Росток - Георгий Арсентьевич Кныш

исполняющий обязанности начальника Проблемной лаборатории, — из внутреннего кармана пиджака Григорий достал сложенный вдвое лист бумаги, развернул, положил на стол перед Олияром.

Прочитав подписанный руководством Научного центра приказ, Олияр растерянно забормотал:

— Все мои документы готовы... Имеется вызов...

— Кем подписаны? Козаком?

— Кем-кем! Мною! И командировка, и характеристика, и автореферат...

— Даже автореферат? Какой и чьей диссертации? Где и кем она рассматривалась? Кто дал добро? Насколько я понимаю, она подготовлена в служебное время в определенном научно-исследовательском учреждении. Вывод — автор имеет право представлять ее к защите только при рекомендации... — Григорий махнул рукой. — В общем, все вопросы мы рассмотрим потом. Твои подписи недействительны...

Олияр встал, подошел вплотную к Савичу:

— Сводишь личные счеты! Подлизался к Пецьку, выскочил в начальники и... Честного, принципиального работника, разоблачившего твое аморальное поведение в быту... — Он со злостью рванул воротничок своей рубашки — даже пуговицы посыпались на пол. — Дорвался до власти... Режь без ножа!

— Истерика? — усмехнулся Григорий. — Не замечал раньше за вами. Хорошо. Чтобы не дать вам ни малейшей зацепки... Сейчас соберем заведующих отделами, партбюро, местком. Решим вместе.

Собрание проходило после обеда в кабинете начальника лаборатории. Вел его секретарь парторганизации Максим Петрович Ромашко.

— У нас один вопрос, — сказал он. — О целесообразности командировки Ореста Остаповича. Нам не ясна цель поездки. Что-то вокруг происходит, что-то решается — тишком, украдкой. Прошу объяснить.

— Все преувеличено, все искажено! — вскочил Олияр. Подбежав к двери, распахнул ее ногой, крикнул: — Натали! Возьми билет! Возврати в кассу! — Он понял, что сегодня ему не удастся отбыть в желаемом направлении: пусть хоть деньги не пропадут.

Вернувшись на свое место, Олияр обвел взглядом кабинет, задержал его на чистом, отполированном столе. «Дурак. Надо было раньше. Хотя бы два дня назад. А теперь...»

— Моя плановая тема — система учета рабочего времени. Одноразрядный сумматор на логических элементах. Механические приборы, датчики. Имеется договоренность с заводом... Используем там...

— Ученый совет рассматривал ваш проект? — прервал Олияра Ромашко.

— Часть членов совета ознакомлена... Получил положительную оценку... — промямлил Олияр. Он больше всего боялся, как бы не спросили фамилии тех, кто «оценивал».

— Не будем придирчивы, — поднял руку Савич. — Может, решим так. Пусть едет. Но мы ничего не знаем о его разработке. Мы не имеем ни малейшего представления о ее научном уровне и ценности. Человек дерзал самостоятельно. Честь ему и хвала! В случае неудачи все затраты справедливо будет отнести на его счет. В случае удачи — я первый поздравлю с успехом.

Ромашко недовольно посмотрел на Григория.

— У нас не частная лавочка. Мы тоже в ответе... Когда тебе надо прибыть, Орест Остапович?

— Через пять дней. Я хотел выкроить время, чтобы прибыть заранее...

— Если не возражаешь, Григорий Васильевич, давай вместе просмотрим сделанное Орестом Остаповичем. Дадим свое заключение, подчистим ошибки и промахи. Конечно, незначительные. И пусть едет. Беру на себя практическую часть. Наладку нашей машины закончили. Сейчас ее гоняют вхолостую на испытательных программах. Мы вдвоем с Сюсюком «прогоним» прикидки Ореста Остаповича.

— Да вам же на это уйма времени потребуется! — схватился за голову Олияр.

— Опыт... Он единственный дает достоверное знание. В процитированном высказывании Пуанкаре сама правда. А что касается времени... — Ромашко постучал пальцами по столу. — Посмотрим... Мы не собираемся подчищать всю твою работу. Лишь отдельные фрагменты.

— Черный ход в науку... Не по мне это, — вспыхнул Григорий и тут же остыл — предложение Ромашко в общем-то мало чем отличалось от его решения. Сделав над собой усилие, он спокойно сказал: — Так что, Орест Остапович, вы согласны с мнением Максима Петровича?

— Куда же мне деваться? — беспомощно развел руками Олияр. — За горло взяли.

— Другие предложения есть? — обвел взглядом присутствующих Ромашко. — Нет. Значит, принимаем это решение. Сделаем так. Сюсюк, ты сядешь за перфоратор. Ты, Орест Остапович, вытряхивай из папок свою разработку. Завтра пойдем в машинный зал. Григория Васильевича трогать не будем. Ему придется потрудиться в поте лица, чтобы разобрать административные завалы, нагроможденные здесь за время болезни Петра Яковлевича.

— Нет, я тоже пойду с вами, — сказал Савич. — У меня, как и у вас, лишь кое-какой опыт работы с машиной. Надо набираться ума-разума.

Представителю завода-изготовителя вычислительных машин, приветливому молодому человеку в тесных узких брюках, в зеленом свитере с белыми оленями на груди, Василю Гарбе надоело неделями возиться с проводами разного сечения, емкостями, сопротивлениями, переключателями кодовых шин, поэтому он с радостью встретил гостей. Охотно заговорил с ними.

— Есть целый ряд вопросов, на которые возможны только два ответа — да или нет. На этом принципе работает реле: разомкнуто — замкнуто. Или же, — Василь щелкнул выключателем, — включено — выключено. Возбуждение нейрона тоже зиждется на двоичном принципе. Кому-кому, а вам должно быть известно: для возбуждения нервной клетки необходимо, чтобы раздражение достигало какого-либо уровня, его называют пороговым. Нейрон на такое раздражение тут же отвечает наибольшим возбуждением. Принцип: «все или ничего». Обозначив возбуждение единицей, а покой — нулем, получим возможность отображать самые различные состояния нейрона с помощью реле, выключателей, тригеров...

— Надо же, — вздохнул Савич. — Сколько штанов мы протерли, проводя эксперименты, а о новой вычислительной технике и понятия не имеем.

— Не перебивай, Григорий Васильевич, — одернул его Ромашко. — Хлопец так все умно и просто объясняет. Очень интересно. А ты вмешиваешься... Давай, Василь, дальше.

— Дальше вот что. Услугами нуля и единицы вы воспользуетесь не только для обозначения противоположных состояний, но и для выражения разных цифр. Для этого мы переходим от десятичной системы к двоичной. В ней каждый старший разряд числа больше соседнего меньшего не в десять, а в два раза. Или нагляднее — число два изображается единицей и нулем. Это очень просто, только привыкнуть надо.

— А может, есть более простой путь? — спросил Григорий. Его сознание с трудом воспринимало непривычный способ подсчета.

— Конечно, есть, — оживился Василь. — Для перевода десятичного числа в двоичное нужно последовательно делить его на два до тех пор, пока в остатке не останется число меньше двух...