Нерассказанная история США - Оливер Стоун

Оппенгеймер последовал совету Уоллеса и через шесть дней встретился с Трумэном. Встреча прошла хуже некуда. Трумэн подчеркивал важность принятия закона об атомной энергии с точки зрения национальных интересов; Оппенгеймер, в свою очередь, настаивал на осуществлении международного контроля. Беседа окончательно зашла в тупик, когда Оппенгеймер признался в чувстве вины за создание бомбы.

Уоллес упорно пытался снизить влияние на президента советников-консерваторов, предпочитавших конфронтацию с СССР продолжению сотрудничества военных лет. В каждом поступке русских им чудились недобрые намерения. Уоллес пытался убедить Трумэна задуматься над тем, как его слова и действия выглядят в глазах советских лидеров. На следующий день после неудачной встречи Оппенгеймера с Трумэном, когда закончилось очередное заседание кабинета, Уоллес задержался, чтобы поговорить с президентом. Он снова призвал Трумэна к равному подходу в отношении Англии и СССР и попросил его предложить Советскому Союзу заем, сопоставимый с обещанным англичанам. Он провел сравнение: если Советы ведут свою линию на Балканах, то ведь и США подтасовали в свою пользу результаты выборов на Кубе и в Мексике. Трумэн, как всегда, полностью согласился с анализом событий Уоллеса.

Однако эффект от частых настойчивых советов Уоллеса, как правило, оказывался недолговечным. Другие советники Трумэна улавливали куда более угрожающий смысл в действиях СССР и находили возможность убедить президента смотреть на мир их глазами. К ноябрю они уже называли Уоллеса и прогрессивных друзей Трумэна «красными» и советовали президенту «не обращать внимания на то, чего добиваются от вас эти “красные”»18.

Тем временем руководители СССР занимались своими делами: закрепляли достигнутое в Восточной Европе и в Азии, восстанавливали разрушенную экономику и старались гарантировать, что Германия и Япония больше никогда не смогут угрожать безопасности СССР. Положение Советского Союза в мире позволяло действовать в соответствии с этими интересами. Поскольку ведущую роль в движениях Сопротивления сыграли коммунисты, находившиеся в оккупации европейцы, как правило, приветствовали советские войска как освободителей. По всей Европе резко выросло число членов компартий. На выборах 1945 года во Франции, Италии и Финляндии коммунисты получили больше 20 % голосов избирателей. Многие европейцы были изгнаны из родных мест, лишились крыши над головой, голодали и не имели работы – такие условия не могли не привести к новым успехам коммунистов. В Италии, где в партию вступили 1 миллион 700 тысяч человек, реальная заработная плата в 1945 году составляла всего лишь четверть от уровня 1913 года, а объем ВНП соответствовал показателям 1911-го. Заместитель госсекретаря Дин Ачесон тревожился, что Европа повернется лицом к социализму, а США окажутся в изоляции: «Люди так долго страдали и так глубоко верят, что правительства могут что-то предпринять для облегчения их страданий, что начнут требовать все большего усиления государственного контроля и государственного вмешательства»19.

Но СССР, выполняя взятые на себя в годы войны обязательства и надеясь сохранить союзнические отношения с Англией и США, делал все возможное, чтобы сдержать своих разочарованных товарищей в Китае, Италии, Франции и Греции. В начале 1946 года в результате опроса, проведенного Институтом Гэллапа, выяснилось: только 26 % американцев считают, что Советы стремятся к мировому господству. 13 % считали, что к мировому господству стремятся англичане20.

В течение первых послевоенных месяцев Трумэн никак не мог окончательно определиться в своем отношении к Сталину и часто сравнивал его с боссом Пендергастом из Канзас-Сити. И в своей нерешительности Трумэн был не одинок. Даже Аверелл Гарриман, яростный критик СССР, посол США в Москве в годы войны, не раз встречавшийся со Сталиным, признавал сложность этой личности:

«Мне тяжело примирить любезность и предупредительность, которые он проявлял ко мне при личных встречах, с отвратительной жестокостью массовых расстрелов. Те, кто не был знаком с ним лично, видят в Сталине только тирана. Я же видел и другую сторону – он обладал глубокими знаниями, фантастической способностью быстро вникать в детали, живостью ума и поразительно тонким пониманием людских характеров… Я нашел, что он лучше информирован, чем Рузвельт, реалистичнее смотрит на вещи, чем Черчилль, – в известном смысле Сталин был самым толковым из руководителей великих держав времен войны… для меня Сталин остается самой непостижимой и противоречивой личностью, которую я когда-либо знал»21.

Когда спала напряженность вокруг Польши, прекрасным «пробным камнем» для послевоенного сотрудничества стала Германия. После капитуляции союзники разделили ее на зоны: советскую, американскую, английскую и французскую. Рузвельт сначала поддержал план Моргентау, где предлагалось превратить Германию в аграрную страну, гарантируя тем самым, что она больше никогда не сможет угрожать безопасности соседей. «С Германией нужно быть пожестче, – сказал он Моргентау в августе 1944-го. – Немцев нужно или кастрировать, или относиться к ним так, чтобы они не смогли и дальше производить на свет тех, кто захочет продолжить дело своих предков»22. Но США развернулись на 180 градусов, как только поняли, что восстановление немецкой экономики – ключ к полному восстановлению Европы. Эта смена политического курса вбила клин между западными державами и СССР, который опасался восстановления мощи Германии и скрупулезно демонтировал предприятия в восточной части страны, переправляя оборудование в Советский Союз. Эти противоречия препятствовали созданию объединенной Германии, сеяли семена дальнейших конфликтов, в то время как рядовые немцы изо всех сил пытались свести концы с концами, независимо от того, в какой зоне они жили.

Первый серьезный конфликт между великими державами вспыхнул не в Европе, а на Среднем Востоке, когда Сталин начал расширять советское влияние в Иране и Турции, пользуясь ослаблением английского влияния. Ближний и Средний Восток приобрел важное стратегическое значение после завершения строительства Суэцкого канала в 1869 году и организации международных авиалиний в начале ХХ века. Английский историк Арнольд Тойнби назвал канал «кратчайшим маршрутом между двумя главными средоточиями населения и власти в мире ХХ столетия»: Индией, Восточной Азией и Тихим океаном с одной стороны, Европой, Америкой и Атлантикой – с другой. Он пояснил: «Господство на Ближнем Востоке дает возможность держать открытыми прямые коммуникации между этими двумя полюсами, или же закрыть их, или заставить снова открыться»23. СССР долго стремился получить свободный доступ в черноморские проливы, контролируемые Турцией, – это открыло бы СССР доступ в Средиземное море, и Сталин считал, что договоренности с Рузвельтом и Черчиллем были достигнуты во время войны. Теперь он давил на Турцию, требуя организовать у проливов совместные военные базы. Следующий конфликт, как и все остальные конфликты на Ближнем Востоке, был связан с нефтью. В начале войны на долю США приходился 61 % общего мирового производства нефти. Но Англия контролировала 72 % ближневосточной нефти, а США – только 10. Теперь США хотели получить бо́льшую долю нефти на Ближнем Востоке. Ключ к исполнению их чаяний находился в руках у Саудовской Аравии. В 1943 году США предоставили богатому нефтью королевству помощь в рамках ленд-лиза. В следующем году король Ибн-Сауд выдал США разрешение на строительство авиабазы в Дахране24.

В 1944 году на встрече с английским послом лордом Галифаксом Рузвельт набросал карту ближневосточных нефтяных залежей и сообщил собеседнику, что иранская нефть принадлежит англичанам, саудовская – США, а иракская и кувейтская – обеим державам. В следующем году Рузвельт заключил договор с Ибн-Саудом, пообещав тому американскую поддержку в обмен на исключительное право доступа к саудовской нефти. Трумэн понимал необходимость удержания американского контроля над этим жизненно важным ресурсом. В августе 1945 года Гордон Мерриам, глава ближневосточного отдела Госдепартамента, пояснил Трумэну, что нефтяные ресурсы Саудовской Аравии – «чрезвычайно важный источник стратегической власти и одно из величайших сокровищ в истории человечества»25.

Трумэн и Черчилль приветствуют народ с платформы поезда по пути в Фултон (штат Миссури), где в начале марта 1946 года Черчилль произнесет свою воинственную речь о «железном занавесе».

Другим сокровищем был Иран. В сентябре 1941 года, недовольные непредсказуемым поведением шаха Реза Пехлеви и сомневаясь в его лояльности, Англия и СССР оккупировали Иран[54], отправив Реза Пехлеви в ссылку и посадив на престол его сына, которому исполнился 21 год26.