Волшебный свет любви - Наталья Батракова

– Хорошо, что носишь шубу, – поправил он меховой капюшон у нее за спиной. – Ветрено. Смотри не простудись без меня.

Вадим осторожно убрал с лица Кати светлые пряди волос, приподнял ладонями голову, долго смотрел ей в глаза, словно пытался запомнить, запечатлеть в памяти, затем нежно поцеловал в лоб и прижал к себе.

– Организация на хорошем счету, так что визу тебе откроют как минимум на полгода. И вот тогда ты просто обязана будешь сопровождать меня в деловых командировках! – попробовал он поднять себе и ей настроение. – Ну-ка, улыбнись! – отстранившись, он снова заглянул ей в глаза. – Всего лишь четыре дня, а в субботу отметим наш маленький юбилей, – заговорщицки подмигнул он.

– Какой юбилей?

– Ну вот! А ты подумай хорошенько, вспомни, какого числа мы познакомились? Ровно три месяца!

– Надо же… Всего три месяца, а такое чувство, словно я знаю тебя всю жизнь, – задумалась Катя. – Или как минимум несколько лет.

– И у меня такое же чувство. Даже не представляю, как я жил без тебя… А ну немедленно прекрати плакать, иначе я никуда не полечу! – заметив, что на ее ресницах показалась слезинка, пригрозил Вадим. – Ну хочешь, я сейчас сдам билет? Полетим вместе в следующий вторник, задержимся на пару дней во Франкфурте, затем сразу в Зельден, а оттуда на свадьбу к Клюеву. Ты не забыла, что мы приглашены на свадьбу?

– Нет, не забыла. Но не хочу, чтобы ты сдавал билет, – кончиком мизинца убрала она непрошеную каплю. – Я же знаю, почему именно завтра утром ты должен быть во Франкфурте: нотариат, который нельзя перенести.

– Все в жизни можно перенести. Все, кроме даты рождения и смерти, – Вадим снова прижал ее к себе.

– Не волнуйся, я как-нибудь соберусь, зажмусь в кулачок, вытерплю. Но ты должен вылететь сегодня.

– Кто бы мог предположить, что все так быстро изменится? Месяц назад я сам выбирал и согласовывал эту дату, – сокрушенно произнес он.

– Всего месяц назад… Не верится.

– Вернусь – сразу поедем знакомиться с твоим отцом, – снова сменил он тему.

– Погоди… С чего бы это? – вскинула она удивленный взгляд. – Ты ведь отказывался… Власть переменилась?

– Еще нет, но скоро переменится, – ответил он загадкой.

– И что же такое должно случиться?

– Ну… К примеру… К примеру, я ему скажу… – с улыбкой стал подыскивать слова Вадим. – Я скажу, что он – прекрасный отец, если вырастил такую замечательную дочь, что… Что он – настоящий полковник, что…

– А если этот настоящий полковник выставит тебя за дверь? – насмешливо поинтересовалась Катя.

– Скажу, что очень рад. У него перед забором растут два клена – один красный, другой желтый. Буду любоваться.

– Так это осенью, а сейчас зима.

– Ну, тогда попрошу, чтобы пока за дверь не выставлял. Готов бесплатно колоть дрова, топить печь…

– Не пойдет. В доме газовое отопление, – улыбнулась Катя.

– Что тогда? А… Снег могу чистить. Летом газон косить. Умею копать, кое-что смыслю в проводке, – принялся он перечислять свои достоинства. – Наверное, все.

– Негусто, – делано вздохнула она.

– Ты так считаешь? – Вадим сделал вид, что опечалился. – Ну, тогда колеса могу поменять, машину помыть. И не одну. В общем, готов вечно замаливать свои грехи. Вот! – гордо заключил он.

– Лети уж, грешник, – рассмеялась Катя и легонько оттолкнула его от себя. – Так и быть, буду ждать тебя в твоей квартире.

– Ладно, уговорила, – коснулся он ручки чемодана, но вдруг посуровел, свел брови к переносице и уточнил: – А ходить будешь исключительно в шубе?

– Даже если нежданно наступит весна – напялю шубу! – расхохоталась она. – Могу и дома ее носить. Даже летом, если для тебя это так важно.

– А что? Надо же ее как-то от моли выгуливать. Хотя летом… – задумался он. – Летом не стоит. Летом будем хранить шубу в морозильнике. А дома будем ходить нагишом! Ты мне гораздо больше нравишься обнаженной.

– Посмотрим, – продолжала смеяться Катя. – Иди уж! Мягкой посадки, – поцеловала она его, отступила назад, но тут же снова была схвачена в охапку и прижата.

– Не отпущу! Никогда не уходи, пока я тебя не отпущу, – шепнул он ей на ухо.

– Господи, и угораздило же связаться с тираном, – вздохнула она. – Иди, регистрация заканчивается. А меня к двум часам Жоржсанд ждет. Сам знаешь, начальство нервировать себе дороже.

– Так и не удалось мне развести тебя с журналистикой! – посетовал Вадим. – Ладно, твоя законная неделя отпуска в запасе нам всегда пригодится. Так что езжай, – наконец отпустил он ее, прихватил за ручку небольшой дорожный чемодан, кейс и шагнул к двери терминала.

– Позвони, как только прилетишь! – напомнила она.

– Обязательно! – раздалось сквозь полузакрытые двери.

Добравшись до парковки. Катя завела двигатель и с грустью оглянулась на здание аэропорта: где-то там, в накопителе, дожидался отлета Вадим.

«Я тебя люблю, – шепнула она и, глубоко вдохнув, усилием воли задержала готовую выкатиться слезу. – И как продержаться без тебя четыре дня? Надо заняться делом, иначе совсем раскисну… Пора в редакцию!»

Признаться, при всей сказочности мира сбывшихся фантазий, при всем нежелании его покидать в последнее время она все чаще чувствовала охоту заняться делом. Особенно остро по утрам, когда вдруг обнаруживала, что Вадима нет: проснулся, тихонько встал, умчался на работу.

А как же она? Чем ей заняться? Галина Петровна категорически не позволяла хоть в чем-то помочь: мол, отпуск, отдыхай, наработаешься еще. Но как это – проводить целые дни, ничегошеньки не делая, Катя не понимала.

Она привыкла быть в коллективе, где ее не баловали ничегонеделанием, не сдували пылинки. Там ее ценили, гордились ею, завидовали, недолюбливали, сплетничали, вставляли палки в колеса, в последний момент снимали статьи с номера или же, наоборот, срочно требовали материал с пылу с жару…

Ничего не поделаешь: редакция – цельный живой организм, состоящий из амбициозных индивидуумов, скромных трудяг-мышек, завистливых или же добродушных коллег, готовых помочь, подставить плечо. Словом, всего в избытке, так что иногда и шагу не сделаешь, чтобы ненароком не затронуть чьи-то интересы или чью-то тему. Мир-то вокруг – один на всех. Но именно здесь, среди собратьев, Катя жила и дышала полной грудью, чувствовала себя личностью.

К тому же в последнюю неделю ею овладела невероятная тяга к сочинительству. Даже за книгу снова засела, отредактировала написанное. А пару дней назад сон привиделся, будто она быстро-быстро стучит по клавиатуре. При этом слова на мониторе набираются не привычным глазу шрифтом, а красивыми прописными буквами. А за спиной почему-то стоит мама, отслеживает правописание, исправляет ошибки, ободряюще кивает головой.