же миг изумрудных глубинах которого появилась черная точка. Она росла, вытягиваясь в высоту, пока не превратилась в вертикальный зрачок, превративший шар в подобие огромного глаза. Зеленое око так и вперилось в Лактению, а та, словно завороженная, тоже уставилась на него. В призрачном свете лицо диаконессы странно менялось, искажаясь, словно отражение в кривом зеркале. Темные глаза выпучились, почти вылезая из орбит; нос провалился, превратившись в две дыры, рот, напротив расширился, лишившись губ и оскалившись острыми зубами. Менялось и тело диаконессы: оно съеживалось, иссыхало, становясь все меньше и тоньше.

Спустя миг все было кончено — на месте Лактении теперь извивалось существо, длиной примерно в метр, напоминавшее помесь рыбы и змеи: с выпученными глазами, зубастым ртом и гибким телом, покрытым блестящей чешуей. Вдоль шеи твари трепетали жабры, ниже их шевелились два маленьких плавника.

Носком сапога Саломея поддела извивающееся тело и брезгливо сбросила его в подземную реку.

— С главной тварью покончено, — усмехнулась она, — теперь займемся вами.

Она дружелюбно улыбнулась окаменевшим от ужаса Эшмдохт и Дукеции, прикованным к стенам рядом с пропастью.

— Мне, конечно, известно не все, — говорила Саломея, — но достаточно, чтобы понять: такого заговора еще не было. Ни в Некрарии, ни где-либо еще.

Архидиаконесса восседала в своих покоях, поглаживая холку очередного стража — могучего зверя, напоминавшего помесь волка и гиены, с черной шерстью и мощными челюстями. Желтые глаза внимательно смотрели на сидевшую в углу Лену. Кроме нее в покоях Саломеи находились Кайра, Амола и диаконесса Астерия.

— Ты, наверное, гадаешь, как мы так быстро тебя нашли, — спросила Саломея. Попаданка настороженно кивнула. Саломея, усмехнувшись, подала знак Амоле, а та, сняла с пояса потрепанную кожаную сумку, — Лена признала ту, что ей выдали перед изгнанием, — и небрежно вытряхнула на стол. Вывалившееся на него мохнатое существо заметалось, оглашая вздух тонким писком, пока Амола не схватила тварь, зажав ее в кулаке.

— Узнаешь? — усмехнулась Саломея, — на время «Доминацию» взяла под крыло Амола. Она же одолжила эту тварюшку у твоей сарлонской подружки.

Лена как можно равнодушнее пожала плечами, хотя ее и неприятно царапнуло то, как легко Найда перешла к новой Госпоже.

— Это было спланировано? — спросила она, — изгнание и все остальное?

— Не совсем, — сказала Саломея, — многое решалось «на ходу». Лактению я начала подозревать после того она скрыла рекомендательное письмо от Артемисии, из-за которого в Монастырь и попала тварь из Йамто. Хотя Лактения и не обязана была мне сообщать и клялась, что ничего не знала, я уже поняла, что с ней нечисто. Тогда же стало ясно, что кто-то охотится за Леной. А когда Лактения прибежала ко мне, возмущенно рассказывая о твоей драке с рабом, я сообразила на какую наживку поймать эту рыбку.